— Куда мы едем? — спрашивает Алина, заметив, что Егор не повернул на перекрестке, а проехал прямо.

— В ресторан.

— Зачем?

— Ужинать, Алина. Я очень голоден.

— А я нет — как же ей хочется выйти из его машины прямо на ходу, но этот предусмотрительный гад заблокировал двери.

— И что ты сегодня кушала, кроме кофе? — с издевкой в голосе спрашивает он.

— Я на диете.

— Отличная отговорка, но не катит. Мы едем кушать.

— Я хочу спать, Егор — капризничает она.

— Успеешь, я тебя надолго не задержу. Заказ сделал заранее.

— Это Назар просил меня накормить?

— Нет. Это моя личная инициатива, — он останавливается на светофоре, и, воспользовавшись моментом, разворачивается к девушке. Заправив прядь волос за её ушко, мягко улыбнулся. — Имею право, я ж не чужой тебе человек.

— Не говори мне больше этого никогда — фыркнув, она отворачивается к окну.

— Не обещаю. Прошлое я изменить не в силах.

Машина останавливается у ресторана на окраине городе. Тихое и уютное место напрягает Алину. Девушка не доверяет Егору. Нехотя она выходит из машины, он, обнимая её за талию, подталкивает к входной двери ресторана.

— Это подстава, Киреев! — шипит она, останавливаясь посреди зала.

И не важно, что за ними наблюдают посетители этого заведения. Девушка побледнев, пятится назад. Но Егор не позволяет ей сбежать, продолжая удерживать её талию.

— А как по — другому? Трубку ты не берешь, сама не перезваниваешь.

— Я не пойду, — твердо чеканит она, умоляюще смотря в его глаза. — Я не хочу.

— Алина, я тебя очень прошу, — настаивает он, пропуская официанта, который стоит позади их. — Нам нужен этот вечер, чтобы расставить все точки над «и». Обещаю, что после этого забуду, что нас с тобой что-то связывает, если ты решишь и дальше отрицать очевидное.

— Мы больше никогда не коснемся этой темы?

— Никогда.

— И ты не будешь устраивать больше тайных встреч.

— Договорились.

— Поклянись.

— Не могу, я атеист. Клятва из моих уст, пустой звук. А вот мое слово имеет силу. Я даю тебе слово, что это в последний раз.

***

Егор и Алина подходят к столику, за которым их ожидают двое. Мужчина растерянно смотрит на девушку, а женщина, с теплотой во взгляде встречает эту парочку. Её губ касается улыбка.

— Добрый вечер, Алина. Я, Надежда Александровна, мама Егора.

— Здравствуйте, — отвечает девушка, не в силах отвести взгляд от этой красивой женщины.

Алине она напомнила добрую фею из сказки, которую она так любила читать в детстве. Открытый взгляд, мягкая улыбка будто удерживают девушку на месте, а ведь ещё минуту назад она хотела убежать прочь.

— Присаживайтесь, ребята — женщина указывает на стулья. Егор помогает Алине присесть, сам же садится рядом. Ещё боясь её побега, кладет всю руку на спинку её стула, отрезая путь к отступлению.

— Здравствуй, Алина — приветствует её мужчина. Он нервничает. Столовые приборы немного дрожат в его руках.

— Здравствуйте, — отвечает она, даже не взглянув на него.

— Заказ мы сделали заранее, сейчас официанты всё принесут — пытается завести беседу Надежда. — Как дела на работе?

— Новый проект. Почти не спим, не едим, только работаем, случайно вышло вырваться к вам — отвечает Егор.

К столику подходят два официанта, быстро размещают на столе заказанные блюда.

— Алина, я заказала для тебя жульен. Если не хочешь, можешь выбрать что-нибудь другое.

— Не нужно, — отвечает Алина, пробуя блюдо. — Очень вкусно.

Разговор не клеиться, как бы Надежда не пыталась разговорить Алину, ничего не выходит, её попытки тщетны. Девушка просто отмалчивается.

— Дима, Егор, сходите покурить, — наконец, говорит женщина.

— Мы не курим, мам.

— Значит, сходите подышите свежим воздухом.

— Надя.

— Дима, я прошу тебя, — она кладет свою ладонь поверх его и немного сжимает.

Егор поднимается первым со своего места, подходит к матери и шепчет ей что — то на ухо. Она же похлопав его по плечу, снова отправляет его погулять. Мужчины оставляют женщин наедине.

— Дима не знал, что ты придешь сегодня. Это я попросила Егора пригласить тебя. Вина? — не дождавшись ответа девушки, она наполняет два бокала красным вином. Первой делает несколько глотков. Следом Алина, сделав один глоток, отставляет бокал на стол. — Нам всем необходимо, наконец, поговорить, — Надежда внимательно смотрит на молодую девушку. — Для начала я хотела бы выразить соболезнования по поводу смерти твоей мамы.

— Не утруждайтесь, — обрывает её Алина. — От вас я точно таких слов не жду.

— Почему? — удивленно спрашивает женщина.

— Вы бы с удовольствием станцевали на её могиле, — неожиданно даже для себя самой Алина произносит эти слова. — Наконец, вздохнули с облегчением.

— Ошибаешься.

— Да ладно, вы ещё скажите, что вы были подругами.

— Нет, мы никогда не были знакомы, — Надежда залпом выпивает содержимое своего бокала и наполняет его снова.

Тянуть с разговором уже бессмысленно и Алина решает узнать всю правду из первых уст. Слишком долго она жила в неведении и придуманном мире.

— Как давно вы знаете, что у вашего мужа есть вторая семья?

— Я узнала, когда тебе было четыре года, — быстро отвечает женщина, взгляд её тяжелеет, наполняется тоской и болью.

— Как вы можете жить с ним после этого? Больше двадцати лет?! Неужели вы себя не уважаете? — Алина выплескивает на неё своё негодование.

— А мать твоя уважала себя? Её ж не смутило, что мужчина, которого она соблазнила — женат. Она, не задумываясь, влезла в чужие отношения, строя своё счастье, — резко отвечает Надя, но через мгновение будто опомнившись, замолкает. — Я не хочу ни в чем обвинять Любу, и не для этого пригласила тебя.

— Для чего же?

— Я хочу, чтобы ты простила отца.

— У меня нет отца.

— То, что случилось в прошлом это история моя, его и твоей матери. Не надо судить чужую жизнь, девочка. Мы её прожили так, как смогли. Не выноси свой приговор, ничего не зная о том, как всё было.

— Вы хотите, чтобы мы сейчас стали одной дружной семьей?

— Я хочу, чтобы ты хотя бы отвечала на его звонки. Он страдает. Больше двух лет избегаешь его, так нельзя.

— А врать мне всю жизнь можно было? Он страдает! А вы не страдали всю эту жизнь? Честно, расскажите мне, как вы жили с этим?

— Как я жила? По — разному. Нельзя сказать, что я была несчастной всю жизнь, были моменты безграничного счастья. Это жизнь, Алина. Она разная. Не смотря на всё, что было хорошего и плохого, я ни о чем сейчас не жалею. Никого не виню и ни на кого не держу обиду. Я просто живу и люблю своего мужчину. Я люблю его с самого детства. Мы с Димой были соседями, сначала друзьями, потом дружба переросла в нечто большее. Он был во всем для меня первым. Мы поженились, как только нам исполнилось восемнадцать. Через три года после свадьбы я забеременела. Родила Егора. Роды были очень тяжелыми, врачи сказали мне, что я больше не смогу иметь детей. Вот тут наш брак и треснул. Я замкнулась. Считала себя ущербной, неполноценной, ведь Дима всегда мечтал о большой семье, а я не могла ему этого дать. Полностью посвятила себя ребенку, тряслась над ним, как над хрустальным.

— И именно в этот момент он познакомился с моей матерью. Так?

— Да. На практике в суде они познакомились. Твоя мама тоже оканчивала юридический факультет, хоть ни дня и не работала по профессии потом.

— Это же подло! Вам было больно, одиноко, а он вместо поддержки, завёл новые отношения.

— Мужчины устроены иначе.

— Не оправдывайте его. Вы ещё скажите, что сами во всём виноваты.

— В измене всегда виноваты оба. Я не подпускала его к себе месяцами, закрывалась в комнате на щеколду, и ему приходилось спать на диване в гостевой комнате. Господи, ему не было ещё и двадцати пяти, — она делает несколько глотков вина, чтобы убрать спазм в горле. — Дома постоянные мои слезы и молчание, а там веселая и беззаботная Люба.

— Как вы узнали о них?

— Нашлись доброжелатели, открыли глаза. Даже фотографию показали, на которой он стоял у родильного отделения с тобою на руках.

— И вы простили?

— Нет. Я ушла от него. Забрала Егора и уехала к родителям. Он приехал за мной через неделю. Тогда он рассказал мне честно о ней, о тебе. Попросил вернуться домой, Егору нужно было идти в школу, первый класс. Он оставил нам квартиру, а сам переехал к вам.

— Я плохо помню то время.

— Первые полгода, я жила, как в тумане. Плакала всё время, очень похудела. Даже покончить с собой пыталась, Егор помешал. Вернулся раньше из школы, уроки отменили. Он тогда так на меня осуждающе посмотрел, что я до сих пор вздрагиваю, как вспоминаю этот момент. Он ничего не сказал, только взглянул, подошел, вытащил из рук папину бритву и обнял. Мы долго так сидели обнявшись. Мой мальчик очень рано повзрослел, мне кажется, что у него вообще не было детства. А потом к нам приехал мой свёкр. У него обнаружили онкологическое заболевание, и он решил последние свои дни провести со мной и внуком. К Диме он не поехал, не принял твою мать. После этой истории отношения у них стали очень натянутыми. Михаил Егорович был однолюбом, и походы налево своего сына не одобрил. Дима только однажды приезжал к нему, они очень сильно поругались, и отец запретил ему переступать порог дома, пока он жив. Так мы прожили ещё пять месяцев. Днем я хлопотала по дому, занималась сыном, ухаживала за свёкром, а ночами плакала от одиночества в подушку. В одну из таких ночей, он вошёл ко мне. Обнял и сказал: — «Хватит. Пора возвращать его домой». Я возмутилась, сказала, что не прощу, а он улыбнулся и назвал меня дурехой, — женщина очень тепло улыбнулась, вспоминая этого мужчину. — А потом вдруг стал очень серьезным, что у меня по спине мурашки побежали. В глаза смотрит и руку мою не отпускает. Я его слова на всю жизнь запомнила: «Слушай мой наказ, дочка. Когда я помру, он приедет. Один. Я так распорядился. Девки этой на могиле моей не быть. Приди к нему ночью. Поплачете, погорюете, утешь, приголубь». Я опешила от его предсмертного наказа. Говорю: «Пап, да вы о чем меня просите? Стыдно же чужому мужчине себя предлагать!», — Надежда стирает накатившую слезу. — А он: «Разве он тебе чужой? Женаты вы. Законная ты для него». Я плачу и шепчу: «У него ребенок там». А он: «А у тебя ребенка нет? Стыдно ей. Не тебе стыдится — то надо, не ты в чужую постель залезла и мужика от семьи и сына отвадила. Дура она, что запрещает ему с сыном общаться, а ты мудрой будь. Даже если невыносимо будет, стисни зубы, поплачь в одиночку, но никогда, запомни, никогда не вставай между ним и детьми, не заставляй делать выбор, ни между этой девочкой и тобой, и уж тем более между детьми. Родные они, брат и сестра. Сделай так, чтобы знались они».