— Ничего, — наконец ответила она Алану. — Сегодня я приехать не смогу. Буду завтра. — И, прежде, чем Кинкейд успел бы задать ей неудобные вопросы, Мэдди повесила трубку.

Дав себе несколько секунд на то, чтобы собраться с духом, она наконец резко повернулась к Максу и, натянув на лицо не слишком фальшивую, как хотелось надеяться, улыбку, нарочито весело спросила:

— Слушай, Беккер, не одолжишь мне денег на самолёт до Сан-Франциско? Я вчера, кажется, проигралась в пух и прах, а меня уже потеряли на работе.

Часть 2. Отрывок 3

Он посмотрел на неё так, будто заданный вопрос не только несказанно удивил Макса, но и оскорбил. А после расплылся в улыбке, сказать что-либо по которой было невозможно. Отвечать не торопился. Ему просто жизненно необходимо было подумать обо всём случившемся на полутрезвую голову, ибо дурман алкоголя до сих пор затуманивал разум.

Поднявшись с постели в чём мать родила — Максу нечего было скрывать от новоиспечённой жены — он отправился в душ, бросив короткое на ходу:

— Кофе закажи. И завтрак. Пожалуйста.

И скрылся в ванной комнате.

Ледяная вода не отрезвила, как на то надеялся Беккер. В голове всё ещё был целый калейдоскоп бессвязных воспоминаний, перемежающихся не присущими ему мыслями. Итак, они поженились. Любой другой на его месте первым делом начал бы изыскивать способ избавиться от этого недо-брака, заключённого на пьяную голову. Но только не Макс. Когда собирался жениться на Алисе, у него даже мысли не возникало, что он не хочет обременять себя узами Гименея. Ведь в голове всегда всё было просто и понятно — если двое хотели жить друг с другом, поход в ЗАГС — был делом решённым. С другой стороны, именно на этом он в прошлый раз и прогорел. Так что в этот раз собирался сказать всё, что думает по данному поводу, безо всяких иносказаний.

А может, это вообще судьба?

Макс поморщился этой мысли, смывая с себя гель для душа. Никогда не верил в такую феерическую хрень, но… Он же так хотел семью — настоящую, какой у него никогда не было. Так может, стоит попробовать создать её с женщиной, которая появилась в его жизни далеко не просто так? И дело было совсем не в этой идиотской церемонии, больше похожей на первоклассный фарс или розыгрыш в стиле Валдиса Пельша. Как раз с ней всё было ясно. При необходимости они обязательно повторят всё, только не в таком состоянии. Осталось лишь узнать, что обо всём этом думает сама Маделин, ведь как раз со своими желаниями он уже разобрался. Вряд ли пошёл бы вчера «к венцу», если бы сам этого подспудно не желал. А она… Как Макс смел надеяться, и для неё всё это было не просто так.

Он вспомнил о том, что она спросила у него — не даст ли он ей денег на обратную дорогу до Сан-Франциско? Чёрта-с-два. Она была его женой и если хотела сохранить этот брак, должна была подумать прежде всего о том, что на расстоянии это будет сделать невозможно.

Выключив воду, некоторое время стоял, опершись ладонями на прозрачную стену душевой кабины. Нет, Макс прекрасно понимал, что эта «заварушка», в которую они оба вчера вляпались, повлечёт за собой множество вопросов, и они будут должны решать их здесь и сейчас. Но как раз именно это его и не пугало. А вот Маделин… Впрочем, она же тут, рядом, и он всегда может получить ответы на все имеющиеся у него вопросы, но сначала поведает ей всё, что думает об их общей выходке.

Обмотав полотенце вокруг бёдер, Макс вышел из душа и обнаружил новоиспечённую миссис Беккер там же, где оставил её десять минут назад. На постели.

В голове фейерверком зароились обрывки воспоминаний о том, что именно они вчера вытворяли на этих смятых простынях, и тут же захотелось послать всё к чертям собачьим и повторить первую брачную ночь, только теперь с чувством, с толком, с расстановкой. Но вместо этого Макс отошёл к окну и оперся бедром на подоконник, складывая руки на груди и глядя на Мэдди.

— Ты попросила дать тебе денег на обратный билет и прекрасно понимаешь, что отправишься в Сан-Франциско одна.

Он замолчал, как будто обдумывал продолжение своей речи, хотя, как раз именно в том, чтобы всё разложить в голове по полочкам, нуждался меньше всего.

— Исключено, — наконец уронил одно-единственное слово, но тут же прибавил: — Если только для того, чтобы взять отпуск. Желательно пожизненный. Как ты уже успела понять, теперь ты — моя жена. А из этого следует лишь одно. Тебе придётся уехать со мной в Россию. Где мы и будем жить вместе, узнавать друг друга, ну и что тем ещё надо для крепкого брака?

Сопроводив слова улыбкой, которая наверняка больше походила на болезненную мину, Макс кашлянул, снова принимая серьёзный вид.

— Как ты, наверное, знаешь, ни Марку, ни мне не особо везло с тем, что является понятием «настоящая семья». Я не стану ни играть в мужа и жену, ни отрицать того факта, что если бы я вчера не захотел послушать пение Элвисов, ты бы не затащила меня в эту часовню даже под дулом пистолета. Сам факт того, что я шёл туда сам, на своих ногах, говорит сам за себя. Или ты настолько сильная, что припёрла меня на спине?

Он поймал улыбку Маделин и улыбнулся в ответ. Наклонился, поднимая с пола джинсы, в заднем кармане которых лежал бумажник.

— Держи.

Беккер протянул Мэдди кредитку.

— Ты можешь улететь в Сан-Франциско, а можешь — отправиться со мной в Питер. Только знай — если ты выберешь свою жизнь, мы вряд ли когда-нибудь встретимся больше чем на пять минут, и то разойдёмся, не сказав друг другу более пары слов. Из жены ты превратишься в малознакомую девушку, которую я трахал пару раз в жизни, и о которой забыл сразу, едва ты вышла одна из дверей этого номера. Так что… решайся.


Часть 2. Отрывок 4

То, что говорил Макс Беккер, было для Мэдди… странно. Хотя сама она буквально полчаса назад мечтала о том, чтобы он позвал ее за собой, теперь, когда это случилось, не чувствовала желания безоговорочно последовать за ним, как преданная жена. И дело было не столько в том, что она не могла решиться на подобный шаг, сколько в том, как он ей это предлагал.

Хотя в ее возрасте пора было уже понять, что любовь после пары встреч случается разве что в книгах и кино. И ужасно глупо было даже мечтать о том, что Макс скажет ей что-то вроде: «я хочу, чтобы ты поехала со мной, потому что мне нужна именно ты». Нет, его предложение было скорее прагматичным и походило на готовность отбывать повинность, в которую он оказался замешан и теперь считал, что что-то ей должен. И хотя Макс сказал, что если бы он не хотел жениться на ней под хор Элвисов, она бы его не заставила, Мэдди чувствовала, что все происходящее неправильно и не так. Жестокая ирония — мужчина говорил ей вожделенные слова, но они носили совсем не тот оттенок, какой бы она желала слышать.

Радовало во всей этой ситуации только одно: если Макс Беккер не открещивался от их брака, значит, с белобрысой Барби ничего серьезного у него не было. Мелочь, а все-таки приятно, что ни говори.

Итак, перед Мэдди теперь стоял весьма скромный выбор: принять то, что предлагал ей Макс, смирившись с тем, что эта великолепная сцена была не такой, как ей хотелось бы или взять его кредитку и вернуться к своей привычной жизни. В первом случае она ставила на кон все — карьеру, жизненный уклад и, в конце концов, собственное сердце, а в итоге могла не получить ничего, кроме в лучшем случае верности со стороны мужа и головокружительного секса. Вдобавок ей придется отправиться в чужую страну, языка которой она не знала и где, как успела выяснить за предыдущие свои визиты, далеко не каждый говорил, в свою очередь, по-английски. Она окажется в своего рода вакууме — без работы, найти которую не зная русского будет невозможно, без друзей и знакомых, которых по той же причине не сумеет завести… и все, что ей останется — это сидеть в четырех стенах и сутки напролет лепить пельмени… или что там ещё едят в России? А ведь она, ко всему прочему, и готовить-то толком не умела. Честно говоря, на месте Макса Мэдди вообще не рискнула бы пускать себя на кухню и позволять включать плиту. Потому что отнюдь не ручалась за сохранность дома после подобного эксперимента. Но главное — чего ради она пойдет на все эти жертвы? Ради того, чтобы «жить вместе и узнавать друг друга»? А что, если довольно скоро они поймут, что доузнавались до того, что жить вместе станет просто невыносимо? Что тогда? Возвращение в Америку, где придется начинать все сначала? Согласиться на предложение Макса Беккера означало перечеркнуть все, чего она сумела достичь в этой жизни — исключительно собственными силами — и обречь себя на то, что отныне день и ночь придется из кожи вон лезть, чтобы заслужить от этого человека что-то большее, чем просто готовность «жить вместе». И далеко не факт, что она сумеет этого добиться. И ещё меньше Мэдди была уверена в том, что готова днями, неделями, а то и месяцами грызть новый камень преткновения, который самолично засунет себе в глотку, как последняя дура.

Он сказал, что если она не поедет с ним, то станет всего лишь той, кого он трахал пару раз. Можно подумать, что сейчас она была для него чем-то большим. Кинув на новоиспечённого мужа взгляд из-под ресниц, Мэдди едва подавила вздох — ну почему ему было не сказать ей что-нибудь более приятное, ради чего она могла бы решиться рискнуть? А может, он вообще был неспособен на подобное и «ты — моя жена, значит, тебе придется поехать со мной» — это вершина того, что Макс Беккер мог сказать по части приятностей?

Господи, сколько же всего они друг о друге не знали… Да что уж там — они не знали вообще ничего. И бросаться в этот омут с головой — было просто верхом безумия. Потому что если Макс Беккер ничего не терял от этой попытки, то она теряла все. И в первую очередь — саму себя.

Мучительные размышления Мэдди в итоге прервал очередной звонок. Увидев на экране надпись «Алан», она мгновенно и безошибочно поняла, что то, что сейчас услышит — ей наверняка не понравится. Но трубку всё-таки взяла.