— Это гораздо лучше, чем мне запомнилось, — пробормотал Марк, жадно вдыхая аромат ее волос, ее кожи, ее духов. Всего того, из чего состояла Алиса — единственная женщина, которую невозможно было забыть.

Не удержавшись, он скользнул губами по ее щеке, потерся щетиной о мягкую кожу, каждую секунду ожидая, что вот-вот — и она оттолкнет его. Скажет, что надеялась увидеть другого. Что его прикосновения ей неприятны.

Но этого не происходило. Она стояла и просто смотрела не него, и хотя не ответила на поцелуй и даже не прикоснулась к нему, в словах и взгляде не читалось отвращения, только лишь лёгкий упрек. И это давало надежду. Во всяком случае, он не видел в ней равнодушия.

Могло ли быть такое, что она все же рассчитывала увидеть Макса, а обнаружив его, решила, что на безрыбье и рак — рыба? Что если Макс для нее потерян, то сгодится и старший Беккер? Ничего нельзя было исключать, но он отказывался в это верить. Подобное поведение совершенно не вязалось с той Алисой, которую он успел узнать по переписке. И больше ему не нужно было мучить себя домыслами на ее счёт, достаточно просто спросить. Но отчего-то было так страшно ступить за ту грань, за которой может не быть ничего. И потому он оттягивал этот момент, упиваясь ее близостью, и жадно делал каждый вдох, как приговоренный к смерти, желая остановить время в этом месте и этом миге. Но долго тянуть он не мог. Понимал, что оба они сейчас скручены в такой узел напряжения, который лучше поскорее разрубить.

— Вообще-то по части исчезновений специалист у нас ты, — он чуть отстранился, опуская руки с ее плеч, но продолжая вглядываться в лицо Алисы. — Почему ты пришла? — задал он вдруг в лоб самый главный для себя вопрос, хоть и понимал, что начать стоило вовсе не с этого.


Марк был прав и неправ одновременно. Да, она уехала, ни слова не сказав, не назвав ему даже своего имени. Но тогда, несмотря на то, как она отвечала на ласки Марка, как растворялась в каждом его прикосновении, всё было иначе. Не встреть она его больше никогда — он бы стал просто приятным воспоминанием, не больше. Теперь же всё изменилось.

Стоящий напротив мужчина, задающий самый дурацкий из всех возможных вопросов, вдруг показался тем единственным глотком воздуха, который хотелось делать раз за разом. Отпустить его сейчас — немыслимо. Понять, что он хочет уйти и уже не вернуться — настолько ужасающе, что даже представить себе это Алиса не могла. Наверное, если Марк это сделает, она превратится в ту самую собачонку, которая побежит за ним в попытке вернуть обратно. Но сейчас, когда видела, что Марк напряжён не меньше, чем она, ей хотелось верить, что всё будет иначе.

— Почему я пришла? — переспросила она, будто могла ослышаться. — Потому что я обожаю свидания с овощными маньяками, ты же помнишь.

Она искривила губы в невесёлой усмешке и сделала то, чего совершенно не желала — отступила на шаг. И только потому, что ей было необходимо оставить себе толику личного пространства, где она смогла бы хотя бы попытаться мыслить здраво.

— Я пришла только потому, что надеялась — вопреки всем доводам разума — что на месте Морковки будешь ты.

Вот. Она сказала то, чего не собиралась говорить до тех пор, пока не поняла бы, что она действительно ему нужна. Как будто его этого приглашения и самого факта того, что Марк сейчас рядом, было недостаточно. Но ведь столько времени прошло с того момента, как они виделись в последний раз. Наверняка, у него за эти дни было столько женщин, что он и по именам их даже не помнит. И эта мысль выворачивала Алису наизнанку.

— Сама не знаю, почему сразу мне пришло в голову, что за незнакомцем из Контакта скрываешься именно ты. Но верить в это вдруг стало таким нужным, что я хваталась за эту мысль каждую минуту своего времени.

Алису вдруг будто прорвало — слова полились помимо воли. И так много хотелось ещё сказать ему. И так нужно — чтобы он выслушал. Но в первую очередь — чтобы ответил на её вопрос.

— А ты? Почему ты здесь, Марк?


Он слушал ее, жадно впитывая каждое слово, и желая ещё, больше, того, что ему было так необходимо знать. Знать ради того, чтобы наконец понять — он не зря стоит здесь перед ней, растерянный, как неопытный юнец на первом свидании, с дрожащими от волнения руками и гулко бьющимся в ушах сердцем. Он не зря перелетел через океан, чтобы увидеть эту женщину и вернуть ее туда, где всегда было ее место — в свои объятия. С самой первой встречи, даже если она этого и не подозревала. Даже если сам был так глуп, что долгое время отрицал очевидное и гнал от себя то единственное, что никак нельзя было упускать.

И теперь он стоял, слушая ее и от того, что она говорила, нутро все сильнее затапливало облегчение и какая-то невообразимая лёгкость.

И ему было уже все равно, почему она ушла от него в тот самый первый раз, гораздо важнее стало, чтобы теперь она осталась с ним навсегда.

Алиса раскрыла перед ним свои карты и он вдруг поверил — просто и безоговорочно — в то, что она сказала. Потому что хотел верить. Потому что ему необходимо было ей верить. Просто для того, чтобы жить дальше.

И теперь настал его черед сказать ей то, что она заслуживала знать.

Он шагнул вперёд, снова сближаясь с ней, разрывая разделившее их расстояние, которое образовалось, когда она отступила, словно думала, глупая, что может от него отделиться. Что он позволит ей это.

Особенно после того, что сейчас услышал.

— Я здесь потому, Алиса, что наконец решился позвать на свидание первую и единственную женщину в своей жизни, которую мне хочется любить, а не тупо трахать. Надеюсь, ты понимаешь разницу. — Он замолчал, едва сдерживаясь, чтобы не схватить ее в объятия и не уволочь, как дикарь, в отель, где долго и медленно будет показывать ей эту самую разницу. Вместо этого он протянул ей руку и сказал:

— Давай начнем все с начала. Меня зовут Марк Беккер и я обожаю хорошеньких писательниц любовных романов. А если говорить точнее — то только одну очень хорошенькую темноглазую писательницу…


Первое уточнение: «А что, трахать теперь не будешь?», которое возникло в голове Алисы, озвучить она не осмелилась. Впервые за всё время, что они были знакомы, Марк был… настоящим. Нет, он и раньше был искренним, когда брал её не раз на своей постели. И когда соревновался за её тело с братом. Только речь тогда шла не о чувствах, которые сейчас он открывал перед ней. Сейчас же всё изменилось. И пусть Алиса пока не услышала того главного, что ей так хотелось услышать, и что она готова была и сама сказать Марку, всё уже было иначе.

Стали неважны все те вопросы, которые она хотела ему задать, представляя, что за Морковкой всё же скрывается Марк. Например, как он узнал её имя до того, как она назвала его, позвонив Максу? Или будет ли он припоминать ей брата, если они смогут сейчас действительно начать всё с начала? Что вообще их ждёт впереди, ведь они совершенно незнакомы, если исключить постель?

Но Марк протягивал ей руку, и в голосе его, в его словах Алиса слышала только искренность.

Она опустила сумку с вещами, нимало не заботясь о том, намокнет та или нет. Сейчас это было неважно. Скользнула рукой в его широкую ладонь, чувствуя, как пальцы подрагивают от волнения, и ответила:

— Давай. Я Алиса из очень чудесатой страны, где порой всё кверху тормашками. И я обожаю читать на мосту тем, кто совершенно не умеет дочитывать до конца. А если говорить точнее — обожаю в своих фантазиях читать на мосту одному очень непробиваемому хоккеисту, который сводит меня с ума не в первый раз. Хочешь, воплотим эти фантазии в реальность?


— Хочу, — коротко ответил Марк, хотя до этого момента ему хотелось сказать гораздо больше. Но все многочисленные вопросы и долго терзавшие его сомнения показались сейчас вдруг какими-то неважными. Потому что ему было достаточно того, что она рядом. Что не сбежала, едва увидев, кто ее ждёт. Что даже не злится за все, что было раньше, хотя, видит Бог, он этого заслуживал.

Он поднес ее руку к губам и поцеловал чуть прохладную ладонь. Потом переплел ее пальцы со своими, подхватил второй рукой ее сумки и сказал:

— Идём. Ты ведь хотела посмотреть Прагу?

Он вывел ее на площадь, потом неторопливо провел по старинным улочкам до самого моста. Прохожих в этот поздний час почти не было, разве что из окон кафе и ресторанов доносились приглушенный гул и смех. Миновав мостовую башню, Марк прошел на середину моста и остановился. Повернул Алису направо, туда, где светился на холме старый замок, и сказал:

— Вот там находится Пражский град — крепость, с которой, по сути, и началась Прага. В ее пределах расположена и самая известная церковь города — собор Святого Вита. Я не стал назначать тебе свидание там, опасаясь, что, сбегая с горы, ты переломаешь себе все ноги, — Марк усмехнулся и, оказавшись за спиной Алисы, притиснул ее к парапету. — На этом наша экскурсия закончена, потому что я хочу послушать, как ты будешь мне читать. Только учти — я, как и сэр Джеффри, совершенно не обещаю держать руки при себе. Тем более, что мне уже давно хочется раздеть тебя и узнать все, что ты умеешь делать медленно. — Он отвел волосы Алисы в сторону и поцеловал нежное местечко за ухом, проведя по нему сначала губами, а затем — языком. — Читай же, — шепнул Марк, спускаясь губами к шее.


Прага и шутки Марка — коктейль слишком приятный, чтобы быть правдой. Всё было похоже на игру контрастов, когда неверие тесно переплеталось с реальностью, в которой происходящее совсем не вязалось с тем, что уже осталось в прошлом. И Алиса так хотела верить в правдивость случившегося, что усиленно гнала от себя всяческие сомнения.

Особенно когда они оказались на мосту, и Марк впечатал её собой в парапет. Сердце снова застучало как сумасшедшее, разгоняя по венам коктейль из чистого, ничем не приправленного возбуждения. Неважно, что они были в Праге. Окажись на месте этого города любой другой, даже самый экзотический, Алиса и тогда не смогла бы оценить окружавшего их колорита.