— Тебе же сказали — в гости зашёл.

— В шесть утра?

— Отчего же, в пять, — как само собой разумеющееся сообщила я.

Женечка прищурилась и с недоверием посмотрела на меня. Если Орлов был отнесён в категорию маньяков, то мне досталась роль клинической идиотки. Надо спрятать своё кандидатское удостоверение куда-нибудь, а то ведь реально решат, что прошли те славные времена.

— В пять, — немного заторможенно повторила дочь, словно давая мне время опомниться. — И чем же вы занимались в пять часов утра?

— Чай пили.

— А-а-а-а, — протянула она, должно быть, потеряв дар речи. — А дома ему не наливают?

— Закончился, — сочиняла на ходу, не забывая мило улыбаться, да так, что щёки начинали болеть.

Женя яростно фыркнула.

— Мама, я не тупая!

— И я безумно этому рада! А теперь марш в ванную умываться, а то скоро Тася проснётся — опять будете ругаться на тему, кто первый.

Одарив меня обиженным взглядом, она крутанулась на месте, взметнув остатками своих когда-то длинных волос, гордо задрала нос кверху и направилась прямо по указанному маршруту.

Я вернулась к Лёшке, тот стоял у окна, переступая с ноги на ногу и сгорая от нетерпения.

— Что ты ей сказала?! — тут же накинулся на меня Орлов, стоило появиться в поле его зрения.

— Что ты заехал к нам попить чай, потому что у тебя дома свой закончился, — сказала и нервно хихикнула, понимая, насколько ужасно это всё может звучать со стороны.

— Блин, Алебастр, — схватился за голову Лёха. — Ладно я… у меня сегодня стресс. А ты, не могла придумать ничего получше?! Ты же умная!

Умная да, когда дело не касается некоторых. Но вслух сказала уже совершенно иное:

— А у меня, значит, не стресс?

— Что, будем мериться, у кого больше? — не остался в долгу мужчина.

Парировать сие замечание было бессмысленно — кухонная дверь вновь распахнулась, явив миру розововолосую (три восклицательных знака и парочка нецензурных выражений) Таисию. И, судя по её улыбочке до ушей, младшая дочь прекрасно знала, кого увидит здесь.

— А что это вы тут делаете? — завела она любимую шарманку.

Лёшка опять впал в ступор, издав какой-то нервный звук.

— Тася, иди умывайся, —  скомандовала я, но ребёнок решил притвориться тугодоходимым, прямой наводкой направившись к холодильнику.

— Пить хочу, — самым ангельским голоском заверила нас она, доставая из холодильника сок.

И хоть от томатного я избавилась ещё накануне, рисковать не хотелось. Мнительная я ломанулась вперёд, планируя вклиниться между Лёшкой и Таськой от греха подальше. И у меня это получилось... почти. Не знаю, что именно было в голове у дочери, вот только вместо Орлова под руку попала я.

— Ой! — вполне искренне пискнула Таисия, когда холодный персиковый сок начал расплываться по моей футболке и джинсам.

Сначала в кухне повисла нервная пауза, на протяжении которой все наблюдали, как огромное охристое пятно расходится по моей одежде.

А потом всё как-то резко пришло в движение.

— Я не специально, — начала оправдываться Тася, поджав свои губёшки и закинув пачку от сока одним точным броском в мойку, словно это была “горячая картошка”.

— Ты в порядке? — спросил Лёша, параллельно хватаясь за полотенце, которым попытался впитать остатки сока с одежды, прижав его к моему животу и совершая какие-то немыслимые круговые движения. Ощутила себя лампой с джинном.

— С завтрашнего дня переходим на минералку, — заверила я присутствующих. А потом обратилась уже лично к этому доморощенному Алладину: — Лёш, прекрати, не поможет уже.

С чего-то обиделся, недовольно поджав губы и отпрянув от меня, после чего с психом швырнул полотенце вслед за тетрапаком прямо в мойку.

— Очень по-взрослому, — цыкнула на него, напуганная этой зеркальной мимикой в исполнении отца и дочери.

— Что случилось? — материализовалась на кухне Женечка, успевшая уложить свою новую стрижку.

— Ничего, — буркнула я и, стремясь оказаться как можно дальше от этого цирка, заперлась в ванной.

***

Только стоя под струями воды, поняла, что всё это время меня била мелкая дрожь. От происходящего. Не давая ни согреться, ни прийти в себя. Мысль, что они сейчас там, за дверью, втроём, не давала мне покоя. Усилием воли заставляла себя оставаться на месте. В попытке согреться от души крутанула вентиль горячей воды, давя рвущиеся наружу слёзы. Почему всё так?!

Уже позже, окончательно совладав с собой, вышла в коридор красная и распаренная. Из кухни доносились приглушённые голоса, и меня всё так же тянуло туда, к девочкам... к Лёшке. В спальне долго сушила волосы, красилась, надевала любимый брючный костюм цвета красного вина. Долго пыталась найти себя в зеркале, но так и не сумела. Кандидат наук Альбина Борисовна Вознесенская вдруг полностью потерялась в хаосе своей жизни.

Когда я вышла к собравшимся, все трое по-прежнему восседали на кухне. Девочки уже полностью были готовы к школе и даже выглядели вполне пристойно, если не считать Тасиного цвета волос и Женькиного виска.

Все трое дружно поедали омлет, и судя по фартуку, в который был облачён Алексей Игоревич, завтрак был его рук делом. При моём появлении он поднял на меня обеспокоенный взгляд, но промолчал. Зато Женя отозвалась неожиданно виноватым голосом:

— Ма, всё в порядке?

В ответ выдавила, хоть и кривую, но улыбку, и даже утвердительно кивнула.

— Ты будешь с нами кушать? — подхватила Тася.

Я присмотрелась к тарелке с омлетом и поняла, что с утренними бдениями у унитаза не покончено. Афишировать этого мне не хотелось, поэтому, поставив детей перед фактом, что до школы они сегодня добираются сами, поспешила скрыться обратно в ванной, где, похоже, было пора открывать филиал родного деканата, ибо по ощущениям мои утренние недомогания — это теперь надолго. А что? Ноут, зум — и можно вести лекции для студентов. Надеюсь, никого не смутит наша шторка для душа с дельфинчиками, или же мне по статусу полагалось иметь что-нибудь более концептуальное? Например, число π.

Нужно было ехать в лабораторию сдавать кровь, а потом на работу. Хоть сегодня у меня и не было пар, но на одиннадцать был назначен научный совет, и вряд ли кого-то интересовало, что у декана матфака маленький такой бабский коллапс.

Пока сидела на кафельном полу и жалела себя, прошло минут двадцать, когда дверь в моё убежище была безапелляционно открыта.

— Девочки в школе, — сходу отрапортовал Орлов, усаживаясь рядом и оперевшись спиной на бок ванны.

Понимающе кивнула головой.

— Ну, ты чего?

— Не знаю.

— Альбина, — чуть зловеще потребовал Лёшка. — Какого хрена? Тебе плохо или... что?

Поморщилась, но от комментариев удержалась. На что ему оставалось только тяжко вздохнуть и устало потереть глаза с тёмными кругами под ними. По Орлову вообще было видно, что он больше суток был на ногах.

Молчали. Мгновения превращались в секунды, в минуты… в вечность.

— Может, хватит уже отмалчиваться?! — в конце концов едва не рявкнул он, явно теряя остатки самообладания. — Ты ещё не поняла, что это вообще ни разу не выход? Если я тебе настолько неприятен, тогда какого…

— Да причём тут это?!

— Тогда я уже ничего не понимаю.

Разреветься мне не дала чисто женская причина — накрашенные глаза. Пришлось побороться с собственным дыханием, прежде чем смогла говорить.

— Просто… я теряю контроль над ситуацией. Над всем. Ещё в понедельник я знала, что нас ждёт завтра, через неделю, в следующем месяце… Теперь же… будто земля уходит из-под ног.

Лёша открыл было рот, чтобы возразить, но я его опередила.

— И да, я прекрасно осознаю, что на фоне того, что ты узнал сегодня, мне вообще грех жаловаться. Но тем не менее. Происходящее пугает меня. Пугает тем, что я даже приблизительно не могу предположить, что будет, когда Женя с Тасей обо всём узнают. Пугает перспектива сдавать кровь и вероятные результаты...

Наконец-то нашла в себе силы оторвать взгляд от пола и посмотреть прямо Лёше в глаза, к своему удивлению, не обнаружив в них ни осуждения, ни издёвки, лишь что-то такое… понимающе-тёплое.

— В общем, как оказалось, мне проще спрятаться здесь, — махнула рукой в сторону ванны, — чем заставить себя встать и пойти сдать кровь, чтобы точно узнать ответы на вопросы. 

Сказала. Легче не стало, скорее, наоборот — разозлилась, что вместо того, чтобы решать проблему, сижу тут и… развожу сантименты.

— Знаешь, — неожиданно начал Орлов, — я, когда сегодня ехал к тебе, думал, что приеду и просто убью тебя. И ты не подумай, что моё желание потеряло свою силу, вот родишь мне наследника — и бойся, — неловко пошутил он. — Но… я тебе сейчас признаюсь в одной вещи, после чего мы вместе сделаем вид, что я ничего не говорил. Мне тоже страшно… вот прям пипец как. И если твоя земля только уходит у тебя из-под ног, то моя сегодня ночью просто разлетелась ко всем чертям. Но… если, учитывая, что ничего поменять уже нельзя, и вышло так, как вышло… То я, блин, рад.

— Рад?

— Да! У меня две охренительные девочки. И пусть они ещё не знают, что я их… отец, это не отменяет их охренительности. И я… благодарен тебе за них. За то, что они есть, за то, что они такие…

— Это не ради тебя было… — не смогла я сдержать смущения, маскируя его под стервозность.

— Знаю, — усмехнулся он, — уж куда мне так… до профессорских кровей, — вспомнил нашу детскую присказку. — Короче. Что я хочу тебе сказать. Давай, что ли, бояться вместе? Так хотя бы интересней.

— Я не…

— Ничего такого. Просто пойдём маленькими шагами. Ты сейчас встанешь с пола, и мы поедем сдавать кровь. Потом я отвезу тебя на работу, а вечером ты пригласишь меня на семейный ужин. Уж прости, придётся потерпеть. То, как ты сообщаешь новости, вообще не вариант. Поэтому я… хочу сначала примелькаться им, хотя бы чуть-чуть. А дальше… а дальше жизнь покажет.