Глава 2

Леонард

Корабль мягко покачивался на волнах, словно колыбель, но сон не шел ко мне, несмотря на последние изнурительные дни. Это ж надо, бегать от жандармов! Позор на весь парижский двор и королевскую семью в придачу! Чтоб любезному кузену с его матримониальными планами на мой счет хоть раз оторвать свой венценосный зад от трона и пробежаться так, как я!

Но мысли, не дававшие мне заснуть, касались вовсе не кузена и даже не предстоящей авантюры с целью удрать из-под венца. Пред моим мысленным взором стояла юная босая красавица, пешком бредущая из еведомой дали в Гавр, чтобы уплыть навстречу… нет, не счастью, а браку с состоятельным иностранцем. Что это? Простая корысть? Но в образ честолюбивой охотницы за богатеньким муженьком никак не вписывалась помощь первому встречному «нищему», который, судя по всему, еще и не в ладах с законом… Вспомнился вкус её губ. Не неумелый и робкий, как у большинства провинциальных девиц, а горячий, сладкий и такой многообещающий…

Я не заметил, как заалел горизонт, а впереди замаячил берег. Ну здравствуй, Англия! Что принесешь нам, французам?

Перед самым причалом я спустился в каюту, где до сих пор мертвым сном спала моя случайная знакомая. Она легла на грубый матрас прямо в одежде и не разуваясь, платье чуть съехало во время сна и теперь приоткывало край весьма соблазнительной груди. Мелькнула мысль разбудить девушку и предложить ей заверишь то, что мы так успешно начали на гаврской дороге, но, взглянув на темные круги, залегшие на матово-бледной нежной коже под глазами, отказался от этой идеи.

Вообще я шел за своими сапогами. Несносная девчонка! Из-за неё я, кажется, собрал все занозы на палубе, какие мог! Тихо приблизившись к койке, я осторожно стащил с нее оба сапога… и замер, любуясь маленькими, стройненькими, белыми ножками. Уж в чем, в чем, а в женских ножках я толк знал. Да первые красавицы Лувра задохнулись бы от зависти при виде такой красоты и изящества. Не удержался и, приподняв юбку, погладил ножку от коленки до ступни. Кожа гладкая, нежная… Девушка глубоко вздохнула и заворочилась во сне. Тут же отдернул руку — еще разбужу. Поднялся, полный решимости немедленно удалиться и спрыгнуть на причал еще до того, как корабль пришвартуется (все же рисковать нельзя, вдруг меня и здесь уже отлавливают), но последний взгляд, брошенный на девушку, заставил поколебаться. Эдит… Дай Бог, ты найдешь то, что ищешь, и ступишь на родной берег под руку с человеком, который сделает тебя счастливой.

Я медленно опустил сапоги рядом с койкой и вышел.

Габриэлла

Поместье казалось просто невероятным! Вроде и расположено в самом центре провинции и не особенно далеко от Ренна, однако создавалось впечатление, что я попала в небольшой персональный рай. Особняк буквально утопал в древнем цветущем саду. Вот выйдешь на улицу, вдохнешь висящий в воздухе аромат роз, и не захочется ничего больше, только стоять и дышать, дышать…

Я до блеска натерла полы особняка еще вчера (благо, последние пару лет в родном доме слуг не было вообще, так что уборкой нас с сестрами не запугать), и сегодня устроила себе праздник. Проснувшись с первыми лучами солнца поняла, что хочу в тишину и в сад, подальше от вечных ссор госпожи Мадлен и Хромого Жана. Решив не надевать повседневное платье, осталась в одной нижней рубашке и накинула на плечи полотенце. Вот в таком неподобающем виде счастливая я выскользнула из своей комнатушки, никем не замеченная пробежала через весь холл и выпорхнула из особняка в жаркое лето.

Июль выдался сказочным! Тепло мягко обволакивало, но не душило, все вокруг рябило яркими красками и так и манило прикоснуться к себе. А я-то думала, что на севере должно быть всегда серо и холодно. Или это место — действительно райский уголок на земле?

Подскакивая на каждом шагу, совсем как беззаботный маленький ребенок, я добралась до небольшого, спрятанного в глубине сада озера, чистого, как слезинка счастья невесты, выходящей замуж о любви. Откуда такие мысли? Может, потому что не так давно грезила о неземной любви и, попав в это подобие рая, вспомнила ту далекую мечту. И почему бы не помечтать?

Одним легким движением сбросив полотенце и рубашку, бросилась в воду. Озеро приняло меня в свои ласковые объятия, окутав прохладой. Я всегда любила плавать, особенно нырять с головой, хотя старая нянечка часто ругала меня за это. Волновалась, боялась, что н выплову. Но я все равно раз за разом окуналась в неведомую глубину.

Не знаю, сколько я плескалась, брызгала в пролетающих птичек и заливисто смеялась. Так не хотелось уходить, и я не вылезала бы, если бы не почувствовала, как холод ползет по коже. Но это не означало, что я немедленно вернусь в особняк. Вынырнув, я выбралась из воды и, закутавшись в полотенце, устроилась на самом крутом берегу, свесив ножки к озеру. Снова вспомнились мечты. Не раз я думала о том, каким будет мой будущий муж. Красивым? Конечно. Мужественным? Безусловно. Любящим? Непременно. Добрым? Было бы хорошо. Ласковым? О да, да! А еще хочу заботливого, внимательного, щедрого, умного, остроумного и… и еще хочу… хочу…

Тут я голой спиной почувствовала пристальный взгляд. Почему голой? Да потому что, витая в своих грезах, я и не заметила, как тело и волосы высохли под солнечными лучами и как полотенце сползло с плеч и теперь едва прикрывало все то, что ниже поясницы.

Ощущение чужого пристального взгляда никак не уходило, и я, мысленно уверяя себя, что это у меня просто разыгралось воображение, рывком обернулась… За моей спиной, метрах в трех, прислонившись к многолетней яблоне, стоял человек. Невероятный человек. Невероятный хотя бы потому, что его не должно было здесь быть! Я никогда не видела его ни здесь, ни где либо еще. Однако выглядел он весьма по-домашнему: охотничьи ботфорты, темные штаны, белая рубашка на голое тело, драгоценные перстни на руках. Однозначно, в таком виде не забираются в чужой сад. Но самым невероятным во внешности мужчины были его глаза. На смуглом красивом лице, обрамленном шикарной угольно-черной пышной, но не длинной, едва достающей до плеч, гривой, сверкали большие, глубоко посаженные, пронзительные глаза изумительно синего цвета. Такое странное сочетание ярко-синих глаз с темной кожей у жгучего брюнета настолько бросалось в глаза, что я заметила красоту мужчины только после того, как вдовль налюбовалась этим необычным явлением. А вместе с этим я внезапно вспомнила, что сижу обнаженная перед незнакомцем, да еще и внаглую рассматриваю его. Я тут же спрятала лицо и, схватив полотенце и стыдливо прикрывшись, отвернулась. Кажется, к глазам подкатились слезы. Боже, какой позор!

Искоса глянув через плечо, я ожидала, что наткнусь на изучающий, красноречивый взгляд, однако незнакомца и след простыл. Развернулась, осмотрела берег озера, ближайшие деревья сада — никого. Будто и не было здесь обладателя невероятных синих глаз. Во только не верилось мне, что мое воображение могло настолько разыграться.

* * *

Остаток дня прошел более-менее спокойно. Все как всегда: кухарка хлопочет по кухне, госпожа Мадлен и Хромой Жан бранятся там же, дворник дремлет в теньке на заднем дворе, белошвейка мурлычет песенки под нос. Только вечером она всучила мне чистые заново подшитые простыни и велела перестелить кровать в хозяйской спальне.

— Зачем? — только и успела я крикнуть бойкой селянке, но её уже и след простыл.

— Никак, в деревню ускакала, к пареньку какому. Ну я задам этой пигалице! — разворчалась госпожа Мадлен, но я её не слушала. Судя по всему, должен был прибыть таинственный хозяин дома…

Почему таинственный? Да потому что никто не называл его по титулу, хотя, судя по многозначительным паузам и недомолвкам домочатцев, он был очень знатен. Имя, правда, у него было: Ренард, я еще при первой встресе с госпожой Мадлен и Хромым Жаном запомнила. А промеж собой слуги звали его просто Господин.

Я быстро поднялась на второй этаж, где располагалось четверо господских покоев, и в нерешительности остановилась. И какие из них предпочитает Господин? Я убиралась во всех четырех и как никто знала, что они близнецы друг друга и ни одни не выглядят более обжитыми, чем другие. Вдруг за ближайшей двери послышались размеренные шаги. Неужели Господин уже приехал? Боже, мгновение назад я намеревалась толкнуть именно эту дверь и зайти, а теперь я готова была жизнь отдать, лишь бы не отворять её. Сердца коснулся холодок предчувствия…

Судьба услышала мое пожелание и устроила все в своей своеобразной манере: мне не пришлось открывать дверь в покои Господина… она распахнулась настежь сама, явив моему испуганному взору, собственно, своего хозяина. Месье Ренард что-то читал, поэтому его взгляд, оторвавшийся от листа бумаги, натолкнулся не на мое лицо, а пониже, где нижняя рубашка едва прикрывала вздымающуюся от частого глубокого дыхания грудь, как назло словно готовую вырваться из тугого корсажа. И почему мой наряд раньше не казался мне таким вульгарным?

Когда сильные мужские пальцы резко смяли лист, которые Господин только что столь внимательно изучал, я непроизвольно вздрогнула. Я точно знала, что сейчас пронзительно синие глаза скользнут вверх по оголенной шее и вопьются в мое лицо. Накатившая паника не позволяла думать, что я делаю и как это все выглядит со стороны. Не помня себя, я швырнула чистое постельное белье и пустилась бежать… Стоп! Куда бежать? Понятно дело, что здесь мне никто не позволит остаться после такого. Надо уходить, уходить немедленно, найти другое место, любое… Да когда идти? Сейчас, что ли, на ночь глядя? Глупость. Невероятная глупость. Как и то, что я вытворила там, у дверей Господина. Лихорадочно думая, я не заметила, как влетела в свою комнатку, упала на кровать и пролежала так до позднего вечера.