Остановки на постоялых дворах следовали одна за другой, и сплетни, которые собирала Джорджетта, вели их все дальше на север. Оказалось, что кусочками расплавленного золота расплачивались в далеком Нортумберленде – так, по крайней мере, говорила знакомая двоюродного брата чьей-то сестры. А другая женщина якобы утверждала, что горничную из Донкастера освободили, но она сбежала куда-то на север, вместо того чтобы вернуться в дом, где служила.

Полицейского в нелепой шляпе видели в нескольких гостиницах, потому что слуги помнили его вопросы, но другие постоялые дворы Дженкс, по-видимому, проезжал без остановок. Каждый раз он задавал вопросы о доходах местных жителей и местах, находившихся дальше к северу. Возможно, он имел в виду Донкастер, а может, и более дальние пределы.

Путешествие продолжалось, и, судя по всему, должно было продлиться еще несколько дней.

Когда день наконец померк, сменившись закатом в розовых и золотых тонах, путешественники решили, что следующий постоялый двор станет для них местом ночлега. И Джорджетта впервые задумалась о том, что в перспективе могла означать ее ложь. Ведь она сказала Дженксу, что они с Хьюго супружеская чета!

О-о нет! Нет, нет и нет! Она не станет ночевать в одной комнате с Хьюго.

Разумеется, она сомневалась, что он поступит так, как надлежит джентльмену. Нет, ее беспокоило совсем другое… Ведь в голове у нее все окончательно запутается, если она останется с ним на ночь в одной комнате. Не сможет она думать о нем как о… И действительно: кто он ей? Друг ее брата? Покупатель в их книжном магазине? Или, может быть, попутчик?..

– Нам не обязательно придерживаться версии, что мы женаты, – сказала она, когда Секингтон остановился у постоялого двора «Белый лев», примерно в сорока милях от Нортгемптона. За день они проехали значительное расстояние и сделали довольно много остановок. Донкастер же находился дальше к северу: еще полтора дня пути, а потом… Кто знает?

– Здесь мы можем быть братом и сестрой. Так будет разумнее, не правда ли?

– Очень разумно, – буркнул Хьюго, внимательно разглядывая в окно путешественников, которые прибывали в гостиницу, чтобы провести здесь ночь. – За исключением того, что я вижу в дверях мистера Дженкса: он подвергает допросу каждого, кто входит в гостиницу.


И Дженкс, полицейский с Боу-стрит, тотчас же их узнал. Впрочем, Хьюго и не сомневался в том, что узнает. Еще бы: ведь он так внимательно разглядывал их сегодня утром. Сыщик поприветствовал путешественников, назвав вымышленными именами – мистер и миссис Кроу. Затем съязвил насчет того, что им нужна комната на ночь – как чете молодоженов.

«Проклятье!» – мысленно воскликнул Хьюго. А его спутница, просияв, сообщила:

– Видите ли, мистер Дженкс, нам нужна комната. Я счастлива, что смогу побыть наедине с моим дорогим, любимым и восхитительным супругом!

Хьюго в смущении откашлялся и пробормотал:

– Простите мою жену, мистер Дженкс. Она, знаете ли… чуть подвыпила. Мы всю дорогу подкреплялась вином. А сейчас она немного нервничает.

– А может, смущается из-за работы? – спросил полицейский.

– Простите… из-за чего?

Дженкс устремил на Хьюго пристальный взгляд.

– Из-за работы, которую обещал ее дядя. Из-за которой вы едете на север.

Джорджетта решила, что обязательно ткнет своего спутника локтем в бок, как только представится случай.

– О, разумеется, я понял, что вы имеете в виду, – сказал Хьюго. – Меня задело лишь слово «смущается». Потому что моя супруга ни разу в жизни не испытывала никакого смущения.

– Радость моя, ты вгоняешь меня в краску, – прощебетала Джорджетта. – А вы куда направляетесь, мистер Дженкс?

– На север, как и вы.

– Тогда вы, наверное, знаете моего дядю, не так ли?

Дженкс с невозмутимым видом покачал головой.

– Нет, вряд ли. Если, конечно, ваш дядя не сэр Фредерик Чаппл.

Джорджетта сделала огромные глаза.

– О, невероятно! Любимый, неужели это наш сэр Фредерик?

Хьюго понял намек и тут же проговорил:

– Даже не могу себе представить, любовь моя. – Чаппл… Чаппл… Он силился вспомнить, что читал в дебреттовском «Ежегодном справочнике дворянства». В отличие от матери и невестки он изучал это издание весьма поверхностно, поэтому имя ни о чем ему не говорило. – Дорогая, а сэр Фредерик все еще живет в том… Ах, ангел мой, как же назывался его очаровательный домик?

Джорджетта уставилась на своего спутника в замешательстве, потом с улыбкой ответила:

– Ох, даже не знаю… но его дом – он всегда был мне как родной…

Дженкс выслушал их беседу, потом произнес:

– Вот как?.. Очень интересно… Ведь он стал баронетом всего несколько месяцев назад.

– Я хотела сказать, что так было раньше, – проговорила Джорджетта. – Разумеется, сейчас, когда он баронет, все будет по-другому. Надеюсь, однако, что он все же найдет время для своей племянницы! Вспомнит ли он меня? Скажи, мой драгоценный!

Хьюго мог бы поклясться, что девушка от души развлекалась – как в тот раз, когда изображала Колючку.

– Позвольте высказать догадку, – сказал Дженкс. – Возможно, он вас даже не вспомнит, поскольку баронетство ударило ему в голову. Такое не исключено.

– О-о, так вы знакомы с его привычками, – проворковала Джорджетта. – Дядюшка ужасно забывчив! Иногда. Но не всегда, конечно же… Однако вы, должно быть, и сами знаете что…

– Скоро узнаю, – буркнул Дженкс. – А теперь, с вашего позволения…

Когда сыщик удалился, Хьюго договорился с хозяином гостиницы насчет ужина и ночлега. Поговорил также с женой хозяина и попросил, чтобы помогла миссис Кроу управиться с одеждой и прической. Не забыл и про дополнительные одеяла, поскольку ночь могла выдаться холодная. На самом же деле Хьюго собирался соорудить из них на полу постель для себя. Он не стал заказывать две отдельные комнаты, так как опасался, что Дженкс наблюдал за ними или как-то подслушивал.

Когда они поужинали и устроились в своей комнате, солнце уже закатилось и наступила ночь. Хьюго принес в комнату связку свечей и подсвечник. Огонь в камине уже пылал вовсю, наполняя комнату угольным дымком.

Находилась же комната на третьем этаже, прямо под чердаком. А из окна был виден двор, освещенный фонарями подъезжавших к постоялому двору карет. С высоты третьего этажа двор казался маленьким… и ужасно далеким. И люди, сновавшие там, внизу, даже не догадывались о том, что высоко над ними лорд Хьюго Старлинг находился в весьма щекотливом положении, оставшись наедине с респектабельной молодой женщиной.

Конечно, он попытался сделать все, что было возможно в сложившейся ситуации: он зажег все свечи, находившиеся в его распоряжении, и осветил комнату как можно ярче. Это было вполне заурядное помещение: кровать, стол с масляной лампой, ширма, позволяющая уединиться для совершения туалета, и умывальник. Так что утром он сможет побриться.

Сейчас же Хьюго положил свой кожаный футляр на стол и зажег масляную лампу от специальной тонкой свечи. Вслед за Джорджеттой явилась и жена хозяина гостиницы. Она помогла ей расстегнуть корсет за ширмой – по крайней мере, так предполагал «супруг».

Хьюго ничего об этом не знал, не хотел знать! Это его не интересовало! Сев к столу, он развернул свои чертежи и в сотый раз принялся их изучать. Нет, в тысячный раз. Там всегда находилось что поправить. Нужно же было убедиться, что предусмотрена любая случайность!

Из-за ширмы до него доносились тихий смех и обрывки разговора. Впрочем, он особо не прислушивался.

Стены больницы следовало сделать потолще… Вообще-то стены никогда не бывают слишком толстыми или слишком прочными… Хьюго провел карандашную линию, отмечая, что именно нужно переделать, затем перевернул лист, чтобы изменить дату, а также цели предполагаемых изменений. Когда он ставил дату, его внимание привлек какой-то шорох. Он машинально поднял голову и повернулся к источнику шума.

Платье Джорджетты было перекинуто поверх ширмы, и сейчас оно казалось необыкновенно легким и почти невесомым. О боже!.. И этим она прикрывалась?! Какой непрочный барьер между нею и окружающим миром… А теперь этот барьер и вовсе исчез… Оставалась только ширма и то, что она носила под платьем.

Впрочем, мысли Хьюго занимало вовсе не это. Он сосредоточился исключительно на листах бумаги, исчерченных чернильными и карандашными линиями.

Хьюго крепко зажмурился. Очки! Ему требовались очки! Тогда он сможет лучше читать чертежи – хотя он и так знал каждую линию наизусть – и сумеет должным образом внести необходимые изменения. Может быть, уменьшить окна, чтобы предотвратить проникновение злотворных миазмов с улицы? Или, наоборот, окна должны быть большими? Ведь свежий воздух тоже не помешает.

Да-да, возможно, не помешает… Хьюго снова принялся изучать чертеж, стараясь сосредоточиться исключительно на архитектурных планах.

Через несколько минут жена хозяина гостиницы пожелала им спокойной ночи и тотчас же удалилась. Джорджетта же, выходя из-за ширмы, проговорила:

– От Дженкса мы многое узнали, и теперь стало ясно, в каком направлении ехать. Но сначала выясним, где находится дом этого сэра Фредерика Чаппла.

Хьюго не сомневался, что все их россказни не ввели полицейского в заблуждение, однако тот не возражал, чтобы они шли по его следам. А может, питая подозрения на их счет, сыщик как раз и рассчитывал на то, что они последуют за ним. И далеко ли они заедут в конце концов?

– Это путешествие сделает из меня нищего, – пробормотал Хьюго со вздохом, стараясь не смотреть на свою спутницу.

– Из-за дорожных расходов? – спросила Джорджетта.

Джентльмену не следовало говорить о деньгах, тем более что решение Джорджетты преследовать Дженкса оказалось верным, – только признавать это Хьюго не хотелось.

– Нет-нет, не совсем то… – пробормотал он, смутившись. – Просто Секингтон потребовал для себя комнату, вместо того чтобы спать в конюшне.

– Я не знала, что возить пассажиров такое прибыльное дело! Когда закончится охота за сокровищами Монетного двора, я, возможно, займусь извозом. – Джорджетта тихо рассмеялась.