— Ну, да, — он делает удивленные глаза. — Отчеты, сама понимаешь.

— Видела я твои отчеты, — откидываюсь на спинку стула, складывая руки на груди. — Как ты с ними флиртовал и обнимался. Не стыдно врать, Балабанов?

— Ты о чем? — Паша делает удивленные глаза.

— Я о милой блондинке или брюнетке, в темноте не разобрала, с которой ты обнимался возле кафе.

— Ах, вот оно что, — тоже откидывается на спинку стула и смеется. — Ревнуешь? — поднимает одну бровь вверх, не сводя с меня своего пристального взгляда.

— Больно надо, — ворчу в ответ. — Послушай, Балабанов, мы же вроде взрослые люди, а ты в очередной раз ведешь себя, как маленький мальчик. Если я тебе надоела, ты так и скажи — честно, открыто и по-взрослому. Не надо из меня делать дуру и за моей спиной крутить шашни с другими бабами.

Паша слушает внимательно мою речь, на протяжении которой его глаза округляются. А после окончания опирается локтем о столешницу, наклоняясь всем корпусом вперед, закатывает глаза, бьет себя ладошкой по лбу и снова поднимает глаза.

— Закончила? — делает паузу, но я продолжаю молчать. — Какой бес в тебя вселился, Дарина? Какие, нафиг, бабы? Я встречался с Ленкой Ермолаевой, это наша с Темычем одноклассница. Сейчас живет в Штатах, кстати, была в гостях у твоей подружки с Вишневским, позвони и поинтересуйся, если мне не веришь. Когда приезжает на родину, всегда звонит, и мы пересекаемся. Кстати, а почему ты не остановилась и не подошла? Стесняешься меня? — и впивается в меня взглядом.

Да так, что мурашки по телу. И я, набирая полные легкие воздуха, выдаю:

— Это, по-моему, тебе на меня наплевать. Только и делаешь, что работаешь, избегая общения со мной.

— Тебе в последнее время всё не так, — не унимается Паша, повышая тон. — Пришла, поела, ни слова, ни полслова и увалилась спать. Впервые за пять дней спросила, как у меня дела. Вспомни, сколько раз я пытался за ужином заговорить с тобой.

— Вот именно, пытался, — вскакиваю со стула. — Если бы хотел, то и поговорил бы нормально. Но тебя ж в реалии не интересуют мои дела, так давай закончим с нашим браком и разбежимся. Я никого не держу.

Разворачиваюсь и иду в спальню.

— Дарина, — слышу вслед, но продолжаю двигаться прямо, не оборачиваясь.

Захожу в комнату и закрываю дверь. Голова кружится еще сильнее, сил нет даже шевелиться, и я еле-еле доползаю до кровати.

Хочется плакать. Нет. Хочется рыдать, но слезы куда-то испаряются. А вместо них приходит усталость, апатия и непонятная хандра.

Паша заходит в комнату через несколько минут, но я делаю вид, что сплю. Он стоит недолго возле кровати, после чего снова возвращается в зал. И впервые, с тех пор, как перетащил сюда свою подушку, не приходит ночевать в спальню.

Надо же, даже посчитал, что пять дней у нас проблемы. Хотя всё это время, несмотря на стену недопонимания, всегда спал рядом. И просыпался, держа меня в объятиях. Может, я немного переборщила со своими наездами и выводами? Может, стоило это как-то спокойно обсудить и разобраться, что к чему? Но мое плохое самочувствие в последнее время не дает возможности рационально мыслить, лишая сил к концу рабочего дня. Ладно, завтра исправлюсь. И даже извинюсь.

Но утром возможности поговорить не предоставляется, потому что Балабанов, не завтракая, сбегает от меня на работу.

Выкраиваю время, делая себе длительный перерыв, и двигаю к мужу в офис. Вытащу его куда-нибудь пообедать, заодно и обсудим наши дела. В глубине души я верю, что Балабанов ко мне до сих пор не равнодушен, хоть ни разу так и не признался мне открыто в своих чувствах, а всё остальное недопонимание — это просто стечение обстоятельств.

В приемной пусто, и дверь в кабинет Пашки приоткрыта. А оттуда раздается звонкий женский голос и смех Балабанова. Это еще кто? Останавливаюсь возле приоткрытой двери и замираю, прислушиваясь к разговору в кабинете собственного мужа.

— Светик, ты невыносима, — смеется Пашка. — Никак угомониться не хочешь?

— Пашенька, зайчик, — и я замираю после этих слов, задерживая дыхание, а в глубине души начиная закипать. — Нам же было так хорошо вместе.

И выдыхаю после окончания фразы. “Было” — это все-таки прошедшее время, а значит…

— Нашла что вспомнить, — голос Балабанова игривый. — Я женатый человек, Света.

— Ой, я тебя умоляю, — фыркает девушка, и судя по интонации, точно блондинка. Причем, довольно наглая и самоуверенная. — На ком ты мог жениться, Балабанов? Небось, какая-то серая мышь, которую стыдно показать, залетела, что на тебя не похоже, и ты из благородства потянул ее в Загс. Я тебя умоляю, — и усмехается.

Так ехидно и нагло, что хочется зайти и треснуть ее по голове. Но я сдерживаю свой порыв в ожидании ответа Паши.

— Даже комментировать не буду, а оправдываться тем более, — тон его голоса становится серьезным. — Моя жена меня устраивает и точка. Изменять я ей не собираюсь — еще одна точка.

— Пашенька, милый, — скулит девушка. — Поедем сегодня в клуб, оторвемся. Потом ко мне, я сделаю тебе эротический массаж. Да твоя жена даже не заметит твоего отсутствия.

— Это если выколоть ей глаза, — не выдерживаю и захожу в кабинет.

Девушка Света поместила свою пятую точку на столе, наклонившись к Пашке, который сидит в рабочем кресле, и обнимает его двумя руками за голову. Причем, ее коленки вместе с ляжками маячат на уровне его глаз, которые при виде меня начинают округляться. Слава Богу, хоть руки на подлокотниках, а то бы я точно не сдержалась.

Я не ошиблась — девица выкрашена в белый цвет. Чего и следовало ожидать, как говорится.

Пашка берет ее за руки и убирает их в сторону, после чего вскакивает с кресла.

— Дарина, — он немного растерян, но продолжает меня сканировать, видимо, ожидая моей реакции. — Что ты здесь делаешь?

— Да вот, — отвечаю довольно спокойно, наблюдая, как блондинка поворачивает голову в мою сторону — Решила пообедать с тобой, но вижу, ты занят, — и киваю головой на наглую девицу.

— Паша, — произносит она с удивлением в глазах, — это кто?

— Та самая серая мышь, — отвечаю вместо Балабанова. — Причем, слепая, как я понимаю. На которой женился Пашенька, — и посылаю своему мужу ехидную улыбку. — Еще вопросы есть? — а это уже с серьезным выражением лица обращаюсь к блондинке по имени Света.

— Дарина, это не то, что ты подумала, — Балабанов делает шаг в мою сторону, но я выставляю руку вперед.

Он останавливается и продолжает на меня смотреть.

— Давай, дома поговорим. Не хочу устраивать шоу в присутствии твоих поклонниц, хоть и бывших, — на последнем слове делаю акцент.

Сама не понимаю, откуда берутся силы, который в последние дни куда-то испарились, но я резко разворачиваюсь и, больше не произнося ни слова, выхожу из кабинета. А после и покидаю офис. Сажусь за руль, закрываю глаза и тяжело вздыхаю.

Хоть и слышала я часть разговора, все равно на душе как-то муторно и не спокойно. Конечно, я не шляюсь по клубам, как эта Света, и с друзьями Балабанова до сих пор не знакома, но боюсь, что ему именно этого и не хватает — его прошлой жизни, которую он поменял на женитьбу. На мне. Или из благородства, как сказала блондинка, но все равно он не готов к ответственности.

Завожу мотор и выезжаю со стоянки. Дела заканчиваю быстро, несмотря на головокружение и подступившую тошноту. Еще не хватало отравиться, хотя с моим режимом питания это, скорее всего, от голода. Достаю из тумбочки пачку печенья, которую съедаю полностью — такое чувство, что ничего вкуснее в жизни не ела. Становится немного лучше, но все равно чувствую себя неважно, поэтому придумываю себе дела за пределами прокуратуры и быстренько смываюсь с работы.

Но путь мой лежит домой, точнее в квартиру Паши. Почему-то в последнее время я перестаю считать его тем местом, где мне хорошо. Который по праву может называть домом — самым уютным и родным местом на земле.

Долго хожу из угла в угол, взвешивая все за и против. Нам надо отдохнуть друг от друга, собраться с мыслями и подумать — а нужны ли нам эти отношения в принципе? Может, стоит попробовать пожить отдельно, чтобы разобраться прежде всего в себе.

Захожу в спальню, достаю спортивную сумку и складываю туда свои вещи. Не все, а только ту часть, которая понадобится на пару недель, пока я все не решу для себя. К тому же, на квартире осталось еще куча вещей, которые я так и не удосужилась перевезти на новое место жительства.

Слышу, как открывается входная дверь, а значит, пришел Паша, так как Максим звонил еще в обед, отпросившись после урока погулять с девочкой Лерой. Слава Богу, хоть мальчик не станет свидетелем наших выяснений отношений.

— Далеко собралась? — слышу мужской голос за спиной, но даже не оборачиваюсь. — Может, не стоит горячиться?

Паша говорит довольно спокойно, но я знаю его хорошо — он нервничает. Наверное, еще даже больше, чем я в данный момент.

— Я не из-за сцены в кабинете, — закидываю штаны и закрываю змейку на сумке. Выпрямляюсь и поворачиваюсь к Балабанову лицом.

— Тогда из-за чего? — его голос, как и прежде, не предвещает ничего хорошего, хоть Паша и пытается держать себя в руках. — Объясни мне, что происходит.

— Нам надо пожить отдельно, — тяжело вздыхаю, понимая, что разговор будет не из приятных. — Разобраться в себе и понять, что делать дальше. Наши отношения зашли в тупик, и это факт. Сейчас глупо искать, кто прав, а кто виноват, поэтому лучше…

— То есть ты решила за нас двоих? — перебивает меня Балабанов довольно громко. — У меня не хочешь спросить, что мне надо?

Молча беру сумку и направляюсь к выходу из спальни, игнорируя его взгляд. Сейчас бесполезно разговаривать, потому что в нем говорят эмоции, а не здравый смысл. А я просто устала.