— Ты чего?! — повторил Филипп.

— Знаешь, мой папаша, когда в больницу приехал — я его так ждала, а он только на меня наорал, — непонятно сообщила она. — А ты вот, ты!.. — снова поцеловала его в висок.

Со стороны они, наверное, выглядели как влюбленная парочка, но Филипп не чувствовал в ее поведении ни малейшего сексуального подтекста — Амелия скорее напоминала перевозбудившегося ребенка, готового в любую секунду разразиться слезами или смехом.

— Да ну, — он погладил ее по голове. — Сама же говорила — мы с тобой вроде как друзья.

— А ты сразу понял, что она стерва, да?!

— Еще бы не понять — ты так ее испугалась!

— Ничего я не испугалась! — она возмущенно сверкнула глазами. — И не думала даже! Наоборот, когда ее увидела, первым желанием у меня было прическу ей попортить!

Зная характер баронессы, в это нетрудно было поверить. Но Филипп помнил тот, первый, испуганный и беспомощный взгляд и влажную руку, вцепившуюся ему в ладонь.

— Ну ты и без меня ей здорово выдал! — рассмеялась она.


Всю дорогу Амелия трещала без умолку:

— Думаешь, чего я за ее столик пошла?! Я ей хотела свинью подложить — Брайана увести, Думаешь, не смогла бы?! Ха, еще как! Он, когда танцевать со мной пошел, все говорил «Давай завтра встретимся!». Если бы я ему сказала, что поехали прямо сейчас — он бы на все плюнул и поехал, можешь не сомневаться! А она бы пусть бегала, нас искала! Тоже мне, красавицей себя считает — а сама на морду коза козой!

— И что — передумала?! — спросил Филипп.

— Да э-э, — она сделала ртом такое движение, словно ее вот-вот стошнит, — перехотелось. Противно стало. Ну и кроме того, подумала, что ты рассердишься, если я смоюсь, пока ты с этой сукой танцуешь, — добавила она и снова залилась смехом: — А во был бы финт — представляешь?! Завезти его в какой-нибудь мотель в пригороде и удрать!


К тому времени, как они добрались до «Стайла», Амелия разговаривала уже нормально, без нервного смеха и излишней жестикуляции, и ни о Катрин, ни о Брайане больше не упоминала. Сразу ложиться спать она, разумеется, не собиралась: одиннадцать часов — «время детское!». Вместо этого позвонила и заказала кофе, включила телевизор, сделала себе коктейль и принялась бродить по комнате со стаканом. Предложила коктейль и Филиппу — он отмахнулся и ушел в ванную.

Стоя под душем, он подумал вдруг, что их сосуществование странным образом напоминает семейную жизнь — со ссорами и примирениями, с тем, что он уже привык, что Амелия болтается перед ним чуть ли не нагишом, и сам спокойно раздевается при ней. И вещи их в одном шкафу висят… Но главное — что они оба наедине не пытаются «держать фасон», незачем: слишком хорошо они друг друга знают…


Спать они легли поздно — Амелии непременно хотелось досмотреть шоу.

Филипп уже выключил свет и вытянулся под одеялом, как вдруг вспомнил, что не позвонил Эдне. Чуть поколебался и решил не вставать: завтра, все завтра… с этой мыслью он и провалился в сон.

Вырвал его из забытья странный звук. Первое, что подумалось — Амелия пытается сбежать! Но в следующий момент он понял, что звук, разбудивший его, похож, скорее, на какое-то мяуканье или плач и доносится он из спальни.

Филипп нашарил выключатель, включил свет — все затихло. Полминуты… минута… из спальни вновь раздался долгий отчетливо различимый всхлип. Делать нечего — он встал и как был, босиком, в одних трусах, пошел в спальню.

Амелия лежала, укрывшись одеялом с головой.

— Эй, — он нащупал место, где по идее должно было находиться плечо, и слегка потряс. — Эй!

— Уйди-и, — донеслось из-под одеяла.

Он сел на кровать, включил свет над изголовьем и снова потряс за плечо.

На этот раз Амелия гневно, рывком высунулась наружу.

— Иди отсюда! — рявкнула она плачущим голосом. — Когда нужен, не дозовешься, а когда не нужен — тут же являешься!

Филипп слегка опешил — настолько непохожа она была сейчас на ту женщину, которую он привык видеть каждый день: лицо, покрытое розовыми пятнами, распухший шмыгающий нос, кривящийся рот с дрожащими губами…

— Нечего пялиться, пошел вон! — она отвернулась.

— Ты же знаешь, что не могу. — Он снова, мягко, но настойчиво, повернул ее к себе. Сначала Амелия вяло отпихивала его, потом обхватила обеими руками, уткнулась лицом ему в бок и заревела в голос.

Что делать дальше, Филипп плохо себе представлял, поэтому для начала сказал вполне естественное:

— Ну что ты, что ты, не надо…

Ответом был новый взрыв рыданий.

Он подумал, что надо бы принести ей стакан воды, но стоило шевельнуться, как Амелия замотала головой и вцепилась в него мертвой хваткой.

— Успокойся, маленькая, успокойся. — Слово «маленькая» в данном случае подходило плохо, но придумать что-то другое с налету было трудно. — Ну успокойся, не надо… Все уже кончилось, десять лет прошло!

Амелия подняла залитое слезами лицо, спросила хриплым басом:

— Она тебе много чего про меня порассказала?

Филипп предпочел вместо ответа пожать плечами — про такие вещи, как «соревнование», он не хотел не только говорить, но даже вспоминать.

— Ты что, не можешь раз в жизни ответить по-человечески? — она всхлипнула и стукнула его по бедру.

Воспользовавшись тем, что она отцепилась, он сходил в ванную и принес полотенце. Амелия начала вытирать лицо, но потом вылезла из-под одеяла.

— Пойду умоюсь.

Он потянул к себе лежащие на тумбочке часики — полтретьего…


Вернулась она из ванной не скоро — он успел даже задремать, сидя на кровати; плюхнулась на кровать и снова залезла под одеяло. Вид у нее был уже более-менее нормальный, только глаза и нос оставались красными и распухшими.

— Там, в холодильнике, шипучка апельсиновая есть? — в голосе ее все еще чувствовалась легкая хрипотца.

Филипп со вздохом встал, сходил и принес ей шипучку. Собирался уже идти спать, когда Амелия попросила — очень жалобно:

— Посиди со мной еще немножко.

Делать нечего, он снова сел на кровать и откинулся на подушку. Амелия придвинулась поближе, взяла его за руку.

— Знаешь, я когда-то была в него влюблена очень сильно.

Спрашивать, о ком идет речь, нужды не было — ясно, что о Брайане.

— Он у нас самым красивым парнем в школе считался! И он меня тоже любил. Я ведь тогда была очень хорошенькая, знаешь…

— Ты и сейчас еще ничего.

— …А сегодня смотрела на него — та-акой дурак!

Больше она не сказала ничего — держала его за руку и шмыгала носом. Через пару минут Филипп попытался осторожно высвободиться — Амелия вскинулась.

— Не уходи!

— Я спать хочу.

— Ляг ко мне.

— Иди к черту! — он начал вставать.

— Ну хоть поверх одеяла, — не отпуская его руку, попросила она с каким-то отчаянием. — Пожалуйста!

Чуть поколебавшись, он лег. Амелия положила голову ему на плечо, обхватила рукой и уткнулась лбом ему в щеку. За последнее время Филипп успел забыть это ощущение — щекотные, пахнущие розами волосы на плече…

— Спасибо тебе, — пробормотала она. — Я имею в виду — что не выдал, когда я про жениха сказала… и вообще поддержал.

— Брось ты. Свои же люди — хоть ты и бываешь порой изрядной стервой.

— Ну, ты, положим, тоже не ангел, — беззлобно огрызнулась Амелия.


Филипп давно уже не видел снов. Ложился и словно проваливался в черноту, где не было ни времени, ни мыслей. А тут — увидел. Даже не помнил толком, что снилось, но помнил, что во сне была Линнет — долю секунды, словно вспышка, поворот головы и взгляд — живой, тревожный. Не такой, каким она смотрела на него в «Форрест Вью».

Может быть, он бы еще что-то запомнил и понял — хотя бы почему она встревожена — но не успел, проснулся, внезапно и мучительно, готовый крикнуть: не хочу, не надо, зачем! И тут же, не успев еще открыть глаза, осознал, что разбудила его Амелия — что прижавшись к нему, она целует его в шею, а пальцы ее уже пробрались к нему под резинку трусов и ласкают его так, что он вот-вот кончит.

В следующий миг он рванулся в сторону, чуть не упал с кровати, но вскочил и удержался на ногах. Подавил желание прикрыть рукой пах со вздыбившимся, болезненно пульсирующим членом — баронессе не хватило лишь самой малости времени и усилий.

Она смотрела на него с удивленной веселой улыбкой.

— Ты… — с трудом, задыхаясь, выдавил из себя Филипп — хотелось сказать что-то такое, чтобы эта проклятая улыбка сползла с ее губ, чтобы ей стало так же мерзко, как ему сейчас. Но что тут было говорить…

Он повернулся и пошел в ванную. И там, презирая себя за то, что получил от этого хоть мимолетное, но удовольствие, довершил то, что начала Амелия своими умелыми цепкими пальчиками.


Выбрался Филипп из ванной минут через десять. Молча, не взглянув в сторону кровати, прошел в гостиную и лег на диван. Взглянул на будильник — скоро семь. Поспали…

Он очень надеялся, что Амелия не придет, просто сделает вид, будто ничего и не было. Но еле различимые шаги босых ног раздались почти сразу.

Подошла, присела рядом на диван.

На ней был легкий, застегнутый на пару пуговиц халатик — больше ничего. И волосы уже успела расчесать и разбросать по плечам в живописном беспорядке.

— Филипп…

Что ей так неймется — он же не какой-то секс-символ, черт возьми! Или ей, как упрямому подростку, важно получить именно то, что не дают?

Она положила ему на плечи руки, побарабанила пальчиками.

— Ну ты что, сердишься?! Я же тебе хотела приятное сделать!

Интересно, когда собака лезет на диван грязными лапами — понимает она, за что ее ругают и прогоняют?..