Этого Хьюго не учел. Он полагал, что в его лондонской больнице стоимость лекарств для тех, кто не в состоянии заплатить сам, будет покрываться за счет пожертвований. Но что делать, если у медиков не окажется под рукой необходимых лекарств в нужный момент?.. Об этом он не подумал.

Джорджетта заглянула за ширму и тихо сказала:

– Я невольно все услышала: ведь вы так кричите, словно оба глухие. Доктор, у нас много горячей воды. Может, найдется и что-нибудь такое, с чем я могла бы дать ребенку чая прямо сейчас?

«Доктор» – вот как она к нему обратилась, лукаво подмигнув. И у Хьюго опять возникло это странное чувство: восторга и тревоги одновременно, – но что же его тревожило?..

– Да, конечно, миссис Кроу, – ответил он, стараясь скрыть радость, которую доставили ему слова девушки. – Теплое питье да побольше меда. Это облегчит симптомы.

Тут малыш поднял голову и пролепетал:

– Мед? Я его люблю. – Он таращил свои любопытные карие глазки.

– Значит, ты его сейчас получишь, – сказала Джорджетта.

– Доктор, но у нас нет денег прямо сейчас, потому что нам платят продуктами с фермы. Знаете, я пришлю вам ржаного хлеба, – предложила миссис Уоррел. – Я пеку хороший хлеб, очень легкий, куда лучше, чем тот, что вы можете купить в пекарне.

Это предложение застигло Хьюго врасплох, но он почти сразу понял, что бедная женщина предложила весьма щедрую плату.

– Отлично, – кивнул он. – Думаю, будет очень вкусно.

Джорджетта же проговорила:

– Миссис Уоррел, несите Дейви сюда, вот сюда… Садитесь за столик. – Понизив голос, девушка сказала Хьюго: – Доктор, один из пациентов настроен очень воинственно. Наверное, по этой причине ему бы лучше всего быть последним. Только, боюсь, он к тому времени еще больше разозлится.

– Странно, что вы с ним не поладили, – заметил Хьюго. – Но знаете, возможно, он просто нервничает: его что-то беспокоит, так что лучше принять его поскорее.

– Да, вы правы, – согласилась Джорджетта. И она повела женщину с мальчиком к столикам рядом с ширмой.

Немного помедлив, Хьюго отправился за ними следом. Убедившись, что Джорджетта все делала правильно – то есть наилучшим образом, – он вернулся за ширму, чтобы продолжить прием больных, и тотчас же обнаружил, что его там дожидается вчерашний фермер.

Пациент уже успел снять куртку и бросить на пол, и теперь освобождался от подтяжек и вытаскивал рубаху из-за пояса брюк.

– Это вы возмутитель спокойствия? – Хьюго вытер руки чистым полотенцем.

– Никакой я не возмутитель, а мистер Килинг, – пробурчал фермер. – Я один из арендаторов баронета.

– Да-да, конечно… – закивал Хьюго. – Так что же с вами случилось?

Мужчина задрал рубаху, обнажая бок. Поверх ребер шла воспаленная красная полоса с рваными краями. Хьюго наклонился, чтобы лучше все рассмотреть. Смахивало на пулевое ранение, но никак не вчерашнее – рану уже затянуло пленкой.

– Откуда это у вас? – Хьюго выпрямился и окунул чистое полотенце в горячую воду из бидона.

– Это от пули, – сообщил Килинг.

Ну да, констатация факта. А об остальном догадывайтесь сами. Именно такой ответ дал бы сам Хьюго, если бы не хотел отвечать.

Хьюго надавил полотенцем на рану, осторожно протер кожу и взглянул на рану еще раз.

– Это следовало бы сразу же зашить, – пробормотал он. – А сейчас, боюсь, ничего сделать нельзя.

Килинг опустил рубашку и проворчал:

– Что ж вы тогда за доктор?..

– Именно доктор, а не волшебник. Но не беспокойтесь: если до сих пор вам удавалось избегать заражения, то заживет само собой без осложнений. Конечно, останется рубец, но не очень заметный.

– Шрам? – Выцветшие на солнце брови Килинга взлетели на лоб.

– Думаю, да. Большой шрам.

– Хорошо. Вот жуть. Спасибо.

По довольному выражению лица Килинга Хьюго понял: слово «жуть» в его интерпретации означало определенную степень одобрения.

– Меня благодарить не за что. Благодарите того, кто в вас стрелял.

Килинг натянул подтяжки, затем надел куртку. После чего шагнул к Хьюго и прошептал:

– Послушайте, никому не говорите про это. Однако человек работает для того, чтобы ему платили, вот так-то. – Схватив Хьюго за руку, он что-то вложил ему в ладонь и тотчас удалился.

Хьюго разжал кулак.

– Черт побери… – пробормотал он. У него на ладони лежал слиток золота. Именно слиток, а не монета. Но, судя по размеру, этот оплавленный кусочек металла вполне мог когда-то быть монетой. – Черт побери… – повторил Хьюго.

Да, они шли по следу золота и, руководствуясь слухами, приехали сюда, в Нортумберленд. Но Хьюго никогда по-настоящему не верил, что они с Джорджеттой действовали правильно. Но вот оказалось, что…

Он на мгновение закрыл глаза. Потом снова взглянул на ладонь. Да, это было золото. У него на ладони лежал маленький слиток золота.

Сунув его в карман, Хьюго выглянул из-за ширмы и позвал:

– Джорд… то есть, миссис Кроу!

Джорджетта тотчас прибежала на зов и привела с собой молодую женщину, которую обнимала за плечи.

– Она хотела повидаться с вами, как только уйдет мистер Килинг, – сообщила девушка.

– Нет! – вскричала женщина. И тут же, уже более спокойным голосом, добавила: – Доктор, я хочу поговорить с вашей женой, а не с вами.

– Но я вовсе не его… – Выразительный взгляд Хьюго заставил Джорджетту замолчать, и она, немного смутившись, пробормотала: – Я хотела сказать, что я-то не доктор…

– Все равно с вами, – сказала женщина.

Приблизительно ровесница Джорджетты, полногрудая, с каштановыми волосами, она была одета так, как обычно одевались в здешних краях молодые женщины: пышная юбка до середины икр и цветастая сорочка, на шее же повязана косынка. Она, по-видимому, могла считаться хорошенькой, но сейчас ее лицо было искажено горестной гримасой.

– Умоляю вас, мэм… – пробормотала она.

Хьюго мысленно выругался. В такие минуты, когда беда, очевидно, была по женской части, он пожертвовал бы собственными деньгами, чтобы отправить какую-нибудь девушку в медицинский колледж. Ну как лечить пациентку, если один вид мужчины-доктора вгоняет ее в ступор?

– Хорошо, миссис Кроу, посмотрите, чем вы можете ей помочь, – сказал он Джорджетте и оставил женщин наедине.

Стоя по другую сторону ширмы, Хьюго не мог слышать разговор: женщины беседовали очень тихо, а потом вдруг послышались сдавленные рыдания. И в тот же миг Джорджетта вышла из-за ширмы. Вид у нее был мрачный.

– Это Харриет Линтон, – сказала она. – Харриет работает у мистера Килинга. И живет у него же. Так вот, мы просчитали ее… гм… женский цикл. Она думает, что носит ребенка.

– А что вы сами думаете?

– Наверное, так и есть. – Джорджетта прикусила губу. – Может быть, мы ошиблись на месяц, но… Скорее всего, она действительно в положении.

– Значит, это ребенок Килинга? – Казалось, слиток золота в кармане Хьюго сделался ужасно тяжелым. Джорджетта молча кивнула, а он спросил: – Килинг заставил ее? Или она сама захотела спать с ним?

В любых других обстоятельствах подобные вопросы могли бы показаться неприличными, но сейчас, когда рядом плакала доведенная до отчаяния женщина, времени на иносказания на было. Джорджетта, вероятно, это понимала, потому что без тени смущения ответила:

– Ни то ни другое. Она не хотела с ним спать, но, по ее словам, нельзя же было лишиться места. Она долго не могла найти работу и голодала.

Хьюго со вздохом прикрыл глаза.

Увы, в таких случаях медицина бессильна. Ведь девица Линтон не болела, а просто была голодна. Просто! Как будто голод не может довести человека до отчаяния. Килинг сделал из девушки шлюху, потому что у бедняжки не было куска хлеба.

– Необходимо удалить ее из его дома, – высказала свое мнение Джорджетта. – Она подписала с ним трудовой договор.

– Но это же не обязывает ее жить в его доме…

– А где ей еще жить, мистер Распорядитель?

– Здесь. Ей следует поселиться здесь.

Джорджетта едва удержалась от улыбки.

– Доктор, вы слишком вольно распоряжаетесь домом моего дядюшки.

Хьюго пожал плечами:

– Но сэр Фредерик вдовец, и у него нет детей. – Все эти сведения о хозяине особняка ему сообщил накануне дворецкий. – Тут вполне хватит места, – добавил он.

Дом сэра Фредерика был не так уж велик, но в здешних местах Рейберн-Холл являлся самой заметной постройкой: три этажа гладко отесанного камня и около шестидесяти комнат всевозможного назначения или вовсе неиспользуемых. В данный момент занято было всего три гостевые комнаты – Хьюго, Джорджеттой и полицейским Дженксом (Хьюго сообщил баронету, что им с супругой нужно две комнаты).

– Ей следует поселиться здесь, – повторил он. – А если ваш дядюшка Фредерик потребует оплаты за проживание, то я заплачу из собственного кармана.

Джорджетта улыбнулась и пробормотала:

– Ну, мистер Кроу, скоро я поверю, что вы настоящий герой…

– Никакой не герой, просто имею сострадание к людям. – Хьюго прижал ладони к вискам. Почему-то – возможно, он очень уж разнервничался – ужасно разболелась голова. – Конечно, я не хочу злоупотреблять гостеприимством, но…

– Ладно, хорошо, я прослежу, чтобы Линтон устроилась со всеми удобствами, – сказала Джорджетта. – Не стоило даже спрашивать… – Она снова улыбнулась.

– О, миссис Кроу… Знаю, что вы помогаете мне лишь потому, что я умолял вас об этом.

Девушка присела в реверансе, потом спросила:

– Доктор, кого бы вы хотели принять следующим?


За последующие четыре часа Джорджетта и Хьюго приняли абсолютно всех – начиная от младенца, плакавшего не переставая, и до кузнеца, который уронил себе на ногу кузнечный молот. Младенец, по-видимому, был просто голоден, и порция патоки с молоком сделала его совершенно счастливым. С кузнецом дело обстояло хуже: Хьюго сразу стало ясно, что распухшие пальцы ног уже поражены инфекцией. Джорджетте же их вид показался настолько ужасным, что ей захотелось дать кузнецу целую бутыль опийной настойки – и пусть бы выпил до дна.