Но тут Элай вдруг улыбнулся и добавил:

— Мы можем поговорить, пока пицца не уляжется.

— Да, конечно. Я не против. — Значит, намека не было. И Лейси поняла, что немного разочарована. — Что же, говори.

Элай рассмеялся и почесал в затылке.

— Ну… Расскажи о себе.

Лейси взглянула на него с удивлением. Вопрос был слишком уж банальный. Но, решив продолжить игру, она спросила:

— А что ты хочешь знать?

— Все равно, что угодно. Только не о музыке. Не о том, что связанно с работой.

Только не о музыке?.. Но ведь музыка — это и есть ее жизнь! И если ее исключить, то что же останется?

— Хм‑м‑м… дай подумаю. Ну, у меня есть сестра. Ее зовут Энди, и она мой лучший друг. — А интересно получается! С Фолксом они, наоборот, говорили только о творчестве — ведь по‑другому на форуме поэтов и музыкантов и быть не могло. Но она уже сто лет ни с кем не болтала о самых простых вещах. Давно пора заново учиться этому.

— Так, сестра… — кивнул Элай. — Очень хорошо. Начало есть. Младшая или старшая?

— Старшая, — ответила Лейси. И тут же с улыбкой добавила: — Но очень часто ведет себя как младшая.

— Это как же? — Элай спрашивал так, словно ему и впрямь было интересно. А может, делал вид из вежливости?

— Ну… я не чувствую от нее поддержки. — Лейси сказала правду, но это было не очень‑то честно по отношению к Энди.

— Хм… — Элай склонил голову к плечу. — А ты хочешь, чтобы она о тебе заботилась?

— Нет‑нет. — Лейси решительно покачала головой и объяснила: — Но Энди… Видишь ли, наши родители умерли, когда я училась в старших классах, и мне кажется, сестра считает, что должна их заменить. Только чаще всего именно я веду себя как мама. — Сколько ей помнилось, так было всегда: Энди — порывистая и несдержанная, и рядом с ней она, Лейси, — спокойная и рассудительная. К тому же более самостоятельная. И было не очень‑то правильно, что после смерти родителей Энди взяла на себя роль, на которую совершенно не годилась. Но главное в том, что Лейси вовсе не хотела, чтобы сестра заменяла ей родителей. Хм… А может, Энди об этом не знала?

— Боже, какой кошмар, — пробормотал Элай. — Автомобильная авария, да? — Он потянулся к своему куску пиццы, но при этом смотрел ей в глаза.

Лейси давно уже привыкла к тому, что люди, узнав о смерти ее родителей, тяжело вздыхали и тут же отводили глаза. Многие затем меняли тему и больше никогда об этом не заговаривали. Но Элай повел себя по‑другому — захотел узнать больше. И он не отводил взгляд. Такое поведение сбивало с толку, и Лейси, немного смутившись, пробормотала:

— Это был рак яичников… У мамы. А папа умер через год от сердечного приступа.

— Действительно, кошмар… — прошептал Элай. И тяжело вдохнул. После чего шумно выдохнул, взъерошил пятерней волосы и пристально взглянул на нее. Слава богу, в его взгляде не было той унизительной жалости, с которой люди обычно смотрели на нее в подобных ситуациях.

— Сочувствую, — сказал он. — Неудивительно, что ты пишешь стихи.

— Имеешь в виду… чтобы излить в них боль? — пробормотала Лейси. Разговор получался настолько серьезный, что она даже испугалась. И, пытаясь скрыть это, криво улыбнулась.

Но потом стало ясно: говорить с Элаем на тяжелые темы, оказывается, не так уж и страшно. Вот только беседа у них выходила слишком односторонней…

— Теперь твоя очередь, — сказала Лейси. — Братья или сестры есть?

— Нет. — Элай улыбнулся и сложил пальцы в виде «ноля».

— Выходит, ты один в семье? — Это было неожиданностью. Ведь считалось, что такие дети становятся эгоистами и наглыми всезнайками, а Элай был совсем не такой. Конечно, она понимала, что обобщать глупо, но жизнь слишком уж часто подтверждала это правило.

— Один и одинок!.. — пропел Элай так жалобно, что Лейси чуть не рассмеялась.

Ответ собеседника мог бы растопить сердца многих девушек, но ее, Лейси, так просто не проведешь. Уж она‑то знала, что такое настоящее горе. Саркастически ухмыльнувшись, Лейси сказала:

— Неудивительно, что ты пишешь песни. Поговорить‑то не с кем, а?

— Почему же, у меня есть друзья. — Элай пожал плечами. — И еще — отец, который любил отвесить оплеуху‑другую.

— Это плохо. — Лейси вздохнула. — Бить детей… Не понимаю, как так можно…

Элай снова пожал плечами и с усмешкой ответил:

— Это было скорее не насилие, а строгое воспитание. И если честно, то мне еще повезло, не то что некоторым моим друзьям. Я старался держаться от отца подальше, и все было более или менее в порядке.

Лейси захотелось узнать об Элае побольше, и она спросила:

— А твой отец тоже был музыкантом?

— Нет. Музыка — это у меня от мамы. — Элай прищурился и погрозил Лейси пальцем. — Не забывай: никаких разговоров о музыке. Расскажи о себе еще что‑нибудь. — Он закинул руки за голову и потянулся.

«Боже, какие у него бицепсы!» — мысленно воскликнула Лейси. Впрочем, у него и все остальные мускулы были в полном порядке.

— Что‑нибудь еще?.. М‑м‑м… — В комнате вдруг стало ужасно жарко, а в голове у Лейси — абсолютно пусто. Она взяла бутылку колы — чтобы охладиться и собраться с мыслями. Сделав большой глоток, сказала: — Через несколько месяцев Энди выходит замуж. Мы пока живем вместе, но потом она переедет к мужу.

— А что дальше?

Лейси пожала плечами и ответила:

— Наверное, забеременеет и родит троих — одного за другим. И Блейк, ее будущий муж, наймет няню. Он богатый. — И это очень хорошо, потому что Энди вряд ли справится без помощи опытной женщины. Хотя — сомнений быть не могло — она станет очень заботливой мамочкой.

— Я спрашивал не об Энди, а о тебе, — заметил Элай.

— Обо мне… — Лейси нахмурилась. — Я особо и не думала, что со мной будет, когда Энди переедет к Блейку. Ну… в квартире станет тихо. И это печально. А еще мне придется одной за нее платить, что при моих доходах не так уж просто. Если и дальше будет так мало концертов, то придется мне опять подрабатывать официанткой.

— Я думал, музыка приносит тебе кучу денег. — Элай явно удивился ее словам, и ей это польстило.

— Пока нет. — Лейси улыбнулась. — Я выступаю на сцене, а еще работаю в студии звукозаписи, но недавно мои часы сократили.

— Тебе надо выпустить новый альбом.

— Да, мне уже выделили время, — кивнула Лейси. Но было совершенно очевидно: без новых песен никакого нового альбома просто быть не могло. Но Лейси не хотела говорить об этом с Элаем. Ведь он относился к ней как к равной, считал ее настоящим поэтом и музыкантом. Это было очень приятно, так что пусть и дальше думает, что ее прямо‑таки распирает от вдохновения.

— Отлично! После нового альбома у тебя будет очень много концертов. Черт, ты слишком талантлива, чтобы работать официанткой. — Элай говорил с такой убежденностью, что она сама чуть не прониклась верой в свои силы.

Теперь настал ее черед спрашивать, но Элай, опередив ее, задал очередной вопрос:

— Насчет сестры все понятно, но как насчет любимого мужчины?

— Что?.. Ты хочешь знать, есть ли у меня парень? — Лейси не знала, как лучше ответить.

— Ну… или девушка. — Элай пожал плечами.

Лейси вдруг вспомнила о Фолксе, вернее — о том, как задала ему такой же вопрос. Покачав головой, она ответила:

— У меня никого нет.

— Неужели?! — Элай рассмеялся и легонько подтолкнул ее ногой. — Но ведь должен же кто‑то быть у такой красивой девушки, как ты.

«Ага, он все‑таки заигрывает со мной! — обрадовалась Лейси. — Ну… по крайней мере, чуть‑чуть…»

— Нет, я одна… сейчас. — Ей нравился этот разговор. Даже очень.

— Хм… Удивительно. — Элай улыбнулся, и эта его улыбка, казалось, осветила все лицо.

— Раньше у меня был друг… Мы собирались пожениться, но… — Лейси смолкла, пытаясь вызвать в памяти образ Ланса. Но увидела только его глаза. Удивительно, как быстро мертвые уходят от нас. А ведь сначала ей казалось, что Ланс навсегда останется в ее жизни и всегда будет с ней рядом. Но прошел всего лишь год… и от него остался только едва уловимый запах его подушки, да и тот улетучивался с каждым днем.

— Но что? — Элай взглянул на нее вопросительно.

Лейси медлила с ответом. Стоило ли рассказывать Элаю о Лансе? И хватит ли у нее сил? Вряд ли… Ведь после смерти Ланса она ни с кем не делилась своими переживаниями. Даже с Энди. Можно было сколько угодно твердить себе, что она хранила эти воспоминания для будущих песен, но на самом деле она просто боялась говорить об этом.

И тут Лейси вдруг поняла, что страх куда‑то исчез — как будто развеялся от теплого взгляда Элая, смотревшего на нее с искренней и необычайно доброжелательной улыбкой. Рядом с ним, в его номере, она чувствовала себя в полной безопасности. И Лейси, собравшись с духом, проговорила:

— Мой жених умер год назад. Отравился таблетками.

— О боже! — воскликнул Элай. — Случайно?

Лейси оторвала взгляд от узоров на ковре и посмотрела прямо ему в глаза. Элай же смотрел на нее внимательно и с сочувствием, но без той унизительной жалости, которую она часто видела в глазах других людей. Это было неожиданно и очень приятно, и потому она почти спокойно ответила:

— Нет, он сделал это намеренно.

— Какой кошмар… Даже не знаю, что сказать… А как это случилось?

— Если честно, не знаю. Хотя кое о чем догадываюсь. Ланс был спортсменом, занимался бегом и травмировал колено. Ему прописывали что‑то от боли. И вот он взял — и проглотил весь пузырек.

— Такая сильная была боль?..

— Да, но болела у него не нога, а душа. Я считала Ланса самым счастливым человеком на свете. Он всегда был веселым и жизнерадостным. И на все смотрел с оптимизмом. Покажи ему таракана — и он тут же придумает какую‑нибудь забавную историю. Ланс во всем замечал что‑то веселое и приятное. А в итоге… оказался мертвым на полу ванной комнаты. Только тогда я поняла, что его жизнерадостность была маской.