Виктория Вайс - Страсть

Не прошло и минуты, как она уже спала, уткнувшись любимому в плечо. Полежав ещё немного, и убедившись, что Нора крепко спит, майор соскользнул с кровати, и прикрыв дверь, на цыпочках вышел из спальни. На кухне он достал из портфеля тетрадку, выдрал из неё листок и решительно взял в руку карандаш… Но красивая фраза, которую он так долго держал в голове, внезапно растворилась, и чтобы не терять время, он быстро и по-солдатски тупо написал: «Прости. Ухожу навсегда. Больше не звони. Так надо… Паша». Подсунул листок под любимую кофейную кружку Норы, рядом положил ключи и бесшумно вышел из квартиры.

Толпа детишек, во главе с Викой, шла по коридору телецентра, выстроившись в неровную шеренгу, и с любопытством глазела по сторонам, в надежде как можно быстрее встретить любимых персонажей из программы «В гостях у сказки». Вику распирала гордость не только за папу, но и за себя. Тем более папа вернулся домой и мама его простила. От этого он стал ещё веселее и заботливее. По крайней мере ей так показалось.

И вот эта галдящая толпа остановилась у двери детской редакции, и створки тут же распахнулись, стучать даже не пришлось. На пороге стоял их любимый колун Монти.

— Я же вам говорила, что папа всё порешает! — восторженно зашептала Вика. — Я же вам говорила!

— Моооонтиии! — в один голос заверещала детвора и облепила клоуна со всех сторон.

Эта эйфория могла продолжаться бесконечно, но из-за спины Монти вышла Лили и громко крикнула:

— Néma minden!

Детвора не отреагировала на неё, продолжая тискать любимого Монти и скакать вокруг него.

— Молчать всем! — так же громко крикнул Викин папа, вспомнив уроки Норы и поняв, что имела ввиду эта стройная красавица в мини юбке.

Детишки мгновенно затихли, ведь они все были из семей военный и прекрасно понимали, что такое командный голос и чем заканчивается неповиновение приказу старшего.

— Майор Тимофеев, — отрапортовал папа, став по стойке смирно перед Лили, и далее произнёс заученную фразу «прибыли на экскурсию», — Ньересег турнен.

– Ön szívesen, — приветливо ответила Лили, попытавшись ещё пошутить, сказав, что майор Тимофеев прекрасно говорит по-венгерски, но он из сказанного ничего не понял, лишь улыбался во весь рот и кивал головой.

Экскурсия была удивительной. Ребятишки не только прогулялись по телецентру в сопровождения клоуна Монти, но и поучаствовали в съёмках новой программы. Блистала, конечно же, Вика. Она и в конкурсах участвовала, и отвечала на вопросы викторины, в общем вызвала восторг и умиление у всей съёмочной группы. А в конце она напросилась в гримёрку к Монти. Уж очень ей хотелось посмотреть, кто же скрывается под этой клоунской маской.

Вика сидела в кресле болтая ногами, ела подаренное ей мороженое и следила за каждым движением клоуна. Вот он снял свой яркий костюм и повесил его в шкаф, после этого сел перед зеркалом, стащил с головы рыжий парик и натянул его на банку, которая стояла рядом, взял в руки салфетку, смочил её какой-то жидкостью и начал стирать с лица белую краску. Не прошло и минуты, как на Вику из зеркала вместо клоуна Монти смотрел толстый усатый дядька. Он подмигнул ей и развернулся вместе с креслом.

— Te egy gyönyörű lány, — сказал он, посмотрев на неё с каким-то странным прищуром.

— У меня мама тоже красивая, — ответила Вика по-венгерски, встала и протянула руку, чтобы попрощаться, — Спасибо, вам…

— А меня зовут дядя Иштван, — он пожал её малюсенькую ручку, — Хочешь поедем со мной и я тебя красиво сфотографирую.

— Неа. Меня папа ждёт.

— Ну тогда, до встречи, красавица.

— Пока, дядя Иштван. Передавай привет Монти.

— Обязательно передам.

Он долго смотрел вслед Вике, уходящей по коридору, и вдруг поймал себя на мысли, что думает о какой-то пакости, представляя эту милую девчонку голенькой в своих объятиях… Кто-то прикоснулся к его плечу, он дёрнулся от неожиданности, вернувшись из похабных грёз в реальный мир. Рядом стояла Лили.

— Засматриваешься на девочек? — ехидно спросила она.

— Да ну тебя, — отмахнулся Иштван, — я просто провожал её.

— Как дела с камерой, ты договорился?

— Да, всё нормально. С камерой никаких проблем не будет. Проблема в другом…

— Что ещё?

— Не понятно, где проявлять отснятую плёнку. Не на студии же. Как-то я сразу об этом не подумал…

— Пончик, ты же у меня умный, подумай. — Лили обняла его и чмокнула в щеку ещё пахнущую гримом. — Так хочется сняться в кино.

— Думаешь мне не хочется его снять… Придётся проявлять самому, процесс тот же самый, что и в фотографии. Кстати, о фотографиях. Я напечатал то, что мы снимали. Ты просто богиня.

— Правда?! А как посмотреть? — возбуждённо произнесла Лили.

— Сегодня вечером у меня. Шампанское уже в холодильнике. Трусики можешь не надевать.

— Ах ты мой шутник ненасытный. Тебе вчерашнего десерта было мало? — игриво прошептала Лили, дыша ему в ухо. — Хорошо, я приду, но только ты не говори, что устал, что спать хочешь. Если мне фотографии понравятся, буду благодарить тебя до самого утра.

Фотографии ей действительно понравились. Особенно те, которые снимались спонтанно, когда она не знала, что идёт съёмка. Нельзя сказать, что Лили не видела себя голой, конечно же видела, но одно дело любоваться собой в отражении зеркала, закреплённого на двери шкафа в спальне, а другое дело видеть себя со стороны, да ещё глазами другого человека. Она перекладывала огромные фотографии, разложенные на столе, и с каждой новой, ей становилось понятно, почему мужчины так западают на неё. Здесь есть на что посмотреть, есть то, ради чего можно рискнуть. Лили нравилась самой себе, и представься такая возможность, она бы с удовольствием закрутила бы романчик с этой развратной красавицей, и от этой мысли щекочущее чувство волнами растекалось по телу. Но когда она добралась до стопки фотографий, на которых все её прелести были откровенно выставлены на показ, Лили просто перестала контролировать себя. Это было так возбуждающе красиво, так аппетитно, так сексуально, что она грешным делом засомневалась в своей принадлежности к отряду любительниц мужской красоты.

— Малыш, ты мастер! — восторженно произнесла она.

— Что я… Я лишь запечатлел твою прелесть.

— Господи, почему мы живём в этом тупом мире. Почему нам нужно прятаться, скрывать свою страсть, — Лили отшвырнула в сторону очередную фотографию, — Почему мы должны снимать эти дурацкие программки для сопливой детворы вместо того, чтобы заниматься тем, что доставляет нам настоящее удовольствие.

— Я смотрю, ты разошлась не на шутку. Просто молнии мечешь, — умиротворяюще сказал Иштван, и протянул девушке бокал шампанского, — расслабься, мы ещё перевернём этот мир вверх ногами, снимем с него штанишки и надерём задницу.

— Так всё, пойдём трахаться, — Лили залпом выпила шампанское, — ты заслужил.

Картина со стороны выглядела странной, если не сказать смешной — стройная красавица в объятиях толстого и неуклюжего, но такого ненасытного кавалера. Казалось, что он либо раздавит её, либо раздерёт на части, с таким остервенением он вонзался в это восхитительное тело. Он кряхтел, сопел, хватался за спинку кровати, пытаясь удержать равновесие, но огромный живот всё время нарушал баланс, мешал и раздражал, сильно болели колени и член из-за этого периодически терял свою силу. Приходилось подключать руки и отключать мозг. Лили, возбуждённая от собственной красоты, ничего этого не замечала, она купалась в наслаждении, которое, невзирая ни на что, заполняло каждый кусочек её тела и каждый уголок её сознания.

Вика была счастлива не только от того, что побывала на телевидении, увидела своего любимого клоуна Монти, но ещё и от того, что узнала секрет, которого никто не знал. Теперь нужно было определится, кто будет достоин узнать её тайну. Выбор был не велик. Из всех с кем общалась Вика, только двоих она могла назвать друзьями — Маринку и Вовку. Они втроём съели не один пуд соли, вернее конфет, какая ещё там соль. Вместе искали ответы на сложные жизненные вопросы, вместе играли и вместе познавали непознанное. Но больше всего остального их интересовало то, что взрослые называли странным словом секс.

Объектом исследований для девчонок стал Вовка, который с радостью согласился побыть пациентом в придуманной ими больнице, которая открывала свои двери, как только родители уходили на работу. Времени на исследований было предостаточно. Особым вниманием у Вики с Маринкой пользовался Вовкин писюнчик. Смешной такой. Если его потеребить, то он становился больше и твёрже, и кожица на нем двигалась и открывая такую розовую штучку с разрезиком. Вовка же, когда ему перепадала роль доктора, а подружки становились пациентками, с нескрываемым интересом искал отличия в их щёлочках, раздвигал их пальчиками и заглядывал внутрь. От этого у них становилось щекотно внизу живота. Они даже пробовали ложиться друг на друга, как это делали родители, но ничего эдакого почему-то не происходило. На этом этапе их исследования зашли в тупик и начали постепенно сходить на нет. Тогда же Вика перестала задавать дурацкие вопросы взрослым. Она ещё не знала, что в скором времени перейдёт на новый этап познания своей сексуальности, и что этому поспособствует развод родителей.

Да, они все-таки развелись. После долгих извинений, стояний на коленях и всяких страшных клятв, Павел Андреевич всё же сорвался, и на следующий день после экскурсии на телевидение был застукан женой выходящим из подъезда Норы. И уже не имело никакого значения, что он даже не сумел нажать на кнопку звонка, а просто постоял немного у двери, и ушёл. Главное, что он сделал это после всего сказанного. Вернулся. Пусть ненадолго. Пусть безрезультатно. Но он вернулся туда, куда поклялся никогда не возвращаться.