– Тогда как фальшивомонетчик узнал о факте моего знакомства с твоим братом? Если в этом замешан фальшивомонетчик, они должны работать вместе. – Откинувшись на спинку стула, Макс скрестил руки на груди. – Это твоя теория не имеет смысла.

Видок пробормотал ругательство.

– Учитывая, как вы двое ссоритесь, вы вполне могли бы быть мужем и женой. Мог бы хоть один из вас объяснить всю эту бессмыслицу с Тристаном в Лондоне?

Достав записку и присланный братом Лизетт фроттаж вышивки платка, Макс подтолкнул их к Видоку:

– Я получил это от Бонно несколько дней назад. Именно это и заставило нас отправиться сюда на его поиски. Он вызвал меня, чтобы встретиться с ним, однако сам так и не объявился.

Явно охваченный любопытством, Видок достал пенсне и стал внимательно изучать записку. Не произнеся ни слова, он вышел из комнаты и спустя несколько мгновений вернулся с листком бумаги. Отодвинув тарелку, сыщик положил записку Тристана рядом с этим листком, на котором, как заметила Лизетт, тоже была подпись ее брата.

Пока девушка ела пирожное, а герцог – куриную ножку, Видок глядел то на один лист бумаги, то на другой. Наконец он объявил:

– Я могу с уверенностью сказать, что записка не подделана. Ее написал Тристан.

– Да, но откуда он ее отправил? – проворчал Макс. – Он действительно был в Лондоне? И куда он исчез, написав ее?

– Это очень странно, – заметил Видок. – То, что он не доверял посыльному. Он явно старался не привлекать к себе внимания.

– Об этом я и сам догадался, – буркнул герцог.

Понюхав записку, Видок потер бумагу пальцами.

– Не думаю, что бумага сама скажет, где она была, – произнес Макс сухо.

Лизетт пнула его ногой под столом. Увидев его сердитый взгляд, она сказала:

– Дай Видоку работать. Это его сильная сторона. Он сколотил состояние, создав защищенную от подделок бумагу для банков.

– И бумага действительно может рассказать, где она была, – добавил Видок, бросив на Лизетт острый взгляд. – По неровной текстуре я бы предположил, что эта бумага была где-то, где некоторое время вбирала в себя влагу.

– Возможно, в море? – сказала Лизетт.

– Возможно, – ответил Видок, переключая внимание на фроттаж платка. – А это – настоящий фроттаж, не работа какого-нибудь художника. Бумага вздымается там, где и должна.

Макс моргнул.

– Мне не приходило в голову, что художник может подделать фроттаж.

– Глаз обмануть можно вполне. А вот обмануть руку практически невозможно. – Видок снял пенсне. – Если вы двое сможете задержаться в Париже на день, я съезжу в Sûreté и посмотрю, что они смогут сказать мне о задании Тристана. По меньшей мере я смогу выяснить, сообщал ли Тристан о нахождении фальшивомонетчика. Так мы сможем исключить возможность того, что он работает с ним. Его непосредственный начальник может знать, куда именно Тристан направился после этого.

– Я сам первым делом хотел поговорить с главой Sûreté, но она ни в какую мне не хотела этого позволять, – сказал Макс, кивнув на Лизетт.

– Потому что ты хотел, чтобы Тристана уволили! – вскинулась девушка. – Ты сам это признал!

– Глава все равно ничего бы вам не сказал, – произнес Видок мягко. – Вы – английский герцог. Он бы заискивал перед вами, пообещал бы разобраться в деле, а затем, как говорит Лизетт, просто уволил бы Тристана, даже не выслушав. Этот тип – осел.

– Причем тупой осел, – пробормотала Лизетт. – Он принимает своего лучшего агента как должное.

– Он не понимает, что такое гениальность, или даже простая компетентность, – сказал Видок. – Его волнует только следование правилам. В то время как Тристана всегда больше волновал результат, а не методы, которыми он его добивается.

– Тогда, если глава не ценит «гениальность», – произнес Макс с едва уловимой насмешливой ноткой в голосе, – как вы планируете заставить его дать вам информацию, в которой вы нуждаетесь?

– Разумеется, не путем беседы с ним. Лучше вообще его в это не впутывать. – Видок лукаво улыбнулся. – У меня есть связи. Другие люди, с которыми можно поговорить. Не волнуйтесь. К вечеру я уже буду знать о Тристане все, что о нем знает Sûreté.

– Это даст нам время внимательнее осмотреть дом Тристана, – сказала Лизетт. – Мы можем найти там что-нибудь, что скажет нам, кем является этот его друг. Тот, которого он считает Питером.

Макс кивнул:

– Стоит попробовать.

– А еще это даст его милости возможность рассказать тебе о своей семье то, о чем он умолчал, – добавил Видок, глядя на Макса.

Макс побелел.

– Благодарю, что напомнили, Видок. – Он мрачно уставился в свою чашку с чаем. – Вы вроде бы должны были куда-то ехать?

Видок встал.

– Если вы не скажете ей к моменту моего возвращения, я сам ей обо всем расскажу.

– Понимаю. – Макс встал следом за ним. – Это в любом случае уже не важно, – добавил он тоном, подсказавшим Лизетт, что на самом деле это было для него очень важно. – Она все равно бы в конце концов узнала.

– Очень хорошо. Тогда мне пора в Sûreté. Вам двоим стоит закончить déjeuner. Вы можете оставаться так долго, как пожелаете, – здесь или в комнатах Тристана. Просите моих слуг о чем угодно, «мистер Кейл». Они хорошо знают Лизетт и будут счастливы вам услужить.

Подойдя к Лизетт, он легонько поцеловал ее в лоб, после чего прошептал на французском:

– Осторожней, ангел мой. Ты играешь с этим герцогом в опасную игру.

Наклонившись вперед, она шепотом ответила ему на ухо:

– Он не такой плохой, каким ты, похоже, его считаешь.

На лице Видока читалось сомнение, однако он ничего ей не ответил. Кивнув Максу, сыщик вышел.

Лизетт вернулась к своему завтраку. Кусая грушу, она явственно чувствовала на себе взгляд Макса. Он не ел, а лишь пил чай, разламывая остатки своей булочки на мелкие кусочки.

При виде этого у Лизетт разрывалось сердце. Он выглядел таким потерянным!

– Макс, я не знаю, с чего вдруг Видоку вздумалось лезть в дела чужого человека, но…

– Он лишь хочет тебя защитить. – Макс сдавленно усмехнулся. – Я вполне это понимаю.

То, что он неожиданно встал на сторону Видока, застало девушку врасплох.

– Правда?

Макс выглядел мрачным.

– Вам, похоже, очень… хорошо вместе.

– Хорошо, – ответила она просто. – Он мне как отец.

– Это видно.

По крайней мере, его не обуревала ревность, как прошлым вечером. Лизетт немного расслабилась.

– Он нанял Тристана, когда маман и я отчаянно нуждались в средствах. Затем, когда маман умерла, Видок нашел место и мне. Так что я очень ему благодарна. – Вытерев рот салфеткой, она встала из-за стола. – Но это не означает, что я делаю все, что он мне скажет.

Она видела достаточно, чтобы понять, что чувству гордости и собственного достоинства Макса сегодня был нанесен серьезный удар. Если он и правда был ей небезразличен, то Лизетт должна была уважать его право не рассказывать свои тайны, что бы там ни говорил Видок.

Потому она приняла решение.

– Не обращай внимания на требование Видока сказать мне «правду». Ты можешь хранить свои секреты, Макс. Меня они не касаются.

14

Лизетт устала от попыток понять Макса, устала от того, что это занимало все ее мысли. Если он хотел жить, закрывшись ото всех, кому мог быть небезразличен, то она не станет ему мешать.

Порешив на том, она встала из-за стола и вышла из столовой. Стоявший на другом конце коридора слуга позвал ее на французском:

– Все в порядке, мисс? Мы можем вам что-нибудь принести?

– Нет, ничего, – ответила она. – До вечера нам больше ничего не потребуется. Нам нужно кое-что сделать в квартире моего брата.

– Очень хорошо, мисс, – сказал слуга.

Поспешив по коридору, Лизетт услышала, как из столовой донесся скрип стула, на котором сидел Макс. Появившись из комнаты, он зашагал следом за ней. Выйдя из дома Видока, они прошли через внутренний двор к зданию, в котором располагалась квартира Тристана.

– Мои секреты касаются тебя в гораздо большей степени, чем ты можешь предположить, – произнес Макс отрывисто, когда они вошли в комнаты ее брата.

Увидев, что Лизетт идет через маленькую гостиную Тристана не останавливаясь, он обогнал девушку, встав у нее на пути.

– Мои секреты являются той самой причиной, по которой я не могу на тебе жениться. По которой я на тебе не женюсь.

Его лицо вновь приобрело то закрытое выражение, которое всегда навевало на Лизетт мысль о том, что ей нужно следить за своими словами. Вот только в этот раз в его глазах читалась боль.

Внезапно сердце девушки забилось чаще. Это было глупо, но, что бы она до этого момента ни говорила сама себе, что бы ни говорила ему, ей очень хотелось стать его женой. А выражения, в которых Макс говорил о возможности их брака, указывали на то, что он сам всерьез рассматривает подобную возможность.

Или же он просто играл с ее чувствами, подобно ее отцу.

С усилием Лизетт заставила свой голос звучать легко:

– Только не говори, что у тебя где-то припрятана тайная жена, как в случае английского короля с его миссис Фицгерберт20.

К облегчению девушки, Макс сухо рассмеялся.

– Нет, моим единственным тайным родственником может быть брат. Или нет. Я уже и сам не знаю.

Лизетт решила уцепиться за это, чтобы избежать необходимости вновь услышать, что он на ней не женится. Девушка, наверное, просто бы не вынесла, расскажи он ей о причине этого. Она должна была быть очень серьезной, если о ней знал Видок.

– Значит, ты думаешь, что Тристан действительно мог найти твоего брата?

– Полагаю, это возможно, – ответил он. – В истории с пожаром всегда оставалось слишком много вопросов. Если мой дед был безумен, то как ему хватило здравомыслия отправиться в Гел в поисках лечения? Или он оказался там не по своей воле? Но если его отправили туда власти, как они иногда делают с агрессивными безумцами, то почему об этом нет записей? Проблема в том, что я никогда не получу ответов на свои вопросы. Сыщик уже давно умер, а отчеты, которые он присылал моему отцу, исчезли.