Тереза Ромейн - Страсть выбирает отважных

– Вытащить?.. А что будет, если ее не вытаскивать? – осторожно поинтересовалась Джорджетта.

Хьюго внимательно разглядывал потолок дома кузнеца. Красивый потолок: крутой подъем, прочные балки…

– Тогда я буду медленно умирать.

Все вскрикнули в испуге, а раненый с улыбкой произнес:

– Шучу. Я не знаю, что будет. Возможно, все будет в порядке. Но я бы предпочел удалить пулю, чтобы рана закрылась. К тому же, если пуля утащила с собой частицы ткани моей одежды, это вызовет инфекцию.

Джорджетта вздрогнула и проговорила:

– Да, все ясно. Нужно удалить пулю. Но что для этого требуется?

– Зеркало, если найдется.

– Есть одно: я гляжу в него, когда бреюсь. – Мистер Лоу заковылял к себе, чтобы принести зеркало.

– Вы собираетесь сами вынимать пулю? – пролепетала Джорджетта, низко склонившись над раненым.

– Из трапециевидной мышцы. – Хьюго стиснул зубы. – Я смогу. Я не хочу просить вас о помощи.

Джорджетта тихо вздохнула. Сколько раз сама она твердила, что не хочет, чтобы Хьюго ей помогал. Она ранила этого человека задолго до того, как в его плече угнездилась пуля.

Снова склонившись над раненым, она прошептала:

– Хьюго, что вы хотите этим сказать? Вы это из гордости? Или вы мне не доверяете?

Наверное, это была гордость, хотя… Скорее всего он просто не хотел, чтобы она видела, как он истекает кровью.

Джорджетта сделала глубокий вдох, затем – медленный выдох. После чего решительно заявила:

– Крепкое спиртное – вот что нам понадобится.

– Для раны? – спросила миссис Лоу.

– И для меня тоже, – отозвалась Джорджетта, снова погладила руку Хьюго и прошептала: – Будете давать мне указания. Я сделаю все, что потребуется.

Повернув голову вправо, насколько хватало сил, Хьюго смог увидеть залитую кровью рубашку и разорванный мускул. От этого зрелища боль усилилась, и он, тихо вздохнув, пробормотал:

– Что ж, отлично. Принесите сумку с инструментами, и я скажу, что нам понадобится.

Тут кузнец принес зеркало размером с ладонь, а его жена принесла бутылку, от которой пахло спиртным. Джорджетта взяла бутыль, слегка встряхнула ее, сделала маленький глоток из горлышка и, с трудом выдохнув, пробормотала:

– Полагаю, этим можно прижечь рану.

– Никаких прижиганий. Надо промыть, чтобы предотвратить заражение, вот и все. – Хьюго скрипнул зубами, потом скомандовал: – На счет «три» – лейте. Один, два…

Девушка плеснула спиртное на рану, и в тот же миг Хьюго словно опалило огнем – адская боль растеклась из раны по всему телу. Ноги его свела судорога, а руки сами собой сжались в кулаки. Несколько секунд он только и делал, что пытался вздохнуть. Затем взревел:

– Господи, я же сказал, на счет «три»!

– Что, было бы не так больно? – удивилась девушка.

– Сейчас не время спорить, – проворчал Хьюго, не сводя глаз с бутылки. – Попробуйте еще раз. Только осторожно.

– Ладно, хорошо. Буду осторожно. И пулю я выну тоже осторожно, правильно? – Тут Джорджетта исчезла из поля его зрения, а затем послышался ее голос: – Миссис Лоу, можно мне взять вашу настойку опия?

– Мне не нужно! – крикнул Хьюго. – Вернитесь! Давайте покончим с этим поскорее!

Джорджетта вскоре вернулась с бутылочкой темного стекла.

– Доктор, ваши пациенты тоже так капризничают? Пейте – или я выплесну это вам в лицо. Тридцать капель. Кажется, именно эту дозу вы назначили мистеру Лоу.

– Так и есть! – откликнулся кузнец. – А я сейчас… Я лучше посижу в углу. Или в другой комнате. В общем, я пошел… – И он, с трудом ковыляя, удалился.

Миссис Лоу пробормотала что-то насчет необходимости присмотреть за детьми и тоже вышла из комнаты. Теперь они остались втроем – Хьюго, Джорджетта… и пуля. И еще – настойка опиума.

– Поднимите зеркало так, чтобы я видел входное отверстие пули, – приказал Хьюго. – Благодарю. Да, все именно так, как я и думал. Должно быть, пуля вошла под прямым углом. Вам придется проверить мышцу и спереди, и сзади – на случай если пуля развалилась.

Джорджетта приподняла плечо раненого и пробормотала:

– А вы не такой тяжелый, как я предполагала.

– Я был тяжелее, пока не потерял столько крови.

– Очень остроумно. Но, может быть, все дело в том, что я очень сильная. – Девушка подсунула под раненого свернутый валиком сюртук, потом снова подняла бутылочку и начала считать, наливая настойку в большую ложку: – …Двадцать девять, тридцать.

– Мне это не нужно, – буркнул Хьюго.

– Прошу вас, выпейте! Пожалуйста, выпейте. Я не хочу вас мучить.

Хьюго вздохнул: против «пожалуйста» он всегда был бессилен – и, глотая снадобье, пробормотал:

– Вы будете меня мучить. Уже измучили…

Настойка опия была горькой на вкус, такой горькой, что на мгновение перебила горечь его слов. Возможно, эта девушка решила, что он имел в виду боль в ране. Но Хьюго все же надеялся, что она поняла сокровенный смысл его слов.

Когда опий начал мутить его сознание, замедляя речь, Хьюго дал Джорджетте сбивчивые инструкции:

– Удалите пулю вот этим… нет, следующий… Да, вот этим инструментом… Зашивать не нужно. Сначала должно зажить изнутри… Обработайте рану кипяченой соленой водой и закройте ее, а потом…

Хьюго не успел договорить: провалился во тьму.

«Вынимать пулю из мужского плеча, вернее, трапециевидной мышцы – это, наверное, не многим сложнее, чем до изнеможения таскать белье в стирку или книги, – говорила себе Джорджетта. – Просто следует хорошенько помнить, что делаешь, но не очень-то предаваться эмоциям. А если остановишься да задумаешься или позволишь себе дать волю чувствами – тогда все пропало: сразу поймешь, что от тебя хотят слишком многого!»

Когда же операция завершилась и свинцовый шарик был завернут в марлю, а рана промыта и перевязана, – вот тут-то эмоции и накрыли ее с головой. В основном было чувство облегчения – ведь пуля осталась целой и ей удалось извлечь обрывки материи, которые попали в живую ткань вместе с пулей. Одурманенный снотворным, Хьюго дышал спокойно и ровно, и она не поранила его еще сильнее своими неумелыми действиями.

Потом семейство Лоу снова собралось в главной комнате дома, и Джорджетта извинилась за то, что они с Хьюго нарушили их обычный распорядок дня. Она как раз отмывала использованные хирургические инструменты в горячей соленой воде, когда в дом явился Дженкс – громко хлопнув дверью и топая сапогами.

– Не смог увидеть стрелка, – сообщил он. – Нашел только отпечатки ног за кузницей, но и те потеряли четкость. Слишком сырая земля. А хуже всего – этот постоянный туман.

«Правильно, так и есть», – думала Джорджетта. Конечно же, Дженкс пытался поймать того, кто в них стрелял. А еще раньше искал золото в мастерской кузнеца. Кажется, он что-то нашел? Какую-то улику?

Но сейчас ей было все равно, потому что Хьюго спал и, возможно, все еще терял кровь.

– Вот и вы, мистер Лоу. – Полицейский устремил взгляд на кузнеца. – Вижу, вы уже ходите. Давно ли?

– Он все время был в доме, – сообщила миссис Лоу, вернувшаяся к очагу и своему вареву. Яростно орудуя ложкой, она добавила: – А встал он только недавно, когда вернулись доктор и его миссис, вот так-то…

– Я расспрашивал не вас, а вашего мужа. – Дженкс скрестил руки на груди.

В случае с Хьюго тот же самый жест, наверное, означал бы, что он, Хьюго, готов переменить свое мнение.

Джорджетта осторожно дотронулась до его правого плеча. Ох, должно быть, не скоро еще сможет он вот так же скрестить руки на груди. Или обнять кого-нибудь…

– Я ничего не сделал доктору! – Дюжий кузнец прислонился спиной к стене – словно в надежде слиться с нею и исчезнуть.

– Тогда кто же? – допытывался Дженкс. – Кому могло понадобиться стрелять в доктора?

«Или в меня, или в вас, Дженкс!» – мысленно добавила Джорджетта. Ведь с тем же успехом пуля могла угодить и в полицейского, не так ли? Значит, это было предупреждение? Или угроза?

А Хьюго по-прежнему спал и сейчас, когда он лежал на столе, казался еще выше ростом. Невероятно, чтобы такой маленький шарик свинца заставил такого сильного мужчину потерять море крови. Но он все-таки доверился ей, Джорджетте, буквально отдал себя в ее руки. Благодарение небесам, она оказалась достойной его доверия.

В ушах у нее до сих пор звучал его голос, когда он говорил, что она его измучила и что ему не нужна ее помощь. Он мог бы не довериться ей, да дело было слишком уж безотлагательное. Выходит, ей не удалось научить его чему-то новому…

Вернув медицинские инструменты в кожаный саквояж, Джорджетта щелкнула застежкой. А Лоу снова заговорил:

– Я бы никогда не тронул доктора, ведь он спас мне жизнь.

Конечно, Дженкс спрашивал о другом, но и этого ответа оказалось достаточно, чтобы сыщик внимательно посмотрел на лежавшего на столе Хьюго. Джорджетта быстро рассказала, как все произошло, и тотчас добавила:

– Пулю уже извлекли, но не может же он жить на этом столе, пока рана полностью не заживет. Мы должны как-то перевезти его в Рейберн-Холл.

– Никаких «перевезти». Я дойду сам.

Разумеется, это сказал Хьюго. Его глаза оставались закрыты, но, похоже, он уже полностью пришел в себя. Услышав его голос, Джорджетта почувствовала, как сердце радостно подпрыгнуло в груди.

– Думаю, что это неразумно, – ответила она. – Особенно потому, что вам, доктор, полагается спать.

– Я ничего не делаю лишь потому, что так полагается. Я совершаю некоторые поступки, если считаю, что для этого имеются веские причины. – Тут Хьюго наконец открыл глаза и улыбнулся.

Умиротворенный чертов упрямец – небывалое зрелище!

Джорджетта ответила ему робкой улыбкой и пробормотала:

– Не сомневаюсь, но сделайте мне личное одолжение и сядьте в карету сэра Фредерика, которую за вами пошлют.

Дженкс вздохнул и проговорил:

– Мистер Лоу, я еще вернусь, чтобы потолковать с вами кое о чем. Вернусь, когда вы не будете отвлекаться на человека, которого кромсают на вашем столе.