– Такие подробности ускользнули от моего внимания. Однако вы правы – прошедшей ночью я заходил туда, чтобы поискать какую-нибудь скучную книжку. Не мог заснуть, знаете ли, без вашего чудесного храпа.

Джорджетта осторожно поставила на песок оцарапанную ракушкой ногу.

– Вы выбрали книгу, не посоветовавшись со мной? Что ж, мне не привыкать…

– Да-да, не мог заснуть, – повторил Хьюго. И эти его слова прозвучали словно признание.

Сердце девушки екнуло, и тотчас же промелькнула мысль: «Неужели я для него важнее всякой книги? Неужели он без меня скучал?»

Опасаясь услышать в ответ совсем не то, что ей хотелось бы, Джорджетта не стала расспрашивать Хьюго о причинах его бессонницы. Сделав несколько шагов и с восхищением разглядывая собственные следы на песке, она проговорила:

– Куда хочу, туда и иду, и незачем мне смотреть на какие-то сооружения, пусть и величественные. Я достаточно насмотрелась на них с тех пор, как вы похитили меня в Лондоне.

– Оставлю без ответа вопиющую несправедливость вашего заявления, но прошу иметь в виду, что я ее заметил. Но какие же из зданий вам понравились? – Хьюго сделал несколько шагов по направлению к воде, и его сапоги глубоко уходили в песок – топ-топ-топ…

Когда Джорджетта приблизилась к нему у самой воды, мокрый песок зашуршал под ее босыми ногами, и накатившая волна превратила отпечатки ее пальцев в крохотные лужицы.

– Мне понравились все. Например «Двуглавый лебедь», потому что такого чудного названия я никогда не слышала. Собственно, там и началось наше путешествие. И еще мне понравилась самая первая гостиница в моей жизни, а также Рейберн-Холл – кроме библиотеки. Вот, довольны? – Девушка осторожно поставила ногу на песок и стала наблюдать, как вода до краев наполняет ее след. – Даже Уиллингем-Хаус понравился, ведь он тоже часть моего путешествия. Очень красивый дом.

– Да, красивый. Но это не родной очаг, – пробурчал Хьюго.

– Он кажется вам чужим?

– С тех пор, как меня отправили учиться в Итон. И вообще: отчего бы мне к нему привязываться? Уиллингем-Хаус всего лишь один из восьми домов, принадлежащих отцу в разных частях Англии. И почти все они с участками земли.

Восемь? Боже правый!

– Должно быть, это чудесно – быть герцогом.

– Чудесно? Кажется, это ваше любимое словечко. Вот только не знаю, уместное ли в данном случае. Привилегии – они, несомненно, приятны, но чудесно… – Хьюго вытянул перед собой ногу, но успел убрать, прежде чем волна лизнула его сапог. – «Чудесно» – это провести пару часов в обществе того, кто вам дорог.

– Ну, это называется «мечта».

– Недостижимая? – Хьюго вопросительно посмотрел на девушку, но она молчала, не зная, что ответить. – Ладно, не обращайте внимания. – Он сгребал мокрый песок в небольшую горку. – А для вас? Каковы слагаемые вашего понятия о родном доме?

Джорджетта тихо присвистнула.

– Ну и вопрос!.. Увы, я не знаю на него ответа, поскольку у меня нет дома и никогда не было.

Хьюго взглянул на девушку с любопытством.

– А разве книжный магазин не был вашим домом?

– А-а, это… Нет. Конечно, я знала в магазине каждый закуток, поэтому могла считать его своим домом, покуда были живы мои родители. Однако же… – Джорджетта тихо вздохнула.

– Я знаю, что магазин не был для вас идеальным местом, но для меня это… как мечта. Я имею в виду книжный магазин.

– Лучше бы вы провели там детство, а не я, – пробурчала Джорджетта. – Держу пари, в школе вы были самым прилежным учеником, а я в детстве только и делала, что затевала всякие проказы и залезала туда, куда не следовало.

– А что с тех пор изменилось?

– Так я и знала: знала, что вы об этом спросите. – Джорджетта бросила в Хьюго горсть песка. – Жаль, что вы говорите обо мне так, будто я… – Она замялась, подыскивая слова.

– Джорджетта, вы замечательная девушка, потрясающая… Сначала я этого не понимал.

– Вы совсем не умеете делать комплименты, Хьюго. Или это не комплимент? Не знаю, как вас понимать.

– Я не собирался делать вам комплименты. Это просто констатация факта.

«Неужели он серьезно?» – удивилась Джорджетта.

– А чем же мне удалось так вас поразить? – спросила она.

Хьюго по-прежнему возводил горку из песка, и та все росла и росла.

– Своим умением общаться. Вы говорите людям именно то, что следует сказать. Я этому так и не смог научиться, сколько ни корпел над книгами…

Джорджетта отошла на сухой песок, подальше от линии прибоя, и теперь сухие песчинки прилипали к мокрым ступням.

– Как же вы могли научиться общению с людьми, изучая древнегреческий, математику и медицину? Вы просто забивали голову всевозможными знаниями, не имеющими ничего общего с реальной жизнью.

– Медицина имеет. Во всяком случае – должна.

– Должна, это правда. И я знаю, что сегодня так и было. Вы со мной согласны?

Хьюго наступил каблуком на песчаную горку, словно оценивая ее высоту, потом в задумчивости пробормотал:

– Я думаю, что сегодня мне кое-что удалось.

И тут Джорджетта вдруг поняла, о чем он сейчас думал. Внимательно глядя на него, она спросила:

– Это ведь в память о брате Мэтью, не так ли? Он бы одобрил, да? Ну… я имею в виду медицину, нынешнюю операцию – и все прочее…

Хьюго встал на верхушку песчаной горки, раскинув руки в стороны, чтобы удержать равновесие.

– С каждым годом, что нас разделяет, я все меньше уверен насчет того, как ответить на этот вопрос, – проговорил он со вздохом.

– Расскажите мне о нем.

Хьюго отрицательно покачал головой.

– Нет-нет, моя личная жизнь в данный момент никого не касается.

Джорджетта отыскала сухой участок песчаного берега и села, подтянув колени к груди.

– Ну, тогда я расскажу о личном, – проговорила она. – Когда мне было тринадцать, я поцеловала мальчишку, который приносил нам уголь. А теперь ваша очередь рассказывать.

– Я не стану открывать вам душу только потому, что вы решили мне исповедоваться. Ведь я вас об этом не просил и… А что это был за поцелуй?

– Самый настоящий.

А после мальчишки-угольщика был сын хозяина рыбной лавки – грум, сопровождавший наследника графского титула, которому понадобилось зайти в книжный магазин. Были и другие… В каком-то смысле это действительно были самые настоящие поцелуи, но ровным счетом ничего не значившие. Джорджетта принимала их за любовь, зная, однако же, что долго это не продлится.

– Впрочем, нет, не настоящий, – прошептала она, но Хьюго, кажется, ее не расслышал.

Он был мрачен и хмурился, когда заговорил:

– Я нечасто упоминаю о Мэтью. А когда все-таки говорю, люди не знают, что сказать в ответ. Да я и сам не очень-то представляю, что можно в таком случае сказать.

Джорджетта откинула назад шляпку, и та упала ей на спину, удерживаясь на ленте под подбородком. В этот момент задул легкий ветерок, и пушистые облака закрыли солнце.

– Он очень походил на вас? – спросила девушка и тут же подумала о том, что, возможно, покусилась на святое.

Хьюго долго молчал, потом наконец сказал:

– Хорошо, я расскажу вам о нем. Расскажу потому, что вы напросились.

– Да, напрашивалась изо всех сил, – согласилась Джорджетта. – И это было недостойно – жалкое зрелище!

Хьюго едва заметно улыбнулся и проговорил:

– Так вот, мы были не просто похожи, а абсолютно одинаковые – словно он являлся моим отражением в зеркале. Прекрасным отражением…

– Охотно верю. Уж если один из вас был прекрасным, то, конечно же, он, а не вы.

– Кажется, я ни разу не сказал, как мне нравится путешествовать вместе с вами, – проговорил Хьюго. – Все эти приключения, как и ваши насмешки, как будто дают мне новые жизненные силы.

– Да, вам должно было понравиться, – кивнула Джорджетта. – Представляю, как вам было скучно без меня.

– Мне никогда не бывает скучно.

Тут девушка чуть повернулась и принялась сгребать песок в кучу.

– Джорджетта, что вы делаете?

– Строю больницу, – ответила она. – Строить из песка совсем не трудно.

– Песок очень непрочный материал.

– Тогда больницу я построю из камней. Попозже. А сейчас я буду строить замки из песка до тех пор, пока вы не прекратите грустить и не расскажете мне что-нибудь стоящее.

– Опять выкручиваете мне руки? – Снова приблизившись к полосе прибоя, Хьюго зачерпнул две пригоршни мокрого песка, затем вернулся к Джорджетте и сел рядом с ней. Песок же, который он принес, плюхнулся влажной кучей между ним и девушкой. – Мокрый песок гораздо лучше держит форму, чем сухой. Разве вы никогда раньше не строили замки из песка?

– Нет, никогда.

Мокрый песок манил, и хотелось зарыться в него пальцами, но Хьюго, отстранив ее руку, сам принялся что-то строить. Минуту спустя он вновь заговорил:

– Мэтью был первым человеком, которого я узнал в своей жизни. И я знал его еще до того, как родился. Мы были неразлучны, пока он не умер. А когда он умер, я горевал, что не умер вместо него, потому что легче быть тем, кто уходит, чем тем, кто остается в одиночестве. – Он ударил по песку ладонью, превращая постройку в бесформенную массу. – Вот так, Джорджетта. Достаточно ли вам моих признаний?

– Я выслушаю все, что вы захотите мне поведать. – Сейчас Джорджетта была искренней, как никогда. Должно быть, Хьюго это понял. Потому что бросил на нее косой взгляд – долгий, оценивающий…

Принявшись лепить из мокрого песка что-то новое, он продолжил свой рассказ:

– Мэттью получил самое лучшее лечение, какое только можно было купить за деньги. То есть так думал наш отец. Но он ошибался. А доктор, этот напыщенный тупица, брал за лечение огромные деньги, хотя ни разу не прикоснулся к больному собственными руками. Горничная, заведующая кладовой, могла бы сделать куда больше с помощью своих настоек и припарок. И хирург мог бы, но он предпочел выкачать из больного как можно больше крови и брату после этого стало еще хуже.