Немного помолчав, Лейси вновь заговорила:

— Нет, не так. Это была вовсе не маска. Просто Ланс пытался видеть вокруг только хорошее. И помогал всем, кому только мог помочь. Во всяком случае, мою жизнь Ланс точно сделал лучше. Теперь я понимаю, что он отдавал людям все… и почти ничего не оставлял для себя. — Увы, она поняла это только после его смерти. Лейси помнила, как лежала рядом с ним и с упоением слушала его чудесные рассказы об их общем будущем. Но поддерживала ли она Ланса в трудные минуты? Страшно признаваться в этом, но такого она не помнила.

Элай пересел к ней поближе и положил руку ей на плечо.

— Надо же… — пробормотал он. — Я… У меня просто нет слов.

Как ни странно, но у нее их тоже не было.

— Тебе и не надо ничего говорить. Ведь это теперь в прошлом.

— Он оставил записку?

Лейси кивнула.

— Да, оставил. Но очень короткую. Написал, что уже давно борется с депрессией и что больше нет сил. — Она грустно улыбнулась и добавила: — А еще написал, что со мной все будет в порядке.

— А это так? — Элай пристально посмотрел ей в глаза.

— Да, сейчас я нормально себя чувствую. Во всяком случае, лучше, чем могла бы. Я пообещала себе, что радость, которую Ланс дарил всем вокруг, не умрет вместе с ним. И теперь пытаюсь поступать так же, как он — стараюсь видеть в жизни только хорошее. Понимаешь, о чем я?.. — Лейси снова улыбнулась.

Элай молча кивнул, и Лейси добавила:

— Очень жаль, что все так получилось. Я до сих пор виню себя за то, что ничего не знала. Боже, ведь мы жили вместе и собирались пожениться… Почему я не видела, что он страдал? Наверное, я была худшей невестой в мире.

— Нет, это не так. — Элай покачал головой и убрал руку с ее плеча. — И если хочешь знать мое мнение… Я думаю, что Ланс поступил как последний эгоист.

Лейси его слова не понравились. И Элай, почувствовав это, поспешно добавил:

— Прости, я знаю, что о мертвых так не говорят. Но разве близкие люди не должны доверять друг другу? Разве не должны делиться всем — и радостью, и горем, и самыми безобразными мыслями? Для меня это и есть настоящая любовь. Прекрасно, что Ланс хотел окружить тебя одними розами, радугами и единорогами, но ведь это — не реальный мир. И это нечестно по отношению к тебе. Он учил тебя витать в облаках, а потом со всей силы ударил о землю. Твой жених наверняка знал, что ты почувствуешь, когда найдешь его мертвым, но все равно пошел на такой шаг… Прости, если я сказал что‑то не то…

— Нет‑нет, не извиняйся. — Такие мысли и ей приходили в голову, но она тут же их отгоняла. Думать о таком — это было ужасно неприятно. И слушать — тоже. Но, с другой стороны, она ведь сама заговорила о своем женихе… К тому же Элай, в отличие от нее, не обязан был чтить память о Лансе. И вообще, может быть, это даже хорошо, что кто‑то сказал ей наконец правду: любимый человек поступил с ней непорядочно.

И тут Элай вновь заговорил:

— Да, похоже, что сейчас ты в порядке. Но будет еще лучше, если ты простишь себя за то, в чем даже не виновата.

У нее перехватило дыхание. Слова собеседника попали в точку. Но Элай тут же вздохнул и пробормотал:

— Ладно, хватит об этом. Похоже, я несу чушь. Больше не буду.

— Нет‑нет, все в порядке. Ты ведь сказал очень важную мысль. Мне надо немного подумать об этом. — Хотя… Может, и не надо. И действительно, о чем тут думать? Ведь и так было ясно, что Элай прав.

А он сочувственно ей улыбнулся и погладил по колену. Вернее — едва коснулся его рукой. Но почему‑то от этого легкого прикосновения по всему ее телу словно горячая волна прокатилась. Но почему же они вдруг заговорили о Лансе?.. Ведь до этого были флирт и намеки. Как к ним вернуться?

— Что ж, спасибо тебе, — проговорила наконец Лейси.

— За то, что поучаю тебя, хотя мы едва знакомы?

— Нет, за то, что выслушал меня и не постеснялся сказать то, что думаешь. И за то, что ни разу не сказал «бедняжка Лейси». Я от этого до смерти устала.

— Да уж… не беспокойся, таких слов ты от меня не дождешься. А если хочешь жалости, то поговори лучше с… Ну, не знаю… — Он усмехнулся. — В общем — с кем‑то другим.

— Например, с сестрой! — со смехом проговорила Лейси. Хорошо хоть сестра не знала, что один из «плохих» парней, с которыми она уехала в тур, сейчас сидел рядом и слушал ее тайны. Энди бы пришла в ужас, если б узнала…

— Да, позвони ей. Только не сейчас. Мне очень нравится с тобой разговаривать. — Элай придвинулся к ней поближе и легонько хлопнул ее по плечу. Но что это был за жест — дружеский или намекающий на нечто большее? Честно говоря, последнее ей понравилось бы гораздо больше.

— А мне нравится говорить с тобой. — Лейси несмело положила голову ему на плечо. Элай не отстранился, и она добавила: — То есть… нравилось, пока разговор не стал таким тяжелым.

— Так давай сделаем его опять легким. — Элай улыбнулся и, отодвинувшись от нее, взялся за банджо. — Предлагаю поиграть.

Лейси подумала секунду‑другую и потянулась за своей Лаки. И просто удивительно, как легко у нее стало на душе! Скрестив ноги, она положила гитару на колени и, расправив юбку, стала настраивать инструмент. Потом, взглянув на Элая, с улыбкой спросила:

— Что у нас в программе, босс?

— Все, что захотим.

Следующий час или больше (Лейси утратила ощущение времени) они играли свои любимые песни и импровизировали, а в перерывах запивали музыку колой. Когда же взялись за песню «Иди своим путем» группы «Флитвуд Мэк», Элай крикнул:

— Давай в миноре! Играй медленнее и в миноре!

Лейси рассмеялась и взяла вместо соль‑мажора ми‑минор. Песня сразу стала печальной.

— Боже, как мрачно звучит… — пробормотала она.

— А потом — вот так! — Элай потянулся к ней, чтобы зажать струны на гитаре. — Повесь к септаккорду девятую ступень. Слышишь, что получается?

— О, я не узнаю эту песню! — в изумлении воскликнула Лейси.

— Правда? Но ты ведь только поменяла ее настроение. А основа все та же. Это, дорогая Певунья, и есть новая аранжировка, — добавил он со смехом.

— Певунья? — переспросила Лейси, продолжая играть с теми аккордами, которые предложил Элай. — Как интересно ты меня назвал… У «Флитвуд Мэк» как раз есть такая песня.

— Мне кажется, это имя очень тебе подходит. — Он снова к ней потянулся и помог ей зажать на струнах нужный аккорд. Всего лишь одно легкое прикосновение — и ее опять словно током ударило. Причем разряд, пробежавший по телу, сосредоточился потом в низу живота. — Начинай отсюда, Лейси. А я буду ставить аккорды.

Молча кивнув, она начала перебирать струны. И зазвучавшая музыка казалась чарующей и удивительной. Пальцы Элая танцевали над ее рукой, помогая зажимать нужные аккорды. Они смотрели друг другу в глаза и пели. Это был очень странный «Флитвуд Мэк», но ей нравилось. И вскоре она почувствовала, как в душе ее зазвучала та самая струна творчества, которая так долго молчала. Она бы не назвала этот день Одним из Лучших, но Одним из Вдохновляющих — несомненно.

Лейси не знала, откуда взялось это чувство, от которого сейчас кружилась голова. Наверное, дело было в музыке и в близости Элая — в его прикосновениях и в том, как он пристально смотрел на нее, смотрел так, будто пытался прочитать ее самые тайные мысли. И еще… Ведь именно он освободил ее от чувства вины перед Лансом!

Когда же песня закончилась, Лейси замерла на несколько секунд, а потом отложила гитару и, обвивая руками шею Элая, поцеловала его. Вкус его губ очень ей понравился, и она поцеловала Элая еще раз. И еще.

А затем она поняла, что теперь уже Элай целует ее — причем целует по‑настоящему, все крепче прижимая к себе. И если до этого Лейси не знала, вдохновился ли Элай этим вечером так же, как она, то теперь все сомнения отпали — его вдохновение упиралось ей в живот. Почувствовав это, Лейси забыла обо всем на свете и, уже совершенно не сдерживаясь, раскрылась навстречу страсти.

А Элай все делал правильно — целуя Лейси, крепко прижимал ладони к ее ягодицам — так, чтобы она чувствовала его восставшее «вдохновение». Следующий шаг сделала Лейси. Скользнув руками ему под рубашку, она провела пальцами по его мускулистой груди. Он и впрямь был мускулистый, накаченный. Интересно, что она почувствует, когда коснется его груди своей обнаженной грудью?

Был только один способ это узнать, и Лейси, отстранившись от него, быстро сняла футболку. Отбросив ее в сторону, она заметила, что Элай улыбался. Тоже улыбнувшись, Лейси толкнула его на лежавшие на полу остатки пиццы — слава богу, коробка была закрыта — и со смехом воскликнула:

— Ой, прости!

Элай рассмеялся вместе с ней и убрал коробку подальше. Потом привлек Лейси к себе и принялся покрывать поцелуями шею и плечи. Ее смех тут же стих, и послышались совсем другие звуки — протяжные стоны и вздохи.

А Элай все целовал ее и целовал; когда же губы спустились к бюстгальтеру, Лейси, чуть помедлив, сорвала его с себя. И в тот же миг Элай в восхищении воскликнул:

— О, Певунья, какую же красоту ты скрываешь!

Лейси покраснела, но тут же сказала себе: «Не смей смущаться». И тотчас подалась навстречу ласкам Элая. Внезапно сообразив, что он все еще полностью одет, она потянула его за рубашку, и он, кивнув, пробормотал:

— Да‑да, сейчас… — Чуть отстранившись, он скрестил руки, чтобы стащить с себя рубаху, и случайно ударил Лейси локтем в челюсть. — О черт!.. О боже!.. Лейси, ты в порядке? — Элай осторожно провел ладонью по ее подбородку, потом поцеловал.

Она кивнула и со смехом ответила:

— Да, в полном. — И это была чистейшая правда, она действительно чувствовала себя отлично, так как теперь видела перед собой обнаженный торс Элая.