— Знаете, — сказал он, стараясь не отрывать глаз от дороги впереди, хотя ему очень хотелось повернуть голову, чтобы полюбоваться своей спутницей. — Нам, видимо, не помешало бы придумать какой-то ответ на тот случай, если леди Берлингтон все же решит распустить слухи о том, что застала нас вчера вместе.

Поразмыслив, Пенелопа кивнула:

— Может, вы и правы, но не лучше ли будет отрицать ее обвинения? Вы туда не возвращались после моего ухода?

— Нет, не возвращался, и меня никто не видел.

— Никто, кроме Милли, горничной. Можно ли надеяться на то, что она нас не выдаст?

— Горничная? Нет. Но мы можем все отрицать.

Гаррис чувствовал на себе взгляд Пенелопы. А что он должен был, по ее мнению, ответить? Она определенно чего-то ждала.

— А если ваш брат поинтересуется, почему мы не торопимся с назначением даты свадьбы, — продолжил он, решив, что ее мысли двинулись в этом направлении, — скажем ему, что хотим немного подождать.

— Вашего дяди.

— Что?

— Мы скажем ему, что ждем, когда ваш дядя решит вопрос с финансами.

— Звучит правдоподобно.

— Естественно! Разве не ради этого все и затевалось? Вы пошли на это, чтобы ваш дядя сменил гнев на милость и обеспечил вам достойное финансовое содержание. Это идеальное оправдание, потому что частично соответствует действительности.

Гаррис с ней согласился:

— Да, понятно. Любой опытный лжец знает, что лучшая ложь — это та, в которой содержится значительная доля правды.

— Точно.

— Вы беспокоите меня, мисс Растмур. Слишком хорошо вы во всем этом разбираетесь.

— Я много лет после смерти отца живу под опекой брата, сэр. И кое-чему научилась для выживания.

— Для выживания? Растмур не производит впечатления чудовища, дорогая.

— Нет, он не чудовище. Я люблю своего брата. Дело в том, что его взгляды на мою судьбу отличаются от моих. Будь на то воля Энтони, я бы никогда ничего не делала, никуда бы не ездила, ни с кем не встречалась бы, ничему бы не училась.

— Очень безопасное существование.

Пенелопа чуть не фыркнула.

— Но какая радость в безопасном существовании?!

Он не мог не согласиться, что перспектива действительно не вызывала радости. С другой стороны, безопасная жизнь имела свои достоинства. Девушка не понимала, как ей повезло иметь родных, которые пеклись о ее благополучии и хотели, чтобы она всегда находилась рядом. Сам он не мог припомнить, когда кто-либо из его так называемых родственников действительно желал его общества, независимо от того, сколько раз за все прошедшие годы он в них нуждался.

— Я уверен, что Растмур заботится о ваших интересах.

— Я знаю, знаю. Он искренне в это верит, хотя на самом деле не имеет ни малейшего представления о том, что меня действительно интересует.

— Насколько я осведомлен о ваших интересах, дорогая, ваш брат поступает мудро, держа вас на коротком поводке.

— Проклятие. И вы туда же!

Гаррис хихикнул.

— Отнюдь, мисс Растмур. Если вы не забыли, в настоящий момент я играю роль злодея в одном из ваших замыслов, так что вы не можете винить меня в причастности к вашей скуке.

— Надо вам сказать, что вы не совсем убедительно исполняете роль злодея, лорд Гарри. Мой брат, видимо, без ума от вас. Думаю, что в моем замысле все удачнее складывается для вас, чем для меня.

Он подхлестнул упряжку, и породистые лошади охотно прибавили шагу. Хорошо подпружиненный фаэтон не раскачивался и не подпрыгивал. Коляска была стильной и удобной.

Поскольку час был еще ранний, Гаррис не повез их в парк. Они катили по полупустынным улицам между домами обеспеченных и уважаемых граждан. Сквозь густые кроны высоких, развесистых ясеней, тянувшихся вдоль одной стороны улицы, светило солнце. Его спутница была права. Для него все складывалось хорошо.

Он нашел почти всю коллекцию, практически завладел скарабеем и вдобавок получил от сделки замечательный новый фаэтон. Оставалось сложить все вместе, и профессор Олдем будет спасен. А Растмуру придется спасать свою сестру. К тому времени, когда Пенелопа останется одна, чтобы подвергнуться осуждению общества, он надеялся оказаться уже на другом континенте.

Гаррис, безусловно, сожалел об этом. Но Пенелопа, бросившись с головой в эту фиктивную помолвку, не могла не знать, что ее репутация в финале, так или иначе, пострадает, и он не мог гордиться, что причастен к этому спектаклю. Гордиться не мог, а вот радоваться радовался. И эта радость составляла основную причину угрызений его совести.

Ему доставляли удовольствие эта притворная респектабельность, радушный прием, оказываемый ему Растмуром, это восхитительное ощущение поездки в замечательном новом экипаже и, конечно, компания Пенелопы. При желании он мог бы насладиться не только ее обществом. Но это было бы бесчестно, хотя он не относился к числу людей, которых волновали подобные глупости: честь и мораль. Его дядя при каждом удобном случае напоминал племяннику, что у того не было чести с самого начала. Зачем отказывать себе в том, к чему мисс Растмур относилась с такой легкостью?

По крайней мере, он думал, что отнесется с легкостью, если он соберется спросить. Следовало лишь правильно задать вопросы.

— Я обратил внимание на ваш поразительный кулон. Это египетский?

— О, это вы о скарабее? Да, он и вправду поразительный.

— Чей-то подарок?

— Нет. Я его просто купила.

— В самом деле? Довольно необычная покупка, я бы сказал.

— Вы так думаете? А я так не считаю.

— Такие вещи на каждом углу не встречаются.

— Что придает ему тем больше очарования.

— Это вам сказал лавочник, продавший вещицу?

— Лавочник? Честно говоря, подобные вещи в обычных магазинах не продаются, лорд Гарри.

— Вот как? Вы купили его каким-то иным способом?

— Видите ли, я… о, посмотрите. Там впереди вам кто- о машет.

Гаррис взглянул в указанном направлении и увидел, что ему действительно кто-то машет. Вот незадача. Его отвлекли в тот самый момент, когда он собирался получить чрезвычайно важную информацию. Если он повторно коснется этой темы, мисс Растмур задумается, почему он проявляет такой интерес к ее украшениям. Меньше всего ему хотелось пробуждать в ней любопытство, чтобы, не дай Бог, она узнала, сколь ценной на самом деле является ее безделушка.

Но он ничего не мог поделать. Навстречу им верхом на лошадях ехали двое молодых людей. Гаррис узнал обоих. И если встречу с одним из них еще мог перенести, то второго послал бы к чертям собачьим.

— Приветствую, кузен! — поздоровался первый с улыбкой.

Феррел. Какого дьявола он тут делает? Да еще с таким неприятным спутником? Гаррис окинул подозрительным взглядом своего младшего кузена и второго джентльмена.

— Приветствую, Феррел. Маркленд.

— Доброго дня, — отозвался Феррел, как всегда радостно. — И мисс Растмур тоже.

Гаррис не мог сказать, что ему понравилась слащавая улыбка, с которой Феррел смотрел на молодую даму.

— Выходит, ты знаком с моей невестой?

— Поверхностно, — ответил Феррел. — Мы лишь вчера познакомились. Очень приятно видеть вас снова, мисс Растмур.

— Благодарю вас, сэр, — сказала мисс Растмур.

Гаррис одобрил ее прохладный тон. Он еще больше одобрил бы ее поведение, если бы ее взгляд не скользнул по Маркленду и не задержался на его фигуре.

— Позвольте представить вам моего друга Джорджа Маркленда, — произнес Феррел. — Он только что приехал в Лондон.

Жаль, что выбрал это время. Еще бы несколько недель, и Гаррис уехал бы, избежав этой счастливой встречи.

— Мы с Марклендом знакомы, — заметил Гаррис, осторожно обходя тот факт, что знакомство адресовалось преимущественно мисс Растмур. — Надеюсь, ваши родственники скучают по вас, пока вы тут в городе, Маркленд.

«И скоро ты отсюда уберешься?»

— Здоровье дедушки по-прежнему оставляет желать лучшего, но он заверил меня, что обойдется без моей помощи, пока я буду улаживать здесь дела. Я был очень удивлен, Честертон, когда услышал о вашей помолвке. Могу пожелать вам счастья?

«Нет, ты точно не можешь». Но вслух он, конечно же, этого не произнес. Зачем сейчас ссориться? Бог даст, Маркленда они больше не увидят, пока он будет в городе, следовательно, не было смысла ставить в известность мисс Растмур о раздоре между ними. Чем скорее он завершит эту короткую светскую беседу и чем скорее они распрощаются, тем лучше.

— Я и вправду самый везучий человек, — сказал он. — Быть обрученным, оказывается, весьма приятно. Рекомендую всем испытать это на себе.

Маркленд ничего не ответил. Но Феррел воспринял это сообщение как большую радость.

— Ты только послушай его, Маркленд! Мой кузен растаял, как какая-нибудь глупая влюбленная школьница! Смешно! Никогда не думал, что доживу до такого дня, Гарри.

— Очевидно, мисс Растмур действительно несравненная, раз низвела лорда Гарри до такого состояния. Снимаю шляпу перед вами, мисс.

Мисс Растмур, судя по всему, находила мужчин забавными, потому что смеялась. Ее улыбка на лесть Маркленда показалась Гаррису чересчур теплой, и ему это совсем не понравилось. К счастью, остановившись на улице для обмена любезностями, они заблокировали движение, и теперь настало время двигаться дальше. Гарриса это очень обрадовало.

— А теперь несравненная мисс Растмур и я должны продолжить наш путь, джентльмены, — объявил Гаррис. — Всего доброго, кузен.

— Да уж, Гарри, может, в скором времени снова встретимся.

— Может быть, — заключил Гаррис, думая, что теперь будет трудно избегать его.

Феррел наверняка начнет ходить за ним по пятам, как это часто бывало раньше. Гаррис только надеялся, что не будет таскать за собой повсюду своего нового самодовольного дружка. Хотя, возможно, Гаррису удастся сфабриковать хороший предлог для Феррела не встречаться с Марклендом. Но на самом деле Гаррис сомневался, что сумеет найти реальные зацепки, чтобы выставить человека в неприглядном свете. Однако это была лишь часть проблемы. Джордж Маркленд был само совершенство, и Гаррису придется очень постараться, чтобы как можно меньше людей это разглядели.