Была еще одна романтическая история – я учился в институте физкультуры, но подрабатывал альпинистом-высотником на покраске труб и прочей херни на металлургическом заводе. Вот не помню, как и где, но познакомился с Лерой. Это была действительно любовь, но которая только-только зарождалась. И снова я всё испортил – впадал в ступор в самый важный момент, не смог даже толком потискать свою избранницу. В общем, она уехала на практику в Ленинград. А я опять не придумал ничего более умного – поперся за ней. Купил билет на самолёт и прилетел в город на Неве. Не помню, как я её нашел, но приехал в ту общагу, где она жила. В результате снова обделался – она холодно меня встретила и вообще игнорировала по полной. Переночевав в общаге, я улетел обратно в Днепропетровск.


Таких обломов было несколько. И ни на любовном фронте, ни на сексуальном у меня никаких подвижек не было. Моя память не хранит подробностей, помню только, что еще до армии на каких-то сборах по скалолазанию под Ялтой я, получив отпор от одной воображаемой любови – то есть, я себе так надумал, что это моя любовь – напился. А по пьяни перевернул примус с бензином на сухую хвою. Мы ведь разбили палатки в хвойном лесу и через секунды вся наша весёлая полянка пылала огнём вовсе не любви. Как нам удалось затушить пожар, я не помню, но на следующий день в обгоревшей штормовке и с обожжёнными руками я пилил домой.


Став постарше, отслужив, я нисколько не повзрослел. В моей голове гулял всё тот же ветер, я совершал порой откровенно идиотские поступки, на которые взрослый мужчина был бы не способен просто по факту – потому что он взрослый мужчина. А я был взрослым мальчиком. Как по уму, так и в вопросах полового созревания. И, видимо, женщины это чувствовали.


Всё это продолжалось до тех пор, пока я не забил на женщин и не отдался творчеству. Я собрал группу, стал писать песни, научился играть на гитаре, в общем, как-то сублимировал. Параллельно занимался в театре-студии пантомимы, где пару раз и произошли те самые обломы, о которых я упоминал. Один раз смог «полапать» одну молоденькую девушку, дело дошло даже до интимных зон и прощупывания самого сокровенного женского органа, но что делать дальше – я не понимал, а перейти к более активным действиям стеснялся.


В другой раз дело тоже ограничилось ощупыванием женской груди и теоретическими разговорами о том, как мы «это» будем делать. И на этом всё и закончилось. Кстати, когда я с другом пришел к Оле в общагу – точнее, в нашу общагу, инфизовскую, ведь девушка тоже училась в физкультурном – ее ревнивые поклонники курсом старше просто нас лихо отметелили. И на следующий день мы с опухшими рожами пришли в театр на репетицию. Фурор мы произвели!


Все эти ошибки молодости добавили мне тот самый опыт, который сын ошибок трудных. Вот только опыта было больше, а женщин, с которыми я производил бы новые опыты – всё меньше. И в конце концов, я перестал лихорадочно пытаться самоутвердиться в сексуальном плане, справедливо решив, что всё произойдёт само собой. Так оно и вышло. Точнее, так и вошло…


С Мариной я познакомился в клубе, точнее, даже не в клубе, а некой студии или… В общем, я не знаю, как называлась та компании молодежи под руководством двух взрослых людей – режиссера Александра Пронина и концертмейстера Олега Климова. То ли это был театральный кружок, то ли что-то вроде клуба авторской песни, только в театральном смысле. Хотя авторские песни там были – это был я со своей группой. Точнее, я пришел туда со своим приятелем Костей, который играл на скрипке. А в этом кружке я познакомился с Сашей Качалиным, который играл, кажется, на всех музыкальных инструментах. Он играл и на гитаре, и на флейте, и на аккордеоне, и на губной гармошке, ну в общем, на всем, что издает звуки. И наше трио, впоследствии вобрав в себя еще троих музыкантов, позже превратится в мою первую группу под названием «Джонатан Свифт».


Почему об этом я так подробно рассказываю. Дело в том, что когда я стал сочинять и петь свои первые песни – моя популярность выросла до небес. Я уже был не просто интересным парнем, а стал местной «звездой». И уже выступал на каких-то концертных площадках, в частности, в этом самом театральном кружке при металлургическом институте. Кружок этот все же был неким прообразом клуба, в который постоянно приходили все новые и новые люди. Причем, люди совершенно разные.


И вот в один из вечеров Костя-скрипач познакомил меня с девушкой по имени Марина. Познакомил, как говорится, на свою беду. Потому что, как потом оказалось, он был в нее влюблен. Но влюбленный скрипач не придумал ничего более умного, как подложить мне свою любимую. Которая, кстати, его не любила. Ну, как подложить? В то время я давно уже ушел из своей общаги, потому что уволился из «органов» и поступил в институт физкультуры, из которого на год выпал в академотпуск, но потом восстановился. А проживал я в частном доме у своей бабушки, Марии Ермолаевны, Царство ей небесное, которая переехала жить к своей дочери, моей мамы. А я жил один в частном доме, точнее, в половине частного дома – комната, кухня и прихожая. Вторую половину мой покойный дед успел продать какому-то шустрику за смешные деньги, за что бабушка всю оставшуюся жизнь корила мою мать. Мол, надо было отсудить. Но мать не стала судиться, а мне, в сущности, хватало и бабушкиной половины.


У Марины жилья не было. Совсем. Она приехала в Днепропетровск из Феодосии, какое-то время выступала по легкой атлетике – она прыгала в длину, была в какой-то сборной, но потом то ли её из сборной выперли, то ли ещё что-то, но в результате она лишилась места в общаге и была, что называется, выброшена на улицу.


Тогда я еще не знал, что прежде, чем поселиться у меня, Марину, как говорится, «подобрали и обогрели» другие люди. И именно этот факт впоследствии очень сильно повлиял на мою жизнь. Но что произошло – то произошло. Марину я, добрая душа, поселил у себя, причем, безо всякой задней мысли. И передней тоже – я был увлечен творчеством и вся моя энергия, в том числе, и сексуальная, воплощалась в музыку, стихи, песни. К тому же обида после первого серьезного расставания с любимой девушкой жгла моё сердце. Нет, мне хотелось и женского внимания, и ласки, и большего, но романтик в моей душе всячески противился любому намеку на пошлость. А, как я уже упоминал, женщинам мало только слов. Им нужно чувствовать в тебе мужчину. Вначале – на физическом уровне, так сказать, инстинкт продолжения рода. И только потом – на уровне обеспечения этого самого продолжения.


Я пока что был не готов даже для первого уровня. Несколько раз вступив в интимные отношения и не доведя ни одного дела до логического конца, я переключился на сублимацию. Для тех, кто не понимает, что это такое, поясняю – секс и женщин мне заменила музыка, песни, выступления. И всё же время от времени хотелось не просто общения с представителями противоположного пола, а перехода на другой уровень для более тесного взаимодействия. Что у меня как раз и не выходило. Точнее, не входило.


И вдруг – вот, рядом, в одной комнате спит женщина. Которая, кстати, мне нравилась. И, сами понимаете, когда в одной комнате живут молодая девушка и молодой парень, рано или поздно они окажутся в одной постели. Так и получилось – после одного из застолий, кажется, после концерта, мои друзья-музыканты разъехались, а у меня остался ночевать мой друг Максим. Я уложил его на свою кровать, на второй, как всегда, спала Марина, а себе я постелил посреди комнаты на полу.


Дело было летом, кажется, в июне, ночь была жаркой. Мне не давали заснуть комары, алкогольное опьянение и мысль о том, что в полуметре от меня лежит почти раздетая женщина, которая мне нравится и которой, кажется, нравлюсь я. Про своего спящего друга в тот момент я не думал. Потому что внезапно проснулся мой «дружок». Одним словом, как и должно было случится, я оказался на постели Марины. Причина была проста – якобы я отгонял комаров. Ничего более тупого я придумать на тот момент не смог. Но, видимо, Марине хватило и этого оправдания, и очень скоро она почувствовала, что ей мешает спать вовсе не комар. Вернее, далеко не комар.


Это был, фактически, мой первый секс. То есть, акт, который имел и начало, и финал. Вернее, в тот раз финала, кажется, не было, но впервые я проделал не просто какие-то механические движения – я испытал удовольствие от этого процесса. Забегая вперед, скажу, что позже именно я Мариной я стал полноценным мужчиной. Когда мы, что называется, стали жить вместе и повторять процесс, начатый в ту ночь, практически ежедневно. Точнее, еженощно. Хотя иногда делали это и днем.


В общем, то ли меня смущал мой друг, спящий на соседней кровати, то ли мне достаточно было самого результата соединения наших с Мариной тел, но до финала я не дошел. Но близость его ощутил. И потом, когда мы, завернувшись в простыни, сидели утром в саду, а мой друг Максим вышел, позевывая, на крыльцо, он сразу все понял. Но особо не стал акцентировать на этом свое внимание. Он был врачом, работал участковым терапевтом и на тему интимных отношений между мужчинами и женщинами давно не заморачивался.


Так Марина стала моей сожительницей. Мы вели общее хозяйство, готовили вместе еду, убирали мое скромное жилище. Мало того – в Марине вдруг проснулась настоящая домохозяйка: она резко начала приводить в порядок мою обитель. От чего обитель стала уютнее: все эти занавесочки-половички-коврики, посуда, которую она повыгребала из бабушкиных шкафчиков… Я до этого пользовался одной чашкой, ложкой и тарелкой. А тут…


Началось это как раз в тот день перед первой ночью, которую я провёл с ней. Марина сервировала стол по первому разряду и всем гостям хватило не только еды, но и посуды, куда эту еду можно было положить. А потом, в течении нескольких месяцев я, точнее, уже мы стали постепенно обрастать имуществом – сначала это была посуда, потом – одежда и даже мебель. А главное – Марина всерьез занялась огородом. У меня ведь был не только частный дом, точнее, полдома – у меня был еще и участок. Точнее, половина того участка, который ранее принадлежал бабушке с дедушкой. На моей сотке земли росли три яблони, груша, абрикосовое дерево, а также сливовое. И главное – росла черешня! Прекрасная, сочная, сладкая! Мне, конечно, приходилось каждое лето охранять ее от набегов соседских пацанов, но месяц сладкой жизни – это что-то!