– Шутки кончились, Лидок, – сказал он. – Нелли беременна, – Лида услышала настоящее имя любовницы, в переписке та была «kissa087».

– Я тебя понимаю, – говорил Олег, расхаживая по комнате, пока Лида, захлёбываясь слезами, складывала вещи мужа в дорожную сумку. Носки, трусы, пену для бритья – сегодня купила, специально сделала круг в магазин после работы, – футболки, рубашки, любимый свитер. – Но и ты меня пойми. Устал жить на два дома, мне баба похожая на бабу нужна, а не на школьницу. Чтоб в руках у неё горело, чтоб… – договаривать Олег не стал, пощадил самолюбие жены.


Лида без слов поняла продолжение: «чтобы подмахнула, так подмахнула, раздраконила».

– У тебя вообще детей не будет! – заорал Олег, наступая. На секунду показалось, он ударит Лиду, только мокрое место останется на месте жены у стены со старыми обоями. – Сколько ещё пытаться?!

– Можно из детского дома… мы говорили… помнишь?.. – зачем-то лепетала Лида.

– Ты говорила, не я! Чего ради мне чужих детей воспитывать, если я своих могу родить? С нормальной бабой жить, а не с… бледнёй поганой! Ни задницы, ни груди, ни морды, ни темперамента, ни-че-го! Повёлся на девственность, а толку?! Дитя родить, и то не можешь. Всё, Лида, хватит! – рычал Олег, нависая над растерянной, едва державшейся на ногах Лидой. Хорошо, уцепилась за косяк двери, иначе свалилась бы, перегнувшись от острой боли в животе, груди, душе.

– Зла на меня не держи, – сказал он напоследок, перед тем как закрыть дверь.

Лида не держала. Не умела. Не была приучена. Жизнь показала, прав был Олег, во всём прав. И бывшая свекровь права. Отношения у Лиды больше ни с кем не складывались, несмотря на то что после развода она ухнула, как в омут, в незнакомый мир флирта. То перекрашивалась, то наряжалась, то макияж наносила, как индеец перед смертельным боем. Мужчины проявляли интерес, жаловаться не приходилось. Однако, всё сводилось к горизонтальной плоскости, сразу, не теряя времени на ухаживания. Это другим присылали цветы, дарили подарки, посвящали песни. Лида была запасным аэродромом. На случай, если откажут все, а самоудовлетворение противоречит убеждениям, то и с чамрочной училкой можно покувыркаться. Прыгать в постель просто для того, чтобы поставить галочку в послужном списке, Лида не хотела, а долгими ухаживаниями её не баловали.

Если вдруг появлялся искренне заинтересованный мужчина, тут же вспоминала о собственном диагнозе. Никакого права портить жизнь человеку своим бесплодием она не имела. И не хотела. Правильно Олег сказал, зачем воспитывать приёмных детей, если можно родить единокровных.

Острая обида, неприятие, жалость к себе давно отступили. Лида вычеркнула из жизни Олега, приняла, как должное, свою внешность, бесплодие, реальность, в которой существовала. Возможно, жизнь её кому-то казалось скучной, мрачной, лишённой всяких радостей, вспышек эндорфинов, адреналиновых встрясок, но Лида не нуждалась ни в чём подобном.

Какое-то время пыталась «жить полной жизнью», в общепринятом представлении. Ходила на выставки современных художников или ювелиров, посещала кружок литераторов в библиотеке, смешно вспомнить, пыталась писать малую прозу. Всерьёз раздумывала, не прыгнуть ли с парашютом, ходила на скалодром дважды в неделю, в фитнес-клуб, однажды поддалась порыву, отправилась на пробный урок по дайвингу. В итоге плюнула. Зачем ей жить чьей-то жизнью? Притворяться тем, кем не является? Ради чего? Чтобы оправдать не свои надежды?

Лида такая, какая есть. Пусть чамрочная, бесплодная, зато не изображающая из себя ту, кем не является. С тех пор жизнь покатилась по удобной колее. Она ездила на дачу к дедушке, находя маленькие радости. Получала искреннее удовольствие от работы, общения с детьми, горела клубом, переживала за ребят, они отвечали ей взаимностью.

Вечерами смотрела фильмы, читала книги, которые нравятся ей, а не навязчиво рекламируют. Покупала одежду, в которой было комфортно во всех смыслах. Облегающие бархатные платья, яркие помады обходила стороной. Забавно представить её скандинавский тип внешности и скромные формы в новогоднем наряде боевой подруги Чингачгука.

Нечаянные встречи с бывшим неминуемо нарушали равновесие. Окунали в болезненное прошлое. Лупили наотмашь по всем болевым точкам одновременно. Угораздило же Олега купить квартиру именно в этом микрорайоне! Понятно почему, тесные квартирки в старых пятиэтажках стоили сравнительно недорого, но Лиде от этого легче не становилось.

В дурном настроении, расстроенная, накрученная до предела воспоминаниями, стыдом за собственные действия в браке и после, Лида сидела на кухне. В полной тишине, уставившись в одну точку.

Влажное полотенце после ванны бросила на спинку стула. Надела растянутую футболку, шерстяные носки, будь они неладны. Размышляла о том, что стоит всё-таки позвонить Мизурину, сходить в кино, привести домой, заняться сексом. Тело стоически молчало на предложение уставшего от сомнений разума. Ну и что! Сколько лет относительной молодости ей осталось? Пять, семь? Ждать любви? Внутреннего толчка? Ничего подобного она не дождалась в браке, глупо надеятся на чудеса сейчас.

Звонок в дверь вывел из транса. Лида одёрнула футболку, вздохнула. В это время мог прийти только сосед Валера, хронический алкоголик. Частенько не хватало на бутылку, занимал у соседей. Надо отдать должное, всегда отдавал, чтобы тут же снова пойти по соседям, одалживая по сотке, полтиннику или того меньше. Суммы больше попросту никто не давал.

– Держи, – Лида распахнула дверь, сразу протягивая сто рублей. – Больше нет, всё на карточке.

– Неожиданно…

Она услышала голос Фролова, тут же проваливаясь в знакомый до чёртиков парфюм. Подняла взгляд, медленно скользя от модельной обуви по стрелкам брюк, перескочила лишь место молнии на гульфике, по джемперу светло-дымчатого цвета, гладковыбритому подбородку, прямому носу, по высоким скулам, выразительным глазам, стальным, спокойным, припечатывающим несокрушимой уверенностью. Той самой, чёртовой аурой властности, не оставляющей простым смертным шанса на сопротивление.

Глава 12

– Что-то случилось? – Лида уставилась на Ивана Ефремовича, не веря глазам. В галлюцинации, впрочем, тоже не верилось.

– Нет, – отрезал Фролов. – То есть, да, – продолжил он неуверенно, чем окончательно смутил Лиду. Неуверенность и Фролов никак не вписывались в одну картинку, не складывались в единую конструкцию. Этот человек попросту не мог быть неуверенным хоть в чём-нибудь, начиная с цен на Нью-Йоркской бирже, заканчивая собственными чувствами.

– Проходите, – она отошла в сторону, жестом приглашая гостя. Смотрела, как, оглядевшись, Фролов пристраивает пальто на вешалке, разувается, молчаливо идёт на кухню, туда, куда указала хозяйка.

– Чаю? – сообразила Лида.

– С удовольствием.

– Есть шарлотка. Хотите? Сама пекла, – вот для чего Фролову знать, что она испекла шарлотку? Что ты несёшь, Лида?! Ещё похвастайся умениями в области макраме и бисероплетения!

– Конечно.

Потом она сидела и смотрела, как представитель списка Форбс, сидя на её кухне, пил чай из чашки Дулёвского фарфорового завода с шарлоткой, украшенной сверху дольками яблока, мёдом и корицей, пробуя клубничной варенье из розетки той же расцветки, что и чашка. И было в этом действе что-то обещающее, мистическое, как сон накануне Рождества.

– Действительно очень вкусно, – повторил второй раз Иван Ефремович комплимент. – Необычный вкус.

– Спасибо… Так что у вас произошло?

– У меня? – Кажется, Фролов удивился, нахмурился, пытаясь вспомнить, что же у него стряслось такого, что понадобилось обсудить с Лидой. Удивлённо приподнял брови, после продолжил: – Марсель хочет забрать Борща домой.

– Вы возражаете?

– Нет, но… это собака.

– Собака, – согласилась Лида.

– Крупная собака без рода и племени, – поправил Фролов.

– Родословная – обязательное условие? – помимо воли Лида усмехнулась. Действительно, разве может человек, входящий в список Форбс, завести безродное животное?

– Не в родословной дело, – Иван Ефремович нахмурился. – Я должен быть уверен, что у пса здоровая психика, он не станет проявлять агрессию, вырастет спокойным, терпеливым, не трусливым. Профессионалы считают главной проблемой дворняг – сложности с психикой. Марсель часто остаётся дома один, лишь с двумя женщинами. Я не могу позволить привести в дом потенциальную опасность.

– Вы объясняли это Марселю?

– Естественно. Такое впечатление, что он испытывает меня. Проводит параллели между собой и несчастным щенком.

– Возможно, – Лида задумалась. – Помимо опасений, что Борщ вырастет агрессивным, проблемным псом, вас что-нибудь останавливает?

– Что, например?

 – Ну… такие собаки занимают место, много едят, требуют ухода, занятий с кинологом…

– Лида? – Фролов впился взглядом, от которого мурашки на ледяных цыпочках пробежались по позвоночнику.

Действительно, что она несёт? Трудно представить собаку, подорвавшую бюджет владельца компаний чёрной металлургии. Лучше не представлять такого монстра, если не планируешь заработать миллионы на разработке графического персонажа в мультипликационном фильме.

– Другими словами, вы считаете – стоит уступить Марселю?

Ледяные лапки мурашек кольнули в районе поясницы.

– Думаю, Марсель достаточно взрослый, чтобы понимать меру ответственности. Во всяком случае, стоит попытаться.

– Вы же понимаете, что собака – это не на один год?

– Марсель раньше просил какое-нибудь животное?

– Никогда. Мы много путешествуем, выезжаем в Швейцарию на несколько месяцев в году. Каждое лето он обязательно проводит одну смену в лагере в Штатах, непременно месяц в Англии – это расширяет кругозор. Мне казалось, он понимает, при подобных условиях не стоит заводить домашнее животное.