Снова взглянув на безмятежно спящую Маделин, Макс кивнул сам себе. Очень даже могли, учитывая всё то, что творили с самого первого знакомства. Но чёрт бы всё побрал… Одно дело кувыркаться до изнеможения в постели и разбегаться, не имея друг к другу чувств, обязательств и прочей лабуды, которая сопутствует слову «брак». И совсем другое — жениться на женщине, которую он едва знал.

Вздохнув, Макс наклонился к Мэдди и, надеясь, что она проснётся и развеет все его подозрения относительно состоявшейся недо-свадьбы, шепнул на ухо:

— Просыпайтесь, миссис Беккер.

Часть 2. Отрывок 2

«Просыпайтесь, миссис Беккер».

Фраза звучала странно, чужеродно, и, конечно, никак не могла быть адресована ей. Но в этот момент, когда Мэдди ещё находилась в сонной дреме, было так приятно представить хоть на мгновение, что кто-то может называть ее «миссис Беккер». Пусть даже это было только во сне. Пусть даже эти слова — лишь игра ее воображения. Пусть даже в реальности ей никогда не называться этим именем, но сейчас… Сейчас ещё хотелось побыть немного в мире фантазий. Там, где Маделин Хантер была кем-то иным, более значимым, нежели оставшаяся без работы журналистка. Там, в этом мире, можно было вообразить, что в ней кто-то по-настоящему нуждается. И даже не кто-то, а сам Макс Беккер — недостижимый, несносный и самый незабываемый мужчина. Тот, кто провел с ней не просто ночь, а подарил за несколько часов словно бы целую маленькую жизнь, полную безумств. Тот, кто казался в это время, что они провели вместе, гораздо более близким ей по духу, чем то можно было предположить. А ещё — отчаянным. Отчаянным настолько, насколько может быть только очень одинокий человек, дошедший вдруг до точки, после которой следует полный срыв тормозов.

Мэдди не знала, что из того, что они творили в Вегасе — правда, а что — лишь иллюзия, которую она сама себе придумала. Лёжа на боку, ещё не до конца проснувшаяся, она боялась открыть глаза и обнаружить, что Макса Беккера не то, чтобы нет рядом — она боялась, что его с ней и вовсе не было. Как и этой ночи, когда позволила себе все. Только раз. Только с ним.

Уютное забвение, в котором пребывала Мэдди, находясь где-то между сном и явью, оказалось вдруг жестоко нарушено ворвавшимся в сознание резким звуком — то звонил ее телефон, и, судя по громкости мелодии — где-то совсем рядом. Мучительно застонав, Маделин нехотя перевернулась на спину и попыталась нащупать смартфон, не открывая глаз. Просто для того, чтобы заткнуть его. Просто потому, что из того состояния сна, где все было так хорошо и правильно, как она всегда мечтала, совершенно не хотелось выходить. Ей было так необходимо побыть ещё немного в том мире, что никогда не существовал, прежде, чем она встанет с постели и будет вынуждена снова столкнуться лицом к лицу со всеми неприятностями, что свалились на ее несчастную голову в реальности.

Но, к досаде Мэдди, телефон оказался каким-то неуловимым. Пошарив рукой по тумбочке, она так и не сумела найти источник раздражающего звука. Вздохнув, Мэдди открыла глаза, и, прищурившись, оглядела ближайшие предметы.

На тумбочке телефона действительно не было. Он обнаружился на полу, вместе с горой одежды, часть которой принадлежала, несомненно, мужчине. Маделин надеялась лишь, что этим мужчиной был Макс, потому что, откровенно говоря, не могла вспомнить почти ничего после того момента, как они завалились в казино и она с энтузиазмом конченной идиотки просадила там все деньги, что у нее вообще имелись. И радовалась при этом так, будто выиграла в результате этого безумства миллион, а не проиграла последнее, что было.

Поморщившись, Мэдди снова посмотрела на продолжавший трезвонить телефон. Он показался вдруг удобным поводом, чтобы не оборачиваться к тому, кто находился вместе с ней в одной постели. И Мэдди уже не знала, что хуже — чтобы это был Макс или, наоборот, не он. От мысли о ком-то другом к горлу подкатывала тошнота, от мысли о Максе — пробирающий до костей, липкий страх. В этот момент она боялась совершенно обычных вещей — посмотреть ему в глаза и понять, что на этой ночи все кончено. Она боялась пустых, ничего незначащих фраз, после которых он встанет, оденется и уйдет, оставив Мэдди с ее проблемами наедине. И хотя ей было не привыкать грызть землю там, где другим все давалось проще и легче, сейчас отчего-то было так жутко обнаружить, что у нее больше ничего нет. Ни денег, ни друзей, ни даже работы, в которой раньше всегда можно было спрятаться. Ничего, кроме холода и пустоты. Ничего, кроме осколков жизни, которая ее вполне устраивала.

Так и не набравшись смелости, чтобы обернуться, Мэдди потянулась за телефоном и в тот же миг замерла, впав в оторопь на несколько мгновений, за которые в ее голове пронеслось столь много всего, что это было похоже на ураган, перевернувший все с ног на голову.

Не веря собственным глазам, Маделин ошарашенно смотрела на тонкий золотой ободок на безымянном пальце своей левой руки. И от этого зрелища в голове ее безумными вспышками пронеслись воспоминания, от которых захотелось умереть на месте.

Она не помнила, кому из них первому стукнуло в голову пожениться, зато прекрасно помнила другое — церемония заключения брака была больше похожа на фарс. Они, оба пьяные и беспрестанно ржущие, охотно корчащие рожи на фотокамеру, и на контрасте с этим — торжественная музыка в полутемной часовне и серьезный, сурово взирающий из-под толстых стекол очков священник.

Стоило признать — все это было ужасно. Отвратительно. Чудовищно. Совсем не так, как о том обычно мечтают девушки. Совсем не так, как она сама когда-то мечтала. Но самым кошмарным было осознание того, что Макс Беккер, несомненно, уже жалел о совершенной ими глупости.

«Просыпайтесь, миссис Беккер».

О черт. Эти слова, казавшиеся лишь эхом отдаленного сна, были на самом деле сказаны ей. И не оставалось никаких сомнений в том, кто находится сейчас с ней рядом в этой постели.

Вот только, в отличие от сна, где эта фраза была самой желанной и приятной, в реальности эти три слова не вызывали ничего, кроме ужаса и желания, чтобы все оказалось неправдой.

Потому что, хоть она и хотела Макса Беккера во всех смыслах этого слова — она ни за что не хотела его так. Гадкая, пьяная выходка — вот чем в действительности являлось то, чего никогда бы не случилось, будь они оба трезвыми. И от этого было больнее вдвойне, потому что Мэдди, вероятно, не задумавшись пошла бы за Максом и за Макса, предложи он ей это всерьёз.

Но правда состояла в том, что на самом деле Максу она была не нужна. Он не искал с ней встреч, он нередко бывал с ней груб точно с какой-то надоедливой помехой, и они вообще никогда не встретились бы больше, если бы не это проклятое интервью.

Представив вдруг неминуемый унизительный разговор о том, что они должны будут аннулировать этот брак, Мэдди сглотнула вставший в горле ком. Одно дело — понимать самой, что даром не сдалась этому мужчине и совсем другое — услышать подтверждение тому из его собственных уст.

А впрочем… их брак, вероятно, вообще не являлся законным. Если только у Макса не было второго, американского гражданства. В таком случае они смогут сделать вид, что ничего особенного не произошло, что избавит ее от неприятных слов и ощущения отверженности.

Телефон на полу, помолчав пару минут, словно хотел дать Мэдди время обдумать все это, снова зазвонил. Наклонившись, она наконец подобрала его и взглянула на экран.

Алан.

Алан?

Этого никак не могло быть. Но было. Если только у нее не появились похмельные галлюцинации.

Быстро нажав на зелёную кнопку, Мэдди ответила хриплым после сна и вчерашних возлияний голосом:

— Да.

— Мэдди! Ну наконец-то. До тебя не дозвониться, как до Белого дома. Позволь узнать, где тебя черти носят?

Вопрос звучал весьма обнадеживающе. Тайком сделав глубокий вдох и суеверно скрестив пальцы, она спросила:

— А что такое?

— С добрым утром. Тебя, вообще-то, уже полдня нет на рабочем месте и ты ещё спрашиваешь «что такое»?

— Но я думала, что…

— Ты думала, что я тебя уволю, — тон Кинкейда звучал снисходительно и Мэдди в этот миг абсолютно ясно представила, как тот сейчас кивает, так привычно, в такт своим словам, словно ведёт диалог не столько с ней, сколько с самим собой.

— Да. Ведь я…

— Провалила эфир, — снова прервал он ее. — Знаю, знаю… И мне бы так и следовало сделать, но рейтинги канала в результате вашей с Максом Беккером беседы взлетели до таких высот, что многим ток-шоу и не снилось. Так что считай, что ты прощена и быстро тащи свою задницу в студию.

Мэдди не удержалась и хмыкнула. Легко сказать — быстро тащи свою задницу, но как это сделать, если ты за черте сколько миль от Сан-Франциско в Лас-Вегасе? По крайней мере, она надеялась, что их с Максом сумасбродство не дошло до того, что они улетели после псевдоцеремонии в свадебное путешествие в какую-нибудь Намибию.

— А ты не мог сказать всего этого раньше? — поинтересовалась с сарказмом Мэдди в ответ. — До того, как я…

— До того как ты что?

Действительно, до того как она что? Вступила по пьяни в недействительный брак? Вспомнилось вдруг, что их с Максом позор видели не только священник и фотограф, но и Бог его знает как затесавшиеся в церковь отряд Элвисов, все, как один — в знаменитом белоснежном одеянии короля рок-н-ролла. Во время церемонии Элвисы трогательно плакали, затем громко хлопали, а потом, на выходе из церкви, даже организовали им с Максом дождь из ослепительно-блестящих стразов, не пожалев костюмов своих. И, насколько она помнила, исполнили вдобавок в их честь «Love Me Tender», отчего уже сама Мэдди пустила скупую слезу, почти поверив в тот момент в возможность чего-то подобного между ней и Максом Беккером.

Но если пьяному море по колено, то с похмелья все виделось в совсем ином свете. Но об этом лучше было не думать.