Три дня она не выходила из своей комнаты. Она сказала Бэнксу, чтобы ее не беспокоили. Она чувствовала сильную боль, унижение и гнев. Она ничего не ела, только пила жасминовый чай, чашку за чашкой, что не приносило ей никакого облегчения.

Она не отвечала на телефонные звонки. Ее «не было дома» для всех посетителей. На четвертый день она бегло просмотрела длинный список людей, звонивших ей: Кик — однажды; Марлен и Норрис — по два или три раза каждый день; Александра Сэнфорд и ее дочь Хэрриет Дэвидсон — каждый день. Один раз даже позвонила внучка Александры, пятнадцатилетняя Пенелопа, являвшаяся также крестницей Луизы, хотя не последовало ни одного звонка ни от Фионы, ни от Чарльза, но — Луиза задохнулась — в списке было имя Наташи. Ее сестра звонила дважды.

Луиза не имела ни малейшего намерения перезванивать ей, но Наташино имя вытащило ее из постели. Какая ирония судьбы! Из-за внезапной кончины ее собственного мужа она до сих пор не сказала Наташе, что Петер воскрес из мертвых.

Утром в субботу Бэнкс объявил, что Норрис с супругой находятся внизу и они очень обеспокоены ее здоровьем.

— Пожалуйста, мадам, не будете ли вы так добры, чтобы поговорить с ними по внутреннему телефону. Я не в состоянии убедить их, и они говорят, что не уйдут до тех пор, пока не услышат лично от вас, что вы здоровы.

Она не таила обиды на Норриса, несмотря на то, что он, должно быть, знал о намерениях Бенедикта.

— Хорошо, Бэнкс. Соедините меня с мистером Норрисом.

Она знала, что ее голос звучит глухо и хрипло.

— Алло, спасибо, что навестили меня. Я пытаюсь быть сильной…

— Пожалуйста, пойдем с нами обедать. Всем тебя очень не хватает.

— Не могу, не сегодня. Возможно, в понедельник.

— Обещаешь?

— Не могу обещать.

— Я не приму «нет» в качестве ответа. — Норрис сделал строгий голос. — Я заеду за тобой в понедельник около полудня. Нам надо многое обсудить, о многом договориться.

В этом он был прав, но она повторила:

— Не могу обещать.

Как только она положила трубку, телефон зазвонил снова.

— Мадам, ваша сестра миссис Наташа Малер звонила сегодня рано утром. Она спрашивала, не сможете ли вы принять ее сегодня днем. Я сказал ей, что едва ли, но она настаивала.

— Я не могу принять ее, — быстро сказала Луиза.

— Я спросил у нее номер телефона, мэм, но она сказала, что ей нельзя будет позвонить и что она приедет домой около половины пятого — пяти, и тогда я смогу дать ей ответ.

— Нет, не думаю, Бэнкс.

— Вы будете отвечать сегодня на звонки, мэм, от членов семьи и близких друзей?

— Вероятно, Бэнкс. — Она чувствовала себя разбитой.

Не прошло и десяти минут, как Бэнкс позвонил опять.

— Вам звонит мистер Фейнер, мадам, мистер Ян Фейнер, который утверждает, что он ваш очень давний друг. Он говорит, что уверен, вы захотите поговорить с ним.

Она заколебалась, но потом поняла, как сильно ей хочется услышать голос Яна. Она почувствовала себя, как утопающий, которому бросили спасательный круг.

— Лу… Луиза, о Луиза, я каждый день звонил тебе в офис. Мне не хотелось звонить тебе домой. Луиза, мне очень, очень жаль. Он был гигантом…

Она не желала выслушивать панегирики, и менее всего от Яна. Естественно, он не мог не знать к настоящему моменту, как люто ненавидел его Бенедикт.

— Ян… — Уловил ли он нотку мольбы о помощи в ее голосе? — Ян, я так счастлива, что ты позвонил, ты даже не представляешь, как я счастлива.

— Чудесно слышать твой голос, но он у тебя такой слабенький. С тобой все в порядке? Может, мы встретимся и выпьем по чашечке чая или чего-нибудь покрепче?

— Пожалуй, пока не стоит, не прямо сейчас. Возможно, через некоторое время, когда я почувствую себя… — Ее голос затих. Как она должна почувствовать себя? Желанной, вызывающей восхищение, сильной, кем-то, у кого есть будущее, а не только прошлое.

— Алло, алло, ты слушаешь?

По телефону стал заметен польский акцент Яна. Ей это понравилось; она прониклась к нему еще большей теплотой.

— Да, я слушаю. Я с удовольствием повидаюсь с тобой. Обещаю, скоро, — сказала она.

— Мне нужно кое-что объяснить тебе, Луиза, нечто, что вот-вот появится в газетах. Я хочу рассказать тебе об этом лично до того, как ты прочтешь, а потом поговорить о тебе, твоем будущем…

Если он собирался сказать ей, что снова женится, она могла только пожелать ему счастья. Она совершила много ошибок, теперь она это знала, и одной из самых больших была та, что она вычеркнула Яна из своей жизни. Поразительно, что он до сих пор, судя по тону, питает к ней дружеские чувства.

— Могу я позвонить на будущей неделе?

— Конечно, можешь.

Положив трубку, она пожалела, что не договорилась встретиться с ним в выходные. Внезапно комната показалась слишком тихой, пустой, безжизненной без Бенедикта. Бенедикт был прав. Она прожила всю жизнь, подчиняясь его приказам, и, отвыкнув думать самостоятельно, сейчас не знала, как это делается. Она приготовила ванну с новым гелем для ванн «Луизы Тауэрс», сделанным на основе экстракта лилии с применением оригинальной формулы, и долго-долго лежала в воде. Должно быть, она заснула, потому что, проснувшись, обнаружила, что от холода у нее стучат зубы.

До четырех часов она сто раз меняла решение — принимать или не принимать Наташу. Точно так же, она несколько раз меняла решение относительно того, что надеть, но по крайней мере сейчас она впервые за несколько дней выбралась из пеньюара, надев темно-серое с черным платье сдержанного покроя, а волосы, нуждавшиеся в стрижке, завязала сзади черной бархатной лентой.

Найдет ли Наташа, что она постарела? И как будет выглядеть сама Наташа? Хотя Луиза несколько раз видела сестру по телевизору, но лично с ней не встречалась с того ужасного вечера на Парк-авеню, когда запустила в Наташу флакон духов, духов, столь уместно названных «Открытие».

А сейчас, когда она очутилась в совершенно беспомощном положении, мысль о том, что Наташа живет с Чарльзом и вместе с ним владеет собственной фирмой, вызывала у нее желание наложить на себя руки. Компания «Эстетик» очень маленькая и не выдерживает никакого сравнения с «Луизой Тауэрс», твердила себе Луиза, но она целиком и полностью принадлежит им, и они могут сделать с ней, что хотят.

Она пришла к выводу, что не вынесет встречи с сестрой, когда Бэнкс позвонил с сообщением, что приехала Наташа. Вместо того, чтобы сказать: «Я не могу принять ее», — Луиза положила трубку, ничего не ответив. Она зашагала по комнате. Прими ее, сказал голос Бенедикта.

Наташа оказалась выше ростом, чем она запомнила, выше и намного, намного элегантнее в хорошо сшитом темно-синем в тонкую полоску костюме и мягкой кашемировой шали в тон костюму, изящно наброшенной на плечи. Когда Луиза протянула руку, Наташа бросилась обнимать ее. Луиза отстранилась, неуверенная в своих чувствах, ибо старые эмоции боролись с новыми.

Наташа принесла букетик орхидей; это была чешская традиция — приносить цветы в дом, где траур, как и в дом, где праздник. Не станет ли сегодняшний день и тем, и другим? Луиза провела гостью в библиотеку.

— Чай? — предложила она.

— Да, пожалуйста.

Наступило молчание. Луиза была мастерица держать паузу, не чувствуя ни малейшего смущения, но потом они обе заговорили одновременно. Луиза оборвала себя, а Наташа продолжала.

— Мне так часто, так сильно хотелось увидеть тебя. Ужасно то, что произошло между нами. Конечно, это моя вина. Ты простишь меня?

Луиза проглотила комок в горле. Впервые после смерти Бенедикта она почувствовала, как к глазам подступают слезы. Она не должна плакать, не должна.

— Я прощаю тебя, — с трудом сказала она.

— Ох, Людм… Луиза, я знаю, как ты страдаешь. Помнишь, как я тоже страдала, — торопливо заговорила Наташа по-чешски. — Мы, Чарльз и я, мы хотим вернуться в семью, быть рядом с тобой, ведь я твоя сестра, а Чарльз хочет стать тебе братом.

Луиза не хотела ни слышать ее слов, ни вникать в их смысл, ощутив, как постепенно ею овладевают знакомые чувства ревности и гнева. Она не желала, чтобы Чарльз был ее братом, ни сейчас, ни когда-либо, и если это значит, что она должна потерять сестру, пусть будет так.

Она попыталась взять себя в руки. Появление Бэнкса с большим чайным подносом в руках помогло ей справиться с задачей.

— Я позабочусь обо всем, Бэнкс, — сказала она и занялась чаем.

— С лимоном? С молоком? Обязательно попробуй шоколадный торт миссис Пул…

Наташа снова начала выражать свои глубокие соболезнования. Луиза попробовала остановить ее, но это было невозможно.

— Луиза, вероятно, однажды мы опять сможем работать вместе. Мы обязательно наверстаем упущенное за эти годы. Сегодня я в первый раз в твоем великолепном доме. Ты, конечно, не знаешь, наша квартира…

Наша квартира… мы… нас… Замолчи, хотелось ей закричать, замолчи. Почему именно ты с Чарльзом, а не я?

Наташа наклонилась вперед, словно собиралась сообщить что-то по секрету.

— Луиза, ты должна почаще бывать с нами. Ты первая, кому я говорю, что… что я обратилась с прошением, чтобы официально получить статус вдовы. Похоже… — с гордостью сказала она, — похоже, у меня может быть ребенок. У меня будет ребенок, — поправилась она.

Выражение лица Луизы в полной мере отразило ее ужас. Наташа истолковала его по-своему.

— Не беспокойся, Луиза, врач говорит, что я способна на это. Я еще могу родить ребенка. — На мгновение ее голос сделался печальным. — Я совсем не получаю писем от Кристины или от мамы. Никаких вестей. Я пишу, но они никогда не отвечают мне. Никаких вестей. А ты что-нибудь знаешь о них?