– Я отправила посыльного с запиской для Скримшоу, которую он передаст Дому в случае, если тот вернется слишком скоро. – Она украдкой покосилась на карантинного офицера. – Я не сказала ему, где я, – только то, что я в безопасности. Я не хотела, чтобы Дом встревожился из-за карантина. Но я предупредила его насчет Хакера.

– Хорошая мысль. Этот тип уже должен был вернуться в Англию, и очень вероятно, что он продолжит свою слежку за «Расследованиями Мэнтона».

– Знаю. Именно поэтому я и должна отправиться на борт с тобой. Я должна поговорить со своим… другом по поводу того, чем он рискует, приплыв сюда.

– Понимаю.

Именно поэтому Максимилиан и не стал заставлять ее отправиться домой. После всего, через что они прошли, она заслуживала получить возможность избавиться от своих опасений по поводу Бонно.

Кроме того, крошечная, эгоистичная часть Максимилиана хотела, чтобы Лизетт присутствовала на его встрече с человеком, который, вполне вероятно, мог оказаться его братом. В данный момент он был слишком взволнован, чтобы мыслить ясно, и ему было нужно, чтобы она могла делать это за него.

– Так есть на борту кто-нибудь с жаром или нет? – спросила Лизетт. – Если корабль простоял здесь полтора месяца и карантинные свидетельства у всех чисты, то его уже давно должны были выпустить из-под карантина. Поскольку ты заставлял меня сидеть в карете во время большей части твоих визитов к правительственным чиновникам, я так и не услышала всю историю.

– По правде говоря, я тоже. На борту максимум один больной пассажир. Однако они не смогли сказать мне, холера это или нет. Мой друг в Тайном совете говорит лишь, что они проводят консультации с врачами. – Он быстро на нее взглянул. – Это единственная причина, по которой я тревожусь, беря тебя туда. От мысли о том, что ты можешь подхватить холеру, у меня по спине бегут холодные мурашки.

Лизетт мягко улыбнулась.

– Я о тебе тоже беспокоюсь. Но сомневаюсь, что это холера. И если она всего у одного пассажира, то мы вообще можем не встретиться с больным.

Максимилиан, черт возьми, очень на это надеялся.

Лодка причалила. К кораблю они плыли в тишине, нарушаемой лишь звуком волн, бившихся о борта, да весел, рассекавших воду.

Как только они оказались на корабле, их встретил капитан. Карантинный офицер представил их как герцога Лайонса и его «спутницу». Максимилиана это заставило вздрогнуть, однако Лизетт, похоже, не слишком волновало, что ее представили подобным образом. Покончив с этим делом, карантинный офицер спешно ретировался обратно в лодку.

– Ну, ваша милость? – сказал капитан, когда они остались втроем. – Очень надеюсь, что вы прибыли сюда, чтобы вытащить нас из карантина.

Его слова стали для Максимилиана неожиданностью.

– По правде говоря, нам нужно увидеться с двумя вашими пассажирами – Джеком Дрейком и Виктором Кейлом.

Глаза капитана сузились.

– Они – ваши друзья?

– Можно и так сказать, – ответил Максимилиан. – А что?

– Дело в том, что Виктор Кейл и является причиной, по которой «Грек» до сих пор здесь. После того как нас загнали в карантин, Кейл заболел. Мой корабельный врач, которому я готов доверить свою жизнь, убежден, что у него пневмония, следовательно, причин сохранять карантин из-за него нет. Но проклятые карантинные офицеры не снимут его без разрешения от Тайного совета, а там боятся поставить себя под удар. Так что мои люди и груз останутся в ловушке, пока он не выздоровеет. Или не умрет.

Максимилиан напрягся.

– Есть опасность, что он умрет?

– Он очень болен уже больше двух недель. Даже доктор Уорт начинает отчаиваться. А друг Кейла, Дрейк, помогает ухаживать за ним, не отходя от него ни на минуту, кроме тех часов, когда спит.

Максимилиан схватил Лизетт за руку. Она утешающе ее сжала, и это его немного успокоило.

– Тогда я должен поговорить с Дрейком и доктором.

Капитан кивнул и наклонил голову в сторону открытого люка:

– Они оба в расположенном в трюме лазарете.

– Благодарю вас, – сказал Максимилиан.

Спустившись в трюм, они быстро нашли лазарет. Он оказался единственной каютой, из-под двери которой сочился свет. Однако прежде, чем они успели войти в нее из темного коридора, оттуда вышел мужчина. Горевший в лазарете фонарь на мгновение осветил его лицо.

– Тристан! – воскликнула Лизетт, судя по всему, забыв о псевдониме своего брата.

Протиснувшись мимо Максимилиана, она бросилась к нему.

– Лизетт? – произнес он в явном замешательстве, пока она обнимала его. Отклонившись назад, он посмотрел на нее. – Господи боже, это и правда ты! Какого дьявола ты здесь делаешь?

– Мне следует спросить тебя о том же! – Она заговорила тише: – Ты что, совсем утратил рассудок? Приплыть в Англию! Джордж отправил человека шпионить за особняком Дома, и если он узнает, что ты так близко…

На лице Бонно появилась самоуверенная улыбка, которую Максимилиан помнил еще со времен их беседы на скачках много лет назад.

– Вы с Домом явно слишком осторожничаете. – Он бросил взгляд ей за спину. – Как ты узнала, что я здесь? Это Дом?

Максимилиан вышел на свет.

– Нет, это герцог Лайонс.

У Бонно отвисла челюсть.

– Вы нашли меня!

– Пришлось немного потрудиться, – сказал Максимилиан, – но да.

Бонно оглянулся на каюту у себя за спиной. Из нее донесся удушливый кашель.

– Сюда, – сказал он, указывая на другой конец коридора. – Там мы сможем поговорить.

– Сначала я хочу увидеться с ним, – произнес Максимилиан резко.

Брату Лизетт не нужно было объяснять, о ком он.

– Он очень болен, – сказал Бонно.

– Капитан нам об этом сказал, – ответил Максимилиан.

Войдя в лазарет вместе с Лизетт, он увидел истощенную фигуру на койке. Рядом с койкой сидел молодой мужчина, безуспешно пытавшийся заставить больного выпить какую-то жидкость с химическим запахом.

– Ваша милость, это – доктор Уорт, – произнес Бонно. – Он ухаживает за Виктором. – Он посмотрел на врача. – Доктор Уорт, это – герцог Лайонс, возможный… родственник Виктора. Его спутница – моя сестра, мисс Бонно.

Заметив удивленный взгляд Максимилиана, он пожал плечами.

– Доктор и я провели вместе много дней. У нас больше нет секретов друг от друга. Это он организовал мою тайную вылазку на берег на прошлой неделе.

– Мы не могли ждать окончания карантина, – объяснил врач. – Возможность того, что мистер Кейл умрет, становилась все более реальной с каждым днем, и мистер Бонно подумал, что вы могли захотеть его увидеть до того… как он станет совсем плох.

Бонно нахмурился.

– Проклятый карантинный офицер отказался выпустить меня из порта или сообщить вам, что мы находимся на стоящем на карантине корабле, боясь, что, прибыв сюда, вы можете спровоцировать его увольнение. Впрочем, его все равно уволили, когда пару дней назад он попался на контрабанде.

Он посмотрел на Максимилиана извиняющимся взглядом.

– Я правда думал, что смогу с вами поговорить, иначе написал бы менее туманное письмо. Однако, увидев солдат, проклятый офицер струхнул и настоял на том, чтобы я немедленно вернулся с ним на борт, поскольку мы уже прождали вас некоторое время.

– Знаю. Мне жаль. – Максимилиан не отрывал глаз от человека на койке. – Когда сообщение доставили, меня не было дома. Однако я вспомнил о том, что вы – родственник Мэнтона, и отправился к нему. Мэнтона там не было, но мисс Бонно была, и в итоге она во всем разобралась.

Смысла объяснять как не было – равно как и рассказывать, что они провели несколько дней вдвоем.

Виктор зашелся очередным приступом кашля, и Максимилиан напрягся. Лизетт взяла его за локоть.

– Ты в порядке?

– Нет. – Горло Максимилиана сжало от страха. – Он действительно выглядит очень больным. – Сжав ее руку, герцог подошел к койке. – Сколько времени он такой? – спросил Макс доктора Уорта.

– Он болен уже две недели, ваша милость, – ответил врач. – Поначалу все было не так плохо, однако неделю назад его состояние ухудшилось. У него начался жар, и с тех самых пор он не приходит в себя. Все решится в следующие несколько дней. Он либо выживет, либо умрет. Я видел людей его возраста и с таким же состоянием организма, которые излечивались от пневмонии без каких-либо последствий. И видел людей сильнее него, умиравших при том же лечении. Сейчас сложно сказать, как все для него обернется.

– Это ты, отец? – произнес «Виктор», с раздражением оттолкнув чашку доктора. – Не хочу больше каши. Ненавижу кашу.

У Максимилиана перехватило дыхание. Мать считала кашу средством от всех болезней. Возможно, дед Найджел разделял ее взгляды, коль уж он вырастил мальчика как своего сына? Или, быть может, Виктор вспоминал более ранний период своего детства, когда болел дома?

Этот человек действительно выглядел так, словно мог быть Виктором. Он был того же возраста и немного напоминал отца. В детстве Питер, конечно, был блондином, в то время как у Виктора волосы были каштановыми, однако и у самого Максимилиана они выглядели не намного светлее, хотя в детстве он тоже был блондином.

– Какого цвета у него глаза? – спросил Максимилиан.

Увидев, как врач моргнул, он понял, что его вопрос, должно быть, прозвучал очень странно.

– Ореховые, – ответил доктор. – А что?

Глаза Питера были оливковыми.

Он схватил Лизетт за руку. Возможно ли это было? Или он просто цеплялся за соломинку, желая вернуть своего брата?

– Вы ничем не можете ему помочь?

– Я слежу за тем, чтобы он пил серно-солевой раствор. Некоторые врачи настаивают еще на банках и кровопускании, однако я никогда не был сторонником подобных методов лечения. – Доктор вытер лоб больного куском мокрой материи. – Однако нам очень помогло бы, если бы мы смогли покинуть корабль. Здешний воздух слишком влажен для его легких, а тот шум, который все время устраивают моряки, не дает ему успокоиться. Он нуждается в спокойном, сухом и тихом месте.