Проклятие и дьявольщина! До сих пор он находил лишь фрагменты разрозненной мозаики, но не мог собрать ее полностью. Теперь все представлялось еще сложнее, чем он думал: Феррел собирался совершить какие-то преступные действия, которые подвергнут профессора Олдема опасности, и каким-то образом сумел убедить Маркленда согласиться ему помочь. Маркленд, должно быть, относился к нему, Гаррису, с еще большей враждебностью, чем Гаррису представлялось.

Гаррис позволил себе обругать его как следует. Чтоб ему пусто было! Мог ли Маркленд не понимать, что поставлено на карту? Разумеется, не мог. Он знал, как обстоят дела и какая опасность грозит Олдему. Очевидно, это его просто не волновало. Господи, если старик узнает о бездушии Маркленда, это разобьет ему сердце.

За долгие годы профессор Олдем, безусловно, привязался к Гаррису, но всем сердцем стремился установить более тесные отношения с Марклендом. Эгоистичный сообщник Феррела хотя и воспитывался дедом и взял фамилию этого возомнившего о себе патриарха, но он всегда останется тем, кем Гаррис не был. Маркленд был первым сыном профессора Олдема. Его законным сыном.

Несмотря на многолетнюю любовь и преданность Гарриса к ученому, несмотря на то, кем он стал для него, и их общую страсть к египтологии и презрение к Недли и ему подобным, Маркленд всегда будет для него стоять на первом месте. Олдем буквально боготворил благовоспитанного, педантичного Маркленда. Его бесчувственно редкие письма были для старика все равно что золото; одно лишь упоминание его имени вызывало у него приливы радости, а любое сообщение об успехах Маркленда возносило до небес. И сколько бы древних находок Гаррис ни раскопал, сколько бы записок Олдема ни опубликовал в научных изданиях, он навсегда останется для старика вторым. Маркленд был первым и всегда им будет.

Однако когда его отец — похищенный, оклеветанный, брошенный — больше всего в нем нуждался, Маркленд поступал подобным образом? Помогал никчемному щенку Феррелу украсть те самые сокровища, которые могли помочь спасти человека? Во всяком случае, могли бы помочь, если бы Гаррис вовремя ими завладел.

Но у него не получилось. Вместо этого его дядя сумел все прибрать к рукам и составить план мести. Даже если Олдема действительно благополучно доставили в Англию, его жизнь погублена. Кроме слепой любви к Маркленду, для Чарлза Олдема существовала лишь его работа. Теперь, когда Недли подорвал к нему доверие египтян, у него не останется и этого. Проклятие! И все потому, что Гаррис увлекся красивой женщиной и не успел ничего сделать.

Но может, у него еще есть время. Феррел собирался завладеть сокровищем сегодня ночью. Гаррис мог его опередить. К счастью, он уже влезал в дом Берлингтона и мог с легкостью проделать это еще раз, как только стемнеет.


— Насколько я понимаю, ты порвала с лордом Гарри, — сказала Мария, как только они остались вдвоем с Пенелопой в ее комнате.

— Самым решительным образом, — поклялась Пенелопа.

Если в клятве можно было лгать.

— Значит, уже вылечила свое сердце? — спросила Мария.

— Я уже говорила, что мое сердце не пострадало, следовательно, и лечить было нечего.

— А что с твоими планами отправиться в Египет? Ты от них тоже отказалась?

— В этом нет необходимости. Поверишь ли, Энтони позволит мне туда отправиться!

— Правда? Он согласился?

— Согласился! Я сама не могла в это поверить.

— Но… как, спрашивается, тебе удалось склонить его к этому?

— Никак. Это была его идея. Он уверен, что я страдаю, и сам предложил мне отправиться в путешествие.

— Сам предложил?

— Он думает, что путешествие в Египет позволит мне поправиться.

Мария вздохнула и покачала головой:

— Только ты, Пенелопа Растмур. Никто другой не сумел бы добиться желаемого.

Пенелопа усомнилась в том, что Мария хотела ее похвалить, а также в том, что все это действительно пойдет ей на пользу. Почему-то Египет без лорда Гарри уже не казался таким соблазнительным, как раньше. Она, должно быть, поморщилась, обдумывая эту странную метаморфозу, потому что Мария сказала:

— Полагаешь, что ничего не получится, что твой брат передумает и не позволит тебе поехать?

— О нет. Он твердо настроен отправить меня в путешествие.

— Тогда почему ты не поешь и не пляшешь от радости?

— Дело в том, что… да, для меня все обернулось, как я планировала, но меня беспокоит, что лорд Гарри остался ни с чем.

— Опять лорд Гарри? Я думала, тебе все равно, что с ним будет.

— Конечно, все равно. Только по отношению к нему несправедливо.

— Несправедливо? По отношению к нему? Но он же бессовестный наглец!

— Знаю, знаю. Но будет жаль, если он умрет на дуэли, в то время как я обещала помочь ему завоевать расположение его дяди.

— Святые небеса! Ты в него влюблена!

— В самом деле, Мария. Не сходи с ума.

— К сожалению, схожу не я, а, боюсь, ты, Пенелопа. Ты просто не можешь любить этого… этого человека.

Марии каким-то образом удалось придать слову «человек» отрицательное значение.

— Разумеется, я не люблю его, — заверила она подругу. — Может, в какой-то момент и вообразила, что могла бы полюбить, но это быстро прошло.

— Только мне так не кажется.

— Но это правда.

Мария молчала. Пенелопа теребила губу. Молчание было неловким. Даже в какой-то степени неискренним.

— Ладно… может, еще что-то и осталось, какой-то след чувств, но не более, — призналась Пенелопа.

— И что это за след?

— Не больше капли. Я же не дура, чтобы влюбиться в такого человека по уши. Так что если самая малость…

— Ты уверена?

— Конечно.

— Хорошо. Потому что он отвратительный и совсем тебе не подходит.

— Да, я знаю. Он и вправду ужасный. И уж конечно, если бы я влюбилась в него — а это не так, в чем я почти уверена…

— Почти?

— Почти. Кроме того, я знаю, что он не чувствует того же ко мне.

— Удивительно.

— Только сегодня утром, когда я пришла к нему домой…

Мария вскрикнула и схватила ее за руку.

— Ты ходила к нему домой?

— Это скорее не дом, а всего две комнаты, и в далеко не фешенебельном районе.

— Ты заходила внутрь?

— Я сочла это более разумным, чем стоять на крыльце на виду у всей улицы.

— Боже! И ты ходила туда одна, насколько я понимаю?

— Конечно! Разве я могла просить матушку или Энтони сопровождать меня?

— И как он с тобой обращался?

— Чудесно. Пока не схватил за руку и не потащил.

— Потащил? О нет! Куда он тебя потащил?

— Назад к Энтони, естественно. И можешь себе представить, как тот был недоволен.

— Представляю. И все же отпускает тебя в Египет?

— Он убежден, что я влюблена.

Мария нахмурилась.

— Интересно, с чего он это взял?

— Полагаю, что дала ему основание так думать.

— Если только у тебя хватает ума не думать так самой.

— Нам обязательно продолжать об этом? Я бы предпочла оставить эту тему. Лучше расскажи мне о бале. Что ты делала на балу после того, как я уехала? Танцевала с кем-нибудь еще?

Лицо Марии просияло, и она покраснела.

— Да, танцевала! С мистером Марклендом. Должна признаться, что поначалу посчитала его несколько холодным, но он оказался совершенно очаровательным. Как это чудесно!

Ага, значит, что-то все же было. Пенелопа это знала. Она с самого начала заметила, что Маркленд проявил интерес к ее подруге. Нет, она не испытывала ликования по поводу того, что это она вызвала к Марии интерес мужчины. В самом деле не испытывала. Пусть Мария думает, что сама привлекла его к себе.

— Он много о тебе расспрашивал, — сказала Мария с улыбкой. — Мне кажется, ты приобрела поклонника.

— Что? О нет, Мария. Уверяю тебя, когда я разговаривала с мистером Марклендом, мы говорили исключительно о тебе.

Теперь Мария нахмурилась. Боже, какая странная реакция. Правда, на ее взгляд, Мария всегда была излишне скромной себе во вред. Нужно было срочно переубедить ее.

— Если мистер Маркленд и говорил обо мне, то скорее для того, чтобы получше узнать тебя.

— Ты в это веришь? — спросила Мария.

— Конечно. По правде говоря, он дал мне все основания считать, что он весьма высокого мнения о тебе.

Мария рассмеялась.

— Не стоит льстить. Знаешь, он лакомый кусочек. И, поверь мне, был бы счастлив, если бы ты его поймала, Пенелопа. Можешь порадоваться, что заинтересовала такого джентльмена, как он. Какой разительный контраст с лордом Гарри. И какой он красивый.

— Да, не отнять. Но ты же не можешь сказать, что у него фигура лучше, чем у лорда Гарри.

— Думаю, они в какой-то степени похожи, но мистеру Маркленду следует отдать предпочтение.

— Я рада, что ты оценила положительные качества мистера Маркленда — их у него множество. Но будет несправедливо, если я не скажу, что лорд Гарри в некотором смысле тоже очень хорош.

— В каком именно смысле? — полюбопытствовала Мария.

Пенелопа почувствовала, что краснеет. Проклятие! И Мария это заметила.

— Осмелюсь предположить, что знаю, что тебе больше всего понравилось в лорде Гарри. Что вы довольно часто уединялись по углам.

И очевидно, Мария это осуждала.

— Ладно, может, тебе станет легче, если я скажу, что его интерес ко мне был довольно однобоким.

— Хочешь сказать, что когда получил то, что хотел, то и интерес утратил?

— Уверяю тебя, что джентльмен получил не все, что хотел.

— Как я рада это слышать! Должна признаться, я боялась, что, возможно, он использовал тебя, и все зашло так далеко, что настала пора беспокоиться о последствиях.

Ну и ну! Как не стыдно Марии даже допускать такие мысли. Не важно, что Пенелопа чуть ли не умоляла его сделать с ней это…