Ушел я на вольные хлеба – открыл свою секцию по женской самообороне, периодически красил, зарабатывая хоть и копейки, но «живые» деньги, тем боле, что все покраски я делал со своими друзьями, которые были музыкантами моей группы. В общем, понемногу мы сводили концы с концами.

Потом я пошел работать на местное телевидение – вначале звукорежиссером, потом, сняв на частной студии шесть своих авторских программ, подал заявление директору Днепропетровской телерадиокомпании и стал репортером криминальной хроники в программе новостей.

И тут я познакомился с Анатолием Химичем. Дядя Толя, как оказалось позже, был одноклассником моей мамы. Но познакомился я с ним раньше, когда он этого еще не знал. Просто он и его коллега Тамара Котышева, работая на Днепропетровском областном телевидении, приметили шустрого паренька, то есть меня. И хотя на тот момент мне было уже 29, выглядел я на 19–20 – ходил в рваных джинсах, отрастил длинные волосы, которые завязывал в хвост, а в ухе носил серьгу. Богема, бля!

Правда, придя в программу новостей я постригся покороче, а серьгу на время снял, чтобы не раздражать руководство. Но все равно Химич, посмотрев мои программы, снятые на частной студии ГРиФ, а потом мои новостийные репортажи, решил взять меня к себе.

Его прозвали «Король свадеб». Круче Химича свадьбы снимал только один человек в городе Днепропетровске – Валерий Мякотенко по прозвищу «Борода». Но Валера работал в несколько ином амплуа – он брал качеством, то есть, находил VIP-клиентов. А Дядя Толя брал количеством, снимая свадьбы везде – даже у кришнаитов. Собственно, там мы и познакомились, ибо я снимал свою авторскую программу именно у последователей Кришны.

Самому Химичу явно было не успеть отснять, а потом еще и смонтировать все свадебные заказы, ему нужны были люди. В то время я уже овладел полупрофессиональной видеокамерой «Панасоник» – мы тогда снимали сюжеты для новостей именно этими камерами. Поэтому подрабатывал на съемках свадеб, «арендуя» камеру у своего оператора Олега Сенина и башляя ему определенную сумму каждый раз – в зависимости от заказа. Так что предложения Химича мне пришлось, как нельзя, кстати – молодая жена, дочке два годика, постоянно нужны деньги. И я стал свадебным оператором.

И примерно полгода я снимал свадьбы в свободное от работы время. И хотя в программе новостей я зарабатывал довольно неплохие деньги – я получал примерно сто пятьдесят баксов и за каждый сюжет, вышедший в эфир – премию, подработки были весьма кстати. И раз в неделю, обычно в выходные, я снимал свадьбы. Причем, самые разные.

Один раз я снимал свадьбу у каких-то сектантов – то ли адвентистов какого-то дня, то ли у свидетелей Иеговы – не помню. Но сама свадьба запомнилась мне на всю жизнь!

Когда я туда приехал, то сразу понял – здесь что-то не так. Не было ни невесты в свадебном белом платье и фате, ни жениха в традиционном фраке или привычном свадебном костюме. И вообще, все – и гости, и родственники – были в черном. Эта свадьба очень сильно смахивала на похороны. Потому что все… плакали. Да-да, именно – рыдали в три ручья. И женщины, и, что самое неожиданное, мужчины. А на столе была еда, правда, такая… скажем так, постная. И ни грамма спиртного! Вообще! И тостов не было – просто поднимались один за одним родители жениха и невесты, потом гости и… рыдали. Говорили что-то про потерю сына-дочери-подруги-друга-племянника и так далее – и в слёзы! Я ощущал себя в каком-то дурдоме! Это ж надо было такой светлый праздник превратить в совершенное умопомешательство. Но… я должен был всё это снимать, и я добросовестно фиксировал все эти сопли и слёзы.

Впрочем, позже я стал кое-что понимать. Видимо, эти мудрые люди понимали, что женитьба – это не всегда хорошо. И далеко не всегда семейная жизнь – это счастье. Вот и оплакивали заранее все те беды, которые падут на голову как молодоженов, так и их родителей.

Одним словом, это напомнило мне строки поэта Константина Симонова – «как я выжил, будем знать только мы с тобой». Это я камере своей как бы говорил. Потому что ни конкурсов, ни розыгрышей, ни тамады, сплошной плач и причитания. После этой свадьбы, отдав материал Химичу и удивляясь, как он из всего этого дерьма сможет сделать конфетку, то есть, свадебный фильм, я решил, что хорошего – понемножку. И «завязал» со свадьбами.

К тому времени я уже ушёл из программы новостей, сделав за полгода карьеру от репортера до заместителя главного редактора. Но меня, выскочку, молодого, да раннего, очень быстро «съели». Я ведь сам пахал, как Папа Карло, и требовал того же от подчиненных, как выпускающий редактор программы. Потому что именно меня часто ставили на прямые эфиры. А поскольку на студии работали многие, так сказать, «неприкасаемые» и «заслуженные», которые или снимали откровенную халтуру или вообще рекламные сюжеты, получая за них «кэш на карман», то я портил им всю малину. Ведь такие сюжеты я снимал с эфира или заставлял нормально монтировать. Короче, на меня строчили кляузы, обсуждали мое «хамское поведение» на летучках и никого не ебало, что рейтинг программы рос, не в последнюю очередь благодаря и моим репортажам, и моему «чуткому руководству».

В общем, я ушел в студию творческих программ «Соло», где стал снимать свою собственную информационно-развлекательную программу «Вечерний звон». И как раз именно Анатолий Химич снял и смонтировал пилотный выпуск этой программы. Первого апреля 1995 года она вышла в эфир!

Это был фурор. Первые десять программ, конечно, были далеки от совершенства. Но мои новаторские идеи – имидж и костюм ведущего, текст, манера подачи новостей, рубрики, да и сами сюжеты – все это было очень свежо и не похоже ни на что. Тогда еще не было ни «Городка», ни прочих юмористических программ – было только не менее революционное и суперталантливое «Шоу довгоносыкив» Виктора Андриенко и его команды. Но у наших программ было разное направление и совершенно разная подача, так что мы не были конкурентами. Зато мой «Вечерний звон» прогремел на весь Днепропетровск, а потом ещё и засветился в Киеве на одном из частных телеканалов.

К сожалению, к тому времени моя семейная жизнь шла под откос. Начав работу на телевидении и просиживая там иногда сутками, я упустил тот момент, когда Марина, что называется, отбилась от рук. Видя мои успехи, она, видимо, страдала от нереализованности. И тут те самые люди, которые в свое время ее «поддержали», и стали ее потихоньку прибирать к рукам.

Глава одиннадцатая. Семейные войны

Это было так называемое «Белое Братство». Точнее, эти ребята какое-то время сотрудничали с Юрием Кривоноговым и Марией Цвигун-Дэви-Христос. Но когда те устроили шабаш в Киеве и попытались захватить Собор Святой Софии, днепропетровское «Общество Рерихов» срочно дистанцировались от Великого белого Братства Юсмалос. «Братьев» в Киеве повязала милиция, Мария Цвигун и руководитель «братства» Юрий Кривоногов были задержаны и вместе с самыми активными членами секты осуждены. А днепропетровские их последователи моментально сориентировались, открестились от Кривоногова и создали «Гимназию имени Рерихов», основав общество «Орион-М». Его руководитель Игорь Терещенко на волне демократизации стал депутатом городского совета и потому его трудно было как-то прижать.

А прижимать было за что – методы у днепропетровских «рериховцев» оставались такими же, как и у Кривоногова: они вербовали новых членов в свое рериховское «братство», потом заставляли бесплатно работать на него. Все было очень просто – в 90-е годы многие талантливые и способные люди как-то выпали из «новой» жизни, оказались никому не нужными: ни обществу, ни государству. Безденежье, безработица, всеобщий хаос – всё это просто выталкивало многих на обочину жизни. И вдруг находились добренькие люди, которые их подбирали, подбадривали, говорили бедолагам, какие они талантливые, умные и вообще выше всей той грязи, которая вокруг них. А что нужно человеку, когда он практически на краю пропасти? Именно доброе слово, утешение, признание.

В те времена многие уходили в религию, шли в церковь. Приняв это к сведению, поначалу «Орион-М» практиковал и христианские догматы, пытаясь примазаться к православию. Но потом эта дикая смесь «Агни-Йоги» – постулатов Николая и Елены Рерихов, которую называют еще «Живой Этикой», христианства и учения Блаватской привела к тому, что православные священники ополчились против «рериховцев». К тому же Украинская православная церковь Киевского патриархата предала Марию Дэви-Христос анафеме. Поэтому в «Орионе» исчезли православные иконы и прекратились воскресные походы в церковь. А директор этого общества Игорь Терещенко стал просто тупо зарабатывать на своих неофитах, точнее, нео-рабах.

Все было просто – новые члены «общества» по ночам пекли всякие там пирожки, торты, а потом продавали их на вещевых рынках. При этом налоги государству не платились – ведь никто не знал об этом, а «Гимназия имени Рерихов» якобы занималась только просветительской работой и обучением детей в так называемой воскресной школе. Детей было немного, но для прикрытия деятельности «Ориона» этого хватало. К тому же Терещенко был депутатом, милиция и прокуратура были прикормлены, а в прессе публиковались только хвалебные заказные статьи. Кстати, обучение в «гимназии» стоило примерно 30 долларов в месяц и тоже приносило доход.

Но основные деньги зарабатывались на «пирожковой» ниве. Ведь никто из тех, кто выпекал сдобу и потом ее продавал, не получал зарплату. Люди отрабатывали свою Карму – так утверждал директор. Потом у них получались долги – не продали определенное количество пирожков, не выполнили норму, провинились перед «обществом». Короче, набор «грехов» был очень обширным. В результате доходило до того, что членам этого рериховского вертепа приходилось продавать свои машины и даже квартиры.

Схема была проста – люди практически были лишены сна, по ночам пекли с молитвами и песнями пирожки, потом, поспав пару часов, шли продавать. Целый день на ногах – на солнце или на морозе, потом снова ночная смена. И так недели, месяцы, годы! Какой нормальный человек такое сможет выдержать? При этом, когда здоровье и самоконтроль ослаблены, им постоянно внушали одну и ту же мысль – вы избранные, вы спасете этот мир, вы – люди нового поколения!