– То есть все попусту, я так понимаю? – ничего не заметив и явно расценив мой жест как очередное жесткое «нет», Рик бросил на поднос сэндвич и раздраженным видом вытирал рот. – Так и буду плясать вокруг тебя?

Я перевела на него взгляд и нахмурилась.

– Ты серьезно думал, что это так просто – забыть то, что ты сделал со мной? Заманил к себе, шантажировал, принудил к сексу…

Его зубы скрипнули, так сильно он сжал челюсть.

– Ты ведь теперь знаешь, что это было ошибкой. Что я думал…

– Знаю! – выпалила, резко наклоняясь вперед. – И да, это помогает! Но мне нужно время! Понимаешь, Рик? Много времени! А не один обед в Макдональдсе и…

– Одно объяснение в любви? – холодно закончил за меня он.

От его тона у меня в душе тоже что-то заледенело. Так отстраненно он со мной еще не разговаривал – даже когда думал, что я – проститутка.

И что теперь? В воздухе повисла тяжелая, сковывающая нас обоих пауза, и решение никак не приходило. Мысли заторможенно ворочались в голове, расплывались ленивыми амебами, в груди наливался густой и вязкий ком сожаления.

Наверное, так и начинается депрессия.

Одно мое слово – понимала я. Одно мое маленькое движение навстречу, и все это кончится, к обоюдному облегчению и радости. Мы снова будем вместе – не только физически, за одним столиком, но и душевно. Так как это было, пока мы ехали сюда.   

Скажи, скажи ему – умоляла себя – скажи, что все в порядке… ну, пожалуйста, скажи, и все будет хорошо…

НЕТ! – отозвалось в моей душе нечто, обидевшееся очень сильно и надолго. Нечто, что помнило, как он приказывал мне снять блузку и перегнуться через стол… Нечто, что до сих пор ощущало его непрошенную руку в моих трусиках…

– Если хочешь, чтобы я отвез тебя домой, идем. Жду в машине ровно пять минут, потом уезжаю. И не по делу больше беспокоить не буду.

Встав и не говоря больше ни слова, он пошел к выходу. Не оборачиваясь и не дожидаясь, пока я пойду за ним. Словно ему было плевать на меня. Словно я вдруг, в один момент, стала ему чужой.

– Рик… – прошептала почти беззвучно я, кусая губы. – Пожалуйста…

Он не услышал. Дошел до двери, миновал очередь со смутно знакомым мне парнем, и тот вдруг обернулся в его сторону, провожая взглядом.

Но мне уже было все равно. Слезы застилали глаза, и сквозь их пелену я вглядывалась в темное окно, пытаясь разглядеть там высокую фигуру в кожаной курке… Но не видела ничего, кроме своего отражения…

– Свободно? – напротив меня уселся некто с подносом, полным еды.

Все еще всматриваясь в окно, я отстраненно кивнула. И только когда оттерла слезы и перевела заплывший, расфокусированный взгляд на нового соседа, поняла, что со мной уселся тот самый парень из очереди.

И тут же узнала его, ахнув про себя от такого лютейшего невезения.


Глава 18


– Дэниэль? – утверждающе спросила я смуглого брюнета, удивляясь как сразу не узнала этого жиголо с грязными пятками.

Бывший Ванессин любовник развязно улыбнулся.

– Я и сам тебя еле узнал. Хоть и наслышан уже во сколько! – он провел рукой у себя по шее. – Ну так что? Крутишь роман с профессором?

Вот тут я уже ахнула вслух. Судорожно хватанула ртом воздух – да так, что подавилась и закашлялась.

Дэниэль снисходительно кивнул.

– Так я и думал… А ведь сначала не поверил Ванессе – думал, сочиняет. Хочет привлечь мое внимание… найти общую тему, чтобы помириться…

На аханье сил больше не осталось, и я просто слушала этого придурка, приоткрыв от изумления рот. Охренеть, как мы с Риком попали – крутилось в голове. Просто охренеть…

– Ты… помирился с Ванессой? – выдавила хрипло, как только смогла говорить. Не знаю почему из всех вопросов мне пришел в голову именно этот.

– Еще вчера, – ухмыльнулся аспирант. – Она мне позвонила – якобы для того, что насчет тебя посоветоваться. Я ж все-таки препод… хоть и младшего состава…

– Она… рассказала… – я зажмурилась и помотала в неверии головой.

Не может этого быть! Как она могла выдать мою тайну? Не может. Этого. Быть! Ванесса настырная, чересчур правильная… Но не подлая. Она не стала бы…

Но тогда откуда, черт возьми, он знает о нас? 

– А я сначала не поверил, – повторил он. – Решил последить за тобой маленько. Поспрашивать народ, кто ты такая, чем занимаешься, откуда приехала… куда обедать ходишь…

Он многозначительно поиграл бровями.

– Так что мне все твои последние передвижения известны – и про клуб знаю, и про вечеринку, которую ради тебя затеяли, и про ресторан… Кстати, если вы думали, что можно в закутке за лекционным залом секретничать, и никто не заметит и не услышит – вы зря так думали.

Только тут мой мозг подсобрался и стряхнул себя туман прострации, в которую его вогнала эта беседа.

А ведь ублюдок не просто так раскрывает передо мной все карты. Не просто так показывает, насколько хорошо он проинформирован. И если бы просто хотел напакостить или сдать нас обоих – сделал бы это неожиданно, без предупреждений.

Я решила не играть и не тянуть резину.

– Что тебе нужно, Дэниель? Я ведь правильно понимаю, что тебе… что-то нужно?

– Конечно! – похоже, говнюк не собирался переставать улыбаться. – Мне нужно самое банальное и простое, что только может быть. Деньги.

– Деньги? – тупо переспросила. – От меня?

Он досадливо поднял глаза к потолку.

– Ага. Всю твою несчастную стипендию. Мне нужны деньги от профессора, дуреха. Много денег. Тысяч сто минимум. Хотя нет, сотня – маловато за мое молчание. Пусть будет двести. Да. Двести тысяч – самый раз.

– Ты… больной? – осторожно поинтересовалась. – Откуда у него двести тысяч?

– От папаши, разумеется.

– От папаши…

Вероятно, мой взгляд выражал то же, что я и чувствовала – полное и абсолютное офигевание, потому что Дэниэль тяжело вздохнул, словно его заставляли объяснять что-то ребенку, а он совсем не умел говорить с детьми.

– Только не говори мне, что не знала, что наш уважаемый Рик Мэйсон – из семьи Уоллстритовских заправил, которые в начале века чуть ли не владели этим городом. Ты же историк, Лукьянова! Как можно не знать таких общеизвестных фактов?

– Я… вообще-то историк философии средних веков. А не Америки двадцатого.

Дэниэль фыркнул.

– Всегда считал, что история – псевдонаука. Нихрена вы не знаете. Так вот я тебя просвещу, так уж и быть. Папаша твоего Мэйсона – Джереми Мэйсон, глава банковской корпорации «Ассет». Тот самый, который только что открыл дочку в Сингапуре – ни о чем не говорит?

– Нет… – мои глаза все больше и больше округлялись. – Ты… что-то путаешь… Рик не выглядит миллиардером. Он даже миллионером не выглядит…

– Это потому, что он гордый, – аспирант развернул свой бургер, с наслаждением вдохнул его аромат и вгрызся в него с жадностью человека, не евшего уже трое суток. – Ходят слухи, что профессор отказался от партнерства в фирме и живет исключительно на зарплату, благо она не маленькая. Идиот, что тут сказать… Вот я бы точно не отказаффся… омномном…

Последние слова он прогундосил с полным ртом, и я поморщилась.

– Не сомневаюсь в этом...

Медленно приходя в себя, пыталась найти хоть какой-то достойный выход из этой кошмарной ситуации, хоть что-то придумать. Наверное, надо было немедленно найти Рика, рассказать ему, что его шантажируют, что ему угрожают…

Но Рик ушел. И уже наверняка, уехал, так и не дождавшись меня.  

И что теперь делать? Как отвечать этому кретину?

Думай, Лукьянова, думай! Я наморщила лоб, как и полагается человеку думающему…

И, надо же! Придумала.

– А почему ты решил, что он не наплюет на твои угрозы, если миллионер? А уж тем более, если миллиардер? Уж всяко ему есть чем заменить профессорскую карьеру в случае увольнения. Да, и вообще, ты сам спишь с Ванессой! – вспомнила я, поразившись такому лицемерию. – А вы с ней, между прочим, тоже – профессор и студентка. В некотором роде. 

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Старательно облизав после кетчупа пальцы, Дэниэль посмотрел на меня тяжелым взглядом.

– Вот только за эту пустую угрозу ты мне добудешь не двести, а триста тысяч у своего дружка. Я ни с кем не сплю и доказать ты ничего не сможешь. Будешь выглядеть как человек наводящий напраслину на того, кто обвинил тебя первым. А по существу твоего вопроса – мы не говорим об увольнении. Мы говорим о сроке, мисс Лукьянофф. Хорошем таком сроке за принуждение к сексуальному контакту, при использовании служебного положения. Фактически об изнасиловании.

Я помертвела. Заледенела вся, кроме маленьких волосков на руках, которые от ужаса встали дыбом.

– Что… ты несешь… он ничего такого…

Облизав последний палец и зачем-то вытерев руки салфеткой, шантажист вытащил из кармана свой телефон. Что-то набрал на нем, и я услышала хорошо знакомый, хрипловатый голос Ванессы.

– Я тебе клянусь, Дэни! Она сама мне рассказала после того, как он гнался за ней в баре! И я видела в ее телефоне переписку с ним!

– Да ну перестань… – лениво тянул аспирант. – Не может этого быть…

– Вот честное слово! Хочешь, возьмем его фотку и пойдем в тот бар, где он с геями подрался? Они его точно запомнили!

– Ну, допустим. Но откуда ты знаешь, что он ее заставил раздвинуть ноги? Неужели тоже сама рассказала?

– Да, конечно, сама! Она три дня в себя приходила! Рыдала, на кровати лежала… ничего не ела… Там травма до конца жизни! И любой полицейский психолог ее мигом разговорит!

– А чего тогда в полицию не пошла?

– Так запугал он ее! Она ж иммигрантка – они все темные, прав своих не знают! Я уж как уговаривала – не представляешь себе! И так, и эдак… Ни в какую!