И не только понервничать – при мысли о «сжатых грудях» и «сладострастно вонзающемся домой» Мэйсоне по позвоночнику побежали мурашки. 

Он сухо прокашлялся, явно не зная, куда глаза девать.

– Предлагаю сделку... Ты даешь мне стереть все мои истерические сообщения за последние полчаса – не проверяя их! – я же заглаживаю свою вину королевским обедом без единого приставания.

Нельзя, нельзя… - загудели в голове предупреждающие сирены – все как одна Ванессиными голосами на разные лады. Я зажмурилась, мотнула головой и попыталась их переубедить – если я начну читать истерические сообщения влюбленного Мэйсона, точно растаю и, вполне возможно, сдамся без боя.

А так… обед в дневное время? В людном кафе?

Почему бы и нет, собственно говоря?




Глава 16


Кафе оказалось рестораном, достойным пятизвездочного отеля – настолько роскошным, что мне и в голову не пришло бы, что в такой можно просто так зайти и пообедать – без предварительного заказа, смокинга или вечернего платья. Все время казалось, что ко мне сейчас подойдут и вежливо попросят на выход в моем бохо-прикиде – короткое холщовое платье поверх обтягивающих джинсов. Да и профессор выглядел простовато в рубашке без галстука и все в тех же джинсах. Еще и кожаную куртку прихватил, которая в дороге успела перекочевать на мои плечи.

И тем не менее нас никто и не думал выгонять. Наоборот – обслуживали не хуже самых крутых VIP посетителей. У меня даже сложилось впечатление, что Мэйсона тут знают – что было вполне вероятным.

Сам ресторан располагался в пентхаузе офисного здания недалеко от университета, в самом центре Манхеттена. Не небоскреб, но достаточно высокое здание. А главное, старинное – построенное еще в начале века. Учитывая нашу с Риком специальность, уже само это делало его особенным.

– Сюда надо в манто приходить и бриллиантах, – фыркнула я, когда преисполненный собственным достоинством официант удалился, приняв заказ.

Подняв бокал с белым вином, профессор почти без звука «чокнулся» с моим.

– Договорились. Подарю тебе бриллианты и манто для следующего похода. Какой мех предпочитаешь?

Я поморщилась.

– Никакой. Еще мертвых зверей я на себе не носила.

Он показал бокалом на куртку.

– На твоих плечах – мертвая корова.

О, не на ту напали, профессор! На этот аргумент я отвечать умела и очень хорошо.

– Корова – домашнее животное, которого без человека бы уже вообще не было. Полностью зависимое от нашей любви к стейкам, так же, как и курица. И мы от коровы зависим, потому что ею питаемся и пьем ее молоко – уже много-много столетий. А дикие животные, которых забивают только ради того, чтобы покрасоваться в их шкурах – это совсем другая история.

– Почему? – не понял Мэйсон. – Чем мех песца отличается от кожи коровы, которую ты сейчас носишь на себе?

– Ну, во-первых, это твоя куртка, а не моя, – резонно заметила я. – Я еще сто раз подумаю, прежде чем купить себе настоящую кожу. Но даже если бы и была моя – корова, с которой сняли эту самую кожу, умерла не только ради нее. Ее все равно бы убили и съели. А песец умер исключительно ради своей пышной шерстки. Причем, умер очень жестоко.

– Ишь ты какая гуманная! – усмехнулся он. – Посмотрим, как ты сейчас будешь поедать лобстера, которого сварили для тебя заживо в кипятке… Пальцы главное не съешь.

Я подавилась следующими словами, которые собиралась произнести.

– Лобстера?! Ты заказал нам… лобстера?!

Он даже отпрянул, настолько напряженно-угрожающим был мой тон.

– Заказал, конечно – ты же в прошлый раз так и не попробовала, на вечеринке... А что, разве не слышала? Ах да, мы же по-французски говорили с этим парнем…

Профессор и в самом деле сделал заказ для нас обоих, говоря с официантом-мавританцем на его родном французском – я ведь предоставила ему полную свободу действий в этом плане! Но я и представить себе не могла, что он закажет на обыкновенный бизнес-ланч какого-то там лобстера! 

– То есть, ты хочешь сказать, что ради того, чтобы мы сейчас уютненько пообщались и вкусно покушали, бедное животное варится в кипятке живьем?

Мэйсон поежился и шумно сглотнул.

– Вообще-то про «живьем» - это я так сказал, тебя попугать. Говорят, они даже не чувствуют, как варятся… У них нервная система неполноценная…

– Бежим! – не слушая, я вскочила с места, хватая его за руку.

– Куда?! – он выглядел шокированным, однако позволил себя поднять, с удовольствием переплетая свои пальцы с моими.

– Спасать лобстера! Не чувствуют они… Их бы самих в кипяток, посмотрела бы я как бы они не почувствовали…

Тут надо сделать небольшое отступление и рассказать, что лобстеры всегда были моей особой, болевой точкой.

Нет, я отнюдь не была помешанной на экологии «зеленой», совсем не вегетарианка и до Греты Тумберг мне тоже ох как далеко. Но еще в детстве напуганная страшными историями о сваренных в кипятке несчастных раках и лобстерах, я не могла даже представить себе, как можно просто так взять и сожрать одного из них.

– Представляешь, они лезут друг на друга, чтобы хоть какое-то время подышать воздухом, хоть как-то избежать ужжжасной боли… – как сейчас помню, с каким садистским удовольствием шептала мне на ухо двоюродная сестра Юлька, каждый раз когда мы обе приезжали к родственникам в Анапу. Омаров варили каждую неделю всем двором, огромными количествами, и, уж не знаю почему, но эта картина  запала мне в голову на всю жизнь – хоть на деле я и близко к тем огромным кастрюлям не подходила и ничего из тех ужасов в реале не видела. 

– Да погоди ты! Куда летишь? Этот лобстер уже давно сварился!

Сама не заметив, как расцепила наши руки, я свернула в какой-то коридор, который, по моему разумению, должен был вести на кухню. Оказалось, это проход в какую-то подсобку.

– Черт! – ругнулась, разворачиваясь и влепляясь всем телом в Мэйсона – да так, что он охнул и отступил на шаг назад.  Но лишь на мгновение, пока фокусировал взгляд в темноте помещения. А когда пришел в себя, издал уже другой звук – больше похожий на рычание. Шагнул обратно ко мне, резко дернул к себе за талию и вжал нас обоих в стенку, затыкая мой рот полноценным, глубоким поцелуем…

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

***


– Пусти… С ума сошел… Лобстер… – на его щеку прилетела пусть и слабая, но пощечина.

Определенно так много и часто его не била еще ни одна женщина. Вернее сказать, его вообще женщины не били. Никогда в жизни.

Пытаясь успокоить огонь в крови, он отлепился от сладких губ. И чуть не завыл от их утраты.

Да ну нахрен… И снова нырнул в эту сладость – почти на ощупь находя ее рот, обмирая от кружащего голову удовольствия… Благо, под его поцелуями Снежана так же теряла себя, как и он сам.

Главное не отпускать ее. Главное, выбить у нее из головы все разумные мысли до единой…

Сдаваясь, Бейб тихо застонала и обмякла в его руках, позволяя углубить поцелуй, сделать его более интенсивным и проникающим…

О да! Под барабанную дробь пульса в ушах, Рик потянул ее платье кверху, забыв, что под ним – джинсы… Пусть, пусть джинсы! Хоть так потискать…

Смял пятерней аккуратную, подтянутую попку, приподнял и направил бедрами туда, где все уже колом топорщилось, где пожар под брюками грозил прожечь дыру и спалить их обоих дотла…

От пронзившего тело, острого шока вздрогнул, и пришлось оторваться от поцелуя, чтобы втянуть ртом воздух… 

Часто дыша, Бейб смотрела на него в полутьме – ошалелым, расширенным, гипнотизирующим взглядом – вцепившись ему в плечи, не сопротивляясь и вообще не двигаясь. Замерла вся, только грудь вздымалась бурно и порывисто, словно существовала отдельно от хозяйки…

Боясь отпустить этот взгляд, медленно и незаметно он потянул руку с ее бедер наверх, одновременно «пришпиливая» их коленом к стене – вспомнил, как почти довел девочку до оргазма этим самым коленом…

Только проверю – внушал себе. Только проверю, возбуждена ли она… И если нет – сразу же отпущу! Добрался до умопомрачительной, упругой мягкости под платьем и осторожно, млея от ощущений, сжал – поражаясь до какой степени у нее идеальный размер. Как будто кто-то взял и выточил эту конкретную грудь специально под его ладонь. А заодно и всю эту девушку под него подладил – держи, мол, Рик. Тебе. Не благодари.

Дыхание под его рукой остановилось – Бейб напряглась, глаза ее еще больше расширились…

– Лобстер… – прошептала, облизав губы. Все еще не сопротивляясь и не пытаясь вырваться.

– Успеем… – прошептал в ответ. И провел большим пальцем вдоль того места, где должен был быть сосок.

И он там был, черт бы его побрал! Во всей своей возбужденной, заманчивой красе – спрятанный от него под тремя слоями одежды, и тем не менее вполне ощутимый под подушечкой пальца!

Желание вновь ощутить это чудо во рту, заставить его девочку выгибаться и всхлипывать от удовольствия, пересилило все разумные доводы, все обещания и осторожность. Уже ничего не соображая, Рик дернул за верхние пуговицы ее глупого хиповского прикида… и с глухим стоном зарылся лицом в оголившуюся ложбинку, целуя везде, куда только мог добраться и пихая край материи все больше в сторону, подбираясь все ближе и ближе к ждущей его розовой прелести...

– Как от тебя пахнет… – прорычал, глубоко втягивая воздух и вжимая податливое тело в себя.

Между чуть вспотевшими полушариями пахло так, что напрочь мозги взорвало. Голову снесло. Забило все другие ощущения – в том числе и боль от ногтей, впивающихся в кожу под его волосами.  

Пальцем добрался до соска первым, оттягивая лифчик и задевая остренькую горошину, дергая и вминая ее мягкую плоть вокруг…