— Что же с тобой творится? — в никуда спросила я, совершенно не рассчитывая получить ответ, а Орлов возьми и распахни глаза в этот момент.

— Я переживаю, — хрипловато отозвался он.

— Из-за чего? — уточнила, зачарованная его взглядом цвета жженого сахара.  

— Единственный человек, которому по-настоящему я был нужен, вычеркнул меня из своей жизни.

Отпрянула назад, не то чтобы специально, скорее чисто на автомате, не желая выслушивать его страдания по поводу Анисимовой.

— Вот только этого не надо, — жёстко отрезала я, попытавшись встать на ноги. Но Лёша меня опередил, ухватив за руку и потянув обратно. Засопротивлялась, он приложил чуть больше силы и я полетела прямо на него. В итоге вышло так, что я оказалась сверху, но Орлов всё ещё держал меня, не выпуская из своих объятий.

Энергично завошкалась, пытаясь вырваться.

— Не собираюсь я это всё выслушивать! — выпалила с чувством.

— Ну и не слушай, — рыкнул он. — Если ты так легко всё перечёркиваешь, то я не умею!

— Да пойми ты! Не всё в этой жизни, как жвачку, можно тянуть! Иногда нужно уметь ставить большую жирную точку! Чтобы впустить что-то новое…

Например, дочь.

— Точку, значит! — прорычал он, резким рывком переворачиваясь на бок и подминая меня под себя. Мир перевернулся, сбилась с мысли, теряя связь с реальностью, понимая лишь одно — как же я злилась!

Одарила его выразительным взглядом, настолько, что если бы он был молоком, то давно бы скис. А этот вот удержался, не оставшись в долгу и уставившись на меня не менее красноречиво. Так мы и лежали на узком диване, сжигая друг друга глазами и тяжело дыша.

А потом… А потом мы поцеловались. И абсолютно непонятно было, кто кого поцеловал первым. Просто эмоции вдруг пробили грань терпения, требуя хоть какого-нибудь выплеска. Нас почти разорвало от потребности сделать хоть что-нибудь.

Поцелуй ни разу не был похож на то, что когда-то происходило у меня дома. Ни нежности, ни ласки, ни терпения. Одни эмоции — острые, взрывные, бесконтрольные. Наверное, это и была страсть, когда голова не работала вообще, а тело жило своей отдельной жизнью.

Наглые руки заскользили по мне, вытягивая белую рубашку из пояса брюк, бедная ткань затрещала, но я не заметила, хватаясь пальцами за всё, что попадалась им на пути — бестолково потянула его футболку в сторону, натягивая её в области ворота: то ли пытаясь снять, то ли придушить этого гада.

Он прорычал что-то недовольное и, перехватив мою руку, снял с себя неугодный предмет гардероба. Пришлось разорвать наш поцелуй, нарушив силу взаимного притяжения. Что-то такое щёлкнуло в голове у Алексея Игоревича, отрезвляя его и заставляя засомневаться, потому что после того, как футболка улетела в неизвестном направлении, он не вернулся к моим губам, а неожиданно обмяк и просто уткнулся лицом в диван, возле моей головы.

Меня трясло. Самую малость. Цапнула его ногтями —  от досады захотелось сделать ему больно — но он даже не шевельнулся, лишь тихо застонал:

— Алька, скажи нет. Просто скажи нет.

Я замерла, зато Орлов продолжал свою мольбу. Голос звучал беспомощно, что только сильнее разгневало меня. И я поняла — не скажу. Ни за что. Из принципа, из вредности, из упрямства, да чего угодно. Пусть потом сама раз десять пожалею, но и ему жизнь облегчать не стану. Поэтому:

— Да, — сказала еле слышно. Несмотря на все свои мысли, уверенности в собственных действиях мне не хватало. Затем повторила, уже громче. — Да. Да!

Поначалу ничего не изменилось, он продолжал лежать лицом в диван, и я уже была готова разреветься, чувствуя себя мебелью… Я уже почти поддалась своему желанию спихнуть его с себя и скрыться отсюда раз и навсегда, когда Лёша быстрым движением впился в мои губы. Получилось больно… но в то же время пьяняще и одурманивающе. Прежде чем я успела опомниться, Орлов рванул полы моей рубашки в разные стороны, вырывая пуговицы с мясом. Это было последнее, что я помнила отчётливо, потому что всё, что было дальше, уже происходило без участия моего сознания.

Заморачиваться с бюстгальтером он не стал, просто задрав его вверх и накрывая мою грудь своими ладонями. Огладил, сжал, очертил пальцем… Внутри меня тут же всё завязалось в тугой узел, ухнув куда-то вниз живота. Вопреки всей сумбурности происходящего, он не торопился, будто бы смакуя каждое движение, каждый порыв. Лёшины поцелуи незаметно стали ниже, заскользили по шее, ключице, задержавшись в области груди и продолжив свой путь дальше. Целовал, лизал, покусывал… Мне только и оставалось, что кусать до крови свои губы, сдерживая рвущиеся наружу стоны, и выгибаться под ним, не находя себе места.

Всё тело изнывало от нетерпения, требуя большего. Вот только что именно это большее — оно не понимало. Потому что мне до ужаса хотелось его всего… такого большого, тяжелого, горячего, торопливого, непутёвого… Лёша тоже ни черта не соображал, метаясь от одной части моего тела к другой. Хаотично целуя то в губы, то в грудь, то кусая в шею, не забывая лизнуть ключицу, бесперемонно сминая грудь, попу, бока или прихватывая ртом кончик моего уха.

Иногда натыкался на бюстгальтер, зло матерясь, но так и не сумев совладать с застёжкой. С этой частью своего гардероба я разобралась уже сама, когда Лёшка отстранился от меня, стягивая свои джинсы. Лиф с остатками рубашками полетели на пол, зато моими брюками он занялся сам, снимая их с меня вместе с трусиками.

На диване было тесно. Полное отсутствие романтики и благоразумности придавало особую пикантность каждому нашему касанию, которые с каждым разом становились резче, порывистей, отчаянней…

 Еле-еле устроившись на боку лицом друг к другу и вжав меня в спинку дивана, Орлов закинул мою ногу себе на бедро и замер…

Прижалась лбом к его лбу и ласково потёрлась о кончик его носа.

— Лёшка… — быстрый поцелуй в щёку, — Лёша… — в бровь, — Лёшенька…

Быстрыми касаниями зацеловывала его лицо, запуская свои руки в короткий ёжик мужских волос. Он не мешал, давая мне возможность насладиться моментом, хотя сам явно сгорал от нетерпения. Его потряхивало, едва ощутимо, но я чувствовала, ловя кайф от его реакций. Мне нравилось… просто нравилось чувствовать его в своих руках. Провела пальцами по позвоночнику, Лёша издал странный гортанный звук, после чего вновь цапнул меня за ухо, не забыв затем пройтись языком по его контуру.   

И вконец сорвался:

— Алечка, не могу я больше…

Невольно улыбнулась, на миг ощутив своё самодовольство. Пусть так.

Движение назад, а потом резко вперёд… Я вскрикнула, а он неожиданно напрягся, подумав непонятно что. Не выходя из меня, зашептал что-то бессвязное… ласковое, извиняющееся, просящее… В ответ подалась бедрами на него, получилось чуть неуклюже, но он расценил всё верно, начав двигаться вновь. Сначала будто бы несмело, но с каждым разом всё наращивая и наращивая темп. Горячий узел внутри меня начал закручиваться в тугую пружину, нагнетая томительное напряжение в каждой моей клеточке, заставляя судорожно хвататься за Лёшку, как если бы я тонула. Он ещё долго удерживал нас обоих где-то между… между реальностью и её изнанкой. Под конец оба были мокрыми от пота, с липнувшими к лицу волосами и кожей, приятно саднящей от жадных касаний. Сами же сгорали от чувственного пламени, что бушевало где-то внутри нас.

Взрыв пришёл не сразу, нарастая, закручивая, дезориентируя… но всё равно неожиданно, полыхнув подобно вспышке, оглушая и ослепляя. Орлов только и смог, что обнять меня за шею, прижимая мою голову к своему плечу, пока меня выгибало в его руках. Ещё пара толчков — и похожая участь постигла и самого Лёшку. 

Перед тем как мы оба вырубились, он ещё успел поцеловать меня в губы. Медленно и еле ощутимо, но крайне нежно и проникновенно.


Глава 21

Лёша попытался поймать меня за руку, но я успела скатиться с постели и отскочить в сторону.

— Ты сейчас всё это серьёзно?! — зашипел он на меня, подбоченившись и стоя по ту сторону от кровати. — То есть я не знал про собственных детей, потому что ты подумала, что мне не до тебя было?

— А что, не так? — надулась я. — У тебя была своя жизнь! И мы своим появлением вряд ли бы в неё вписались. А мои дети не заслуживают того, чтобы быть для кого-то помехой!

— Наши! Наши дети, — ещё сильнее завёлся он. — Откуда это вообще всё взялось в твоей голове?!

Упрямо поджала губы, задрав нос повыше. Вот пусть думает, что хочет, но моих исповедей на один вечер хватит с лихвой.

Орлов с укоризной глянул и сделал шаг в мою сторону. А я уже прижалась поближе к стенке, готовая в случае чего рвануть через кровать: если проскочить, то можно скрыться у Жени в комнате, там меня пытать уж точно никто не будет.

Мы с ним ещё немного поизображали маятники, дёргаясь то вправо, то влево, ну хоть без подушек на этот раз обошлось, и то спасибо. За всеми эти разборками мы пропустили тот момент, когда в спальне нарисовалась Таисия, с любопытством наблюдающая за тем, как оба родителя впали в детство.

— А что это вы тут делаете? — завела она любимую шарманку.

Лёшка, не привыкший к внезапным появлениям детей, тут же вытянулся по струнке, как если бы нас застукали на чём-то неприличном.

— Разговариваем, — отозвалась я, борясь с желанием прикрыть глаза ладонью.

— А почему вокруг кровати прыгаете? — прищурился Тайсон.

— Разминаемся, — буркнула первое, что пришло в голову. — Тась, ты чего-то хотела?

— Хотела, да. Вы время видели, а? Уже почти десять, в этом доме кто-нибудь ребёнка спать укладывать собирается?

Мы с Алексеем синхронно повернулись в сторону настенных часов, которые показывали начало десятого. Таисия, как всегда, преувеличивала, впрочем, мне это было только на руку.