Дженнифер Смит - Статистическая вероятность любви с первого взгляда

– Мы уже думали, ты пропустишь венчание, – говорит Вайолет, главная подружка невесты – она с детства дружит с Шарлоттой.

Вайолет колдует над волосами Хедли, держа шпильки в зубах. Другая подружка, Джоселин, хватает кисточку и, окинув Хедли взглядом прищуренных глаз, принимается наносить макияж. В зеркале видно, как две оставшиеся дамы открывают чемодан и пытаются привести в божеский вид платье – как Хедли и опасалась – безнадежно измятое.

– Не волнуйся, не волнуйся! – говорит Хилари, скрываясь вместе с платьем в туалете. – Такой фасон небольшая помятость только оживляет.

– Как прошел полет, нормально? – спрашивает Вайолет, дергая щеткой спутанные после долгих часов в самолете волосы.

Не дожидаясь ответа, Вайолет скручивает волосы Хедли в такой тугой узел, что глаза буквально превращаются в щелочки.

– Слишком туго, – охает Хедли, чувствуя себя Белоснежкой, которую до смерти затормошили заботливые лесные зверюшки.

Однако десять минут спустя все заканчивается, и Хедли вынуждена признать, что дамы сотворили маленькое чудо. Платье, хоть и не отутюженное, выглядит даже лучше, чем дома во время примерки – мама накануне с утра его немного подправила, а сейчас еще и дамы кое-где художественно закололи булавками. Бретельки в точности такой длины, как нужно, и шелковая юбка цвета лаванды заканчивается, как и требовалось, чуть ниже колен. Туфли – мамины босоножки из тоненьких ремешков – блестят не хуже, чем новенький пятак, и Хедли разглядывает накрашенные ноготки на ногах, слегка шевеля пальцами. Волосы уложены элегантым узлом на затылке, плюс еще изысканный макияж – словом, Хедли сама себя не узнает.

– Ты похожа на балерину! – умиляется Уитни, радостно хлопая в ладоши.

Хедли смущенно улыбается. Многовато фей-крестных на одну Золушку, но нельзя не признать – получилось удачно.

Вайолет смотрит на часы: двенадцать ноль восемь.

– Пойдем! Не хватало еще, чтобы у Шарлотты разрыв сердца случился на собственной свадьбе.

Остальные, глянув напоследок в зеркало, со смехом выбегают из комнаты. Их каблучки звонко цокают по линолеуму.

А Хедли словно примерзла к месту. Она только сейчас сообразила, что так и не успеет повидаться с отцом до начала церемонии. Почему-то это выбивает ее из колеи. События разворачиваются чересчур быстро. Хедли, нервно разглаживая юбку, кусает губы и безуспешно старается привести в порядок скачущие мысли.

«Он женится», – изумленно думает Хедли.

Она давно знает, что сегодня папа начнет новую жизнь с другой женщиной, не с мамой, но до сих пор это были всего лишь слова. Туманное будущее, которое может еще и не сбыться, вроде чудищ из детских сказок: шкура, когти, клыки, все ненастоящее.

И только сейчас, застыв посреди церковного подвала с трясущимися руками и отчаянно колотящимся сердцем, Хедли начинает понимать все значение сегодняшнего дня – сколько она обретет и сколько потеряет, и как много уже изменилось. От этого больно.

Кто-то из подружек невесты окликает Хедли из коридора; их шаги понемногу затихают вдали. Хедли делает глубокий вдох и напоминает себе, как Оливер в самолете назвал ее храброй. И хоть она не ощущает в себе особой храбрости, воспоминание заставляет ее выпрямиться и расправить плечи. Старательно удерживая в памяти его слова, Хедли бросается догонять подружек.

Ее знакомят с братом Шарлотты по имени Монти – он должен вести Хедли к назначенному ей месту у алтаря. Монти тощий как жердь и бледный как привидение. Насколько Хедли может судить, он на несколько лет старше Шарлотты – то есть ему за сорок. Он подает Хедли холодную сухую руку, а затем подставляет локоть. Они встают позади остальных подружек, и кто-то сует Хедли сиреневый с розовым букет. Не успевает она опомниться, как высокие двери распахиваются настежь, и взгляды собравшихся гостей устремляются на них.

Когда подходит их очередь, Монти подталкивает Хедли вперед. Она идет маленькими шажками, не совсем уверенно чувствуя себя на каблуках. Такой пышной свадьбы она не ожидала; все это время представляла себе деревенскую церквушку и горстку близких друзей. А тут сотни незнакомых лиц, и все смотрят на нее.

Покрепче сжав букет, Хедли вздергивает подбородок. Со стороны жениха несколько человек ей немного знакомы: старый приятель отца по колледжу, дальний родственник из Австралии и пожилой дядюшка, который много лет присылал ей подарки на день рождения, причем безбожно путал даты. Честно говоря, Хедли думала, он давно умер.

Шествуя по проходу, Хедли едва дышит. Музыка гремит в ушах, а из-за неяркого освещения Хедли постоянно смаргивает. Ее бросает в жар – то ли оттого, что в церкви нет кондиционера, то ли от знакомого ощущения подступающей паники. Слишком много людей в замкнутом пространстве.

Еще через несколько шагов Хедли вздрагивает, увидев отца. Как-то дико, что он стоит здесь, в этой лондонской церкви, где пахнет дождем и духами, и к нему торжественно движется вереница женщин в сиреневых платьях. Ему не идет этот облик: чисто выбритый, с сияющими глазами, с лиловым цветком в петлице. Столько мест на земле, где он мог бы сейчас быть! Дома, например, сидел бы на кухне в своей заношенной пижаме со слишком длинными штанинами, протоптанными на пятках. Или перебирал бы квитанции в своем старом кабинете, прихлебывая чай из любимой кружки с надписью «Поговорим о поэзии» и раздумывая, не пора ли подстригать газон. Да мало ли чем еще он мог бы заняться, только не бракосочетанием!

Хедли косится на скамьи, проходя мимо. Сбоку на каждой прикреплен букетик цветов, перевязанный шелковой ленточкой. При свечах все кажется чуточку волшебным. Этот изысканный антураж до того не вяжется с папиной прежней жизнью, что Хедли просто не знает, смущаться или обижаться.

Ей вдруг приходит в голову, что Шарлотта, наверное, где-то сзади, ждет своей очереди. Невероятно трудно удержаться и не посмотреть туда. Хедли поднимает голову и вдруг встречает папин взгляд. Она машинально отводит глаза, заставляя себя идти дальше, хотя все ее существо рвется к бегству.

У алтаря они с Монти расходятся в разные стороны. Папа берет Хедли за руку и чуть заметно пожимает. Он такой высокий и красивый в смокинге, совсем как на маминых свадебных фотографиях, и Хедли, справившись с комком в горле, заставляет себя улыбнуться, после чего сбегает к другим подружкам, выстроившимся сбоку от алтаря. Ее взгляд сам собой обращается к входу в зал. Музыка звучит громче, гости встают, и в дверях под руку со своим отцом появляется невеста.

Хедли заранее приготовилась к тому, что Шарлотта ей не понравится, и теперь на мгновение теряется – до того хороша ее будущая мачеха в платье с пышной юбкой и под тонкой вуалью. Она высокая и стройная, совсем не похожа на маму. Та маленькая и крепенькая, папа раньше в шутку подхватывал ее на руки и грозился выкинуть в мусорный бак.

А Шарлотта настолько грациозна и очаровательна, что непонятно даже, какую бы гадость сказать потом о ней маме. Она идет через зал бесконечно долго, но никто не может отвести глаз. А она не отрывает взгляда от папы, и только уже у алтаря оглядывается и ослепительно улыбается Хедли, и та, забыв данные себе клятвы с первой же минуты возненавидеть Шарлотту, машинально отвечает улыбкой.

А дальше… Ну что дальше? Точно так же, как было сто тысяч раз на других свадьбах и сто тысяч раз еще будет. Священник подходит к алтарю, и отец невесты двумя простыми словами отдает свою дочь жениху. Звучат молитвы, произносятся обеты, и в конце концов двое обмениваются кольцами. Слезы и улыбки, музыка и аплодисменты, даже смех, когда жених, сбившись от волнения, говорит «Да» вместо «Согласен».

И хотя все женихи в день свадьбы выглядят счастливыми, сегодня глаза жениха сияют так нестерпимо, что Хедли становится трудно дышать. Столько счастья в его глазах, в его улыбке… Хедли словно разорвали надвое и выкрутили сердце, будто мокрую тряпку.

Снова ужасно хочется домой.

Когда-то, миллион лет назад, когда Хедли была маленькая, а их семья еще не распалась, в самый обычный летний вечер они сидели втроем в саду у дома. Уже стемнело, кругом стрекотали сверчки. Мама с папой устроились на ступеньках крыльца, прислонившись друг к другу, и со смехом смотрели, как Хедли гоняется за светлячками.

Стоило ей подобраться поближе, ярко-желтый огонек исчезал – и так много раз, и когда светлячок наконец попался, это казалось настоящим чудом – живая драгоценность в руке. Бережно держа его в ладонях, малышка подошла к крыльцу.

– Дайте светлячковый домик!

Мама подала ей банку из-под желе. Они заранее проделали в крышке дырочки, и теперь крошечные отверстия сияли, словно звезды, а светлячок в банке мигал, как ненормальный, отчаянно хлопая крылышками. Хедли прижалась лицом к матовому стеклу, чтобы получше разглядеть насекомое.

– Хороший экземпляр, – сказал папа самым серьезным тоном, а мама одобрительно кивнула.

– Почему их называют светлячками? – спросила Хедли. – Они же сами не светлые. Лучше бы назвали фонариками.

Папа широко улыбнулся.

– А почему божьи коровки так называются, хотя они совсем не коровы?

Мама скорчила выразительную гримасу, а Хедли захихикала. Потом они долго смотрели, как светящийся жучок мечется в банке.

Позже, когда они уже собиралась идти спать, мама сказала:

– Помните, как мы прошлым летом ездили на рыбалку?

Она ухватила Хедли за рубашку на спине и подтянула к себе поближе.

– Мы тогда всю пойманную рыбу выпустили обратно в воду.

– Чтобы рыбки могли уплыть домой!

– Точно. – Мама уткнула подбородок в плечо Хедли. – Я думаю, светлячок тоже будет рад, если ты его отпустишь.

Хедли промолчала, но банку покрепче прижала к груди.

– Знаешь поговорку? – сказал папа. – Если любишь кого-нибудь, отпусти на свободу.