Они обменялись за последние полчаса от силы десятком ничего не значащих фраз, хотя, казалось, должны были говорить без умолку. Но Макс и не хотел этой бесцельной болтовни. Просто сидеть рядом и смотреть на то, как закатное солнце отражается в водах озера, как играет лёгкий ветер в ветвях деревьев, как Тэри заправляет локон волос за ухо — было закономерным и нужным.

— Да что рассказывать? Ты уснёшь, если я начну перечислять все свои хоккейные занятия.

— М… И это всё? Никогда не поверю, что у тебя нет иных увлечений.

— Никогда не стал бы тебе врать, что их у меня нет.

— Та-а-ак. Значит, есть.

Тереза поставила стакан воды на столик, отодвинула тарелку с остывшим мясом и, опершись локтями на стол, подалась к Максу.

— Рассказывай.

— Да что рассказывать?

Макс улыбнулся, вспоминая, как Тэри точно так же выпытывала у него несуществующие секреты двадцать восемь лет назад.

— Ну что-нибудь. Расскажи, что у тебя в личной жизни.

— Не будь ты собой, я бы тебя выпорол за такие вопросы.

— Ого! Раньше ты не выказывал склонностей к БДСМ.

— Всё меняется.

— И всё же. Не пудри мне мозги.

— С каких пор тебя интересует моя личная жизнь?

Макс не злился, напротив, едва сдерживал улыбку. В вопросах Тэри было скорее простое женское любопытство. Ничего кроме. По крайней мере, он думал так ровно до тех пор, как она произнесла следующие слова:

— Лет с шестнадцати. Тогда я была в тебя влюблена.

— Ого!

— Ой, только не говори, что ты не знал.

— Даже близко не подозревал. Но когда нам было по четыре, мне казалось, что у вас с Марком вполне обоюдные симпатии.

— Тебе казалось. В четыре я думала только о том, как побольнее треснуть Марка, чтобы он больше не отрывал моим куклам головы.

— А я думал — это любовь.

Он тихо рассмеялся, отводя от лица Терезы взгляд. Её признание прозвучало совершенно обыденно, будто она говорила о чём-то само собой разумеющемся. Но — Максу стоило признаться себе в этом — оно льстило. Особенно теперь, когда он только начал зализывать раны, нанесённые расставанием с Алисой.

— Нет. Марк меня никогда не интересовал как мужчина.

— У него просто не было шанса. Вы же с ним так и не виделись с детства?

— Ага. Но знаю, что он женился. Читала в сети.

— Да.

— На девушке, которая раньше была с тобой.

— Тэри…

— Молчу-молчу. Хотя этот засранец мог бы пригласить на свадьбу. Так сказать, в качестве компенсации за оторванные головы.

— Ты бы тоже могла. На свою.

Макс снова ступил на ту территорию, куда ему хода не было. Он понял это по тому, как Тереза напряглась. Испуганно скользнула по его лицу взглядом, быстро огляделась, будто считала, что за ними могут следить, но тут же расслабленно выдохнула.

— Да там ничего интересного не было, поверь.

— Верю. Ты скоро домой?

— В Штаты?

— Да.

— Пока не знаю, а что?

— Да ничего, просто можем и завтра время вместе провести. Естественно, чисто по-дружески.

— Естественно! От тебя же кроме поцелуя ничего не дождаться. У тебя же только хоккей всегда на уме был.

Она хмыкнула, вновь становясь той Тэри, которую знал Макс — открытой, весёлой, с которой всегда было легко общаться, несмотря на то, что редко виделись. Тэри, влюблённой в него двенадцать лет назад.

— Поцелуя?

— Ты не помнишь…

— М-м-м… Мне очень стыдно, но нет.

— Я так и думала.

Она допила воду и рассмеялась, качая головой.

— Ну, это даже к лучшему. В шестнадцать для меня это было катастрофой. Единственный поцелуй и больше ничего при следующей встрече. Что вкупе с очками и брекетами, сам понимаешь, уверенности мне не прибавило.

— Ты и тогда была красавицей. И всё же? Что за поцелуй?

— Ты был пьян. Кажется, это твоя первая попойка была. Мы встретились на улице, ты сказал, что не хочешь идти домой. Типа там тебя никто не ждёт. А я совершенно искренне удивилась нарушению спортивного режима.

— О, понятно. Вот теперь стало стыдно.

— Да нет. Наверное, тогда я в тебя и влюбилась. Ты был таким…

— Жалким?

— Нет, ты что? Напротив. Настоящим.

Она подперла подбородок рукой, глядя на Макса с улыбкой, а он вдруг задумался о том, какой могла бы стать его жизнь, если бы двенадцать лет назад он заметил, что Тереза к нему неравнодушна. Они бы начали встречаться, мотались бы друг к другу, пока или он не перебрался бы в США, или Тэри бы не вернулась в Россию. Возможно даже сейчас отмечали бы, например, десять лет со дня свадьбы. И рядом бы с ними за столом сидели пара карапузов.

— Значит, буду чаще пить, чтобы хоть иногда быть настоящим, — невесело пошутил он, подзывая официанта. Вечер неспешно перерастал в ночь, которая наверняка будет светлой, почти белой. Прекрасное время для того, чтобы пройтись по центру Санкт-Петербурга. И всё же Макс, расплатившись за ужин, проговорил:

— Я тебя домой провожу, ты не против? У меня завтра тренировка с утра рано.

Он врал. Никаких тренировок не планировалось ни утром, ни днём, ни вечером. Просто почему-то не хотел давать себе шанса представлять и дальше то, что уже успел нафантазировать. Тэри замужем, да и в принципе всё то, что у них могло быть, осталось там, в далёком прошлом. За чертой, которую Макс не собирался переступать даже когда ему было шестнадцать. И тем более не переступит её сейчас.


В ту ночь с Маделин Хантер многое было впервые.

Впервые она позволила себе пойти на поводу у собственных желаний. Впервые позволяла кому-то творить с ее телом то, о чем раньше и не думала. Впервые познала удовольствие такое острое, что граничило с болью и сумасшествием.

И впервые сбегала с поля боя.

Она не оставила Максу свой номер телефона, хотя, видит Бог, искушение сделать это было очень сильным. Но все же убедила себя, что так будет лучше. Спокойнее. Безопаснее для нее.

Несмотря на все, что было между ними той ночью, несмотря на все безумие, с которым он брал ее раз за разом, Мэдди не думала, что Макс захочет увидеть ее ещё раз. У него, как и у Марка, наверняка сотни поклонниц, готовых на все. А она — всего лишь одна из, развлечение на один раз. И от этого раза она уже получила гораздо больше, чем могла рассчитывать.

Так стоило ли испытывать судьбу и собственные нервы, оставляя ему свой номер? Сходить с ума каждую минуту, ожидая его звонка и пытаться подавить разочарование, когда он в итоге не позвонит? Нет, все это ей было не нужно. Гораздо проще ничего не ждать вовсе.

Тем более, что он даже не спросил ее имени, ясно дав понять, что ему совершенно все равно, кого трахать.

А кроме того, они жили на разных континентах. Он играл в России, а она работала в Америке. Из этого ничего не могло получиться. И вообще, она слишком много думает о том, кто для нее должен был стать лишь случайным эпизодом.

Но в глубине души Мэдди знала, что это ночное приключение сослужило ей весьма дурную службу. Знала, что отныне будет невольно сравнивать всех последующих мужчин с Максом Беккером. И знала также, что никто с ним наверняка сравниться не сумеет.

Не знала она другого — что ей с этим делать.


Сан-Франциско, сентябрь 2014


— Эй, детка, притормози!

Мэдди шла по коридору спортивного комплекса Скорпионов, где после летнего отпуска наконец стартовал ожидаемый болельщиками с огромным нетерпением тренировочный лагерь. Она направлялась к одному из катков, чтобы вместе со своим оператором заснять отчёт о первой тренировке команды в грядущем сезоне, когда бесцеремонный окрик вкупе со столь же оскорбительным свистом заставили ее остановиться и оглянуться. И не потому, что готова была последовать прозвучавшей просьбе, а просто для того, чтобы взглянуть в лицо этому наглецу.

Лицо оказалось чрезвычайно привлекательным и смутно знакомым, но в те несколько секунд, что понадобились мужчине, чтобы подойти к ней вплотную, она так и не сумела вспомнить, откуда его знает.

— Во-первых, меня зовут не «эй» и не «детка». А во-вторых… — начала Мэдди довольно резким тоном, но, осознав это, тут же осеклась.

Это была ее извечная проблема. Почему она не умеет, как другие женщины, нежно ворковать и стрелять глазками? Почему вместо приветливой улыбки чаще всего усмехается с сарказмом? А ее чертов язык! Если уж она совсем не может держать его за зубами, почему хотя бы не мелет какую-нибудь милую чушь вместо своих острот? Ответ был очевиден: потому что никто ее этому не учил. Никто не объяснил ей, что значит быть женщиной. В итоге Маделин выросла такой, как есть — начисто лишенной женских ужимок. Так чего теперь было удивляться тому, что мужчины от нее, как правило, шарахались?

Впрочем, стоявший рядом незнакомец, кажется, вовсе не собирался спасаться бегством с выражением ужаса на лице. Напротив — происходящее, кажется, его забавляло. Карие глаза смеялись, а губы были растянуты в обворожительной улыбке. Мэдди живо представила себе, у скольких женщин бессильно подгибались колени от этого зрелища. Она поморщилась, продолжая гадать, кто он такой.

Судя по впечатляющей внешности, он мог быть актером. Или певцом, при одном взгляде на которого фанатки начинали восторженно визжать. Впрочем, кем бы он ни был, она совершенно не понимала, что он тут делает.

— А во-вторых? — тем временем, услужливо подсказал предмет ее размышлений, так и не дождавшись от Мэдди продолжения отповеди.

— А во-вторых… кто вы такой? — задала она вслух мучивший ее вопрос, решив, что все равно уже начисто испортила впечатление о себе.

Он воззрился на нее с недоверием и смотрел так несколько секунд, словно пытался понять, не шутит ли она. «Видимо, какая-то звезда» — успела подумать Мэдди ровно перед тем, как мужчина расхохотался, оглашая смехом весь коридор.