– А ты разве веришь, матушка?

– Прямо даже и не знаю… – задумчиво ответила княгиня-мать, поглаживая подбородок. – Пожалуй, я расскажу тебе одну историю. Из тех, каковые никем не замечены и не занесены на пергаментные свитки. Итак, когда-то давным-давно в замке, стоящем на острове посреди огромного озера, жила-была красивая девочка. Немногим старше тебя, моя Ягодка. Всего на несколько лет. Сей девочке очень-очень хотелось встретить прекрасного принца, храброго и знатного. И тогда она сотворила рассветный заговор на ветер, на лебединое перо. Ветер подхватил зачарованное перо и нес, нес, нес, пока не нашел самого знатного, самого красивого и самого храброго царевича и не уронил перо ему в руки. После сего чуда сердце царевича воспылало любовью к неведомой суженой, и он сразу отправился в путь. В своей безмерной отваге и в стремлении найти любимую красавицу он прошел земли сарацинские, он прошел земли персидские, он прошел земли османские, греческие и болгарские, он прошел земли польские и литовские, покуда не нашел огромное озеро с островом посередине и не переплыл на сей остров и не нашел прекрасную девочку. И как увидели они друг друга, так сразу полыхнули их сердца сладким нестерпимым чувством! Вот токмо отец девицы был супротив сей любви и прогнал царевича прочь из своей земли. Однако молодые люди не смогли вынести разлуки. Презрев опасности, царевич с девочкой темной дождливой ночью бежали с острова, прискакали в ближайшее святилище и испили там вдвоем небесной воды из священной чаши громового камня! И потому меж ними возникли узы, каковые не смог разорвать уже никто и никогда…

– Какая чудесная сказка… – искренне восхитилась княжна. – Жалко, что в настоящей жизни таких историй никогда не случается.

– Подожди, не перебивай, – великая княгиня с улыбкой откинула голову на спинку кресла. – История сия еще не закончилась. Испив из громового камня, царевич и девочка оказались связаны столь крепко, что отец девочки более не решился перечить судьбе и отпустил влюбленных домой. Приехали они к царевичу в родные его края, в Москву, к его батюшке – великому князю Дмитрию Ивановичу. И жили в Кремле белокаменном долго и счастливо. Когда же у них родился первый сын, то царевич, ставший к тому времени великим князем Василием Дмитриевичем, подарил мне ради такой радости вот эту самую книгу, каковую ты мне последние полгода читала. Ведь на пути ко мне, в замок моего отца на острове в Тракайском озере, княжич Василий миновал много неведомых стран и услышал в них историю про Шахерезаду, каковую мне потом пересказал и которая мне очень понравилась…

Зрелище, представшее перед глазами княгини-матери, стоило того, чтобы проговориться о своем прошлом. Лицо девочки вытянулось почти на треть, ротик превратился в вертикальную щелочку, а глаза округлились до размеров огромных височных колец.

– Это была ты?! – на вдохе проговорила Мария, отчего вопрос прозвучал глухо, словно бы исходил из глубины ее груди.

– Сказка может случиться с каждым, моя Ягодка, – Софья Витовтовна поднялась. – Главное, это ее не прозевать. Теперь вели меня раздевать. Уже темнеет. Пора в постель.

На ночь чтица королевы-матери, как обычно, улеглась в ногах госпожи, глубоко утонув в мягкой перине. Вестимо, она все еще не отошла от услышанного, потому что негромко спросила:

– Так ты умеешь ворожить, матушка?

– Кто из девушек не пытался приворожить своего суженого, моя Ягодка? – сонно ответила княгиня. – Почитай, что все! Ты тоже обязательно попробуешь, когда сердечко однажды защемит.

– Все пробуют, не у всех получается… – резонно ответила малышка.

– У тебя получится, – пообещала Софья Витовтовна.

– Почему у меня?

– Спи, Ягодка. Ночь на дворе, – посоветовала женщина.

На некоторое время в опочивальне наступила тишина. Но вдруг девочка присела.

– Так ты и вправду чародейка, матушка?! – с присвистом прошептала она. – Как про тебя иные княгини сказывают?

– И что сказывают? – стало интересно Софье Витовтовне.

– Что ты… Умеешь напускать порчу… – после долгой заминки сказала Мария. – И творить сглазы на дым и на след… Вот…

– Не верь, – устало покачала головой женщина. – Ни одна ведьма никогда не станет устраивать сглазы и напускать порчу. Ведь любое колдовство, сотворенное чародейкой, всегда возвращается к ней обратно, троекратно усилившись. Поэтому все злые ведьмы всегда заканчивают жизнь в норе на болоте, беззубыми, кривыми и на костяной ноге.

– Ты все-таки чародейка, матушка… – с придыханием восхитилась девочка. – Ты знаешь все их секреты!

– Конечно, знаю, – не стала спорить княгиня. – Всем известно, что я внучка великой Беруты, верховной жрицы Триглавы. Моей бабушке по сей день алтари у моря возводят. Вот она и вправду была великой чародейкой! А я нет. Бабушка мне кое-что, само собой, рассказывала. Но колдовать я так и не научилась. Так, чуть-чуть. Немножко на добра молодца нашептать, немножко на погоду поворожить. Разве это колдовство?

– Но ведь мужа-царевича ты себе наворожила?

– Очень любви хотелось… – улыбнулась своему воспоминанию Софья Витовтовна. – Когда со всей страстью наговор творишь, он завсегда несокрушимым получается!

– А ты меня научишь, матушка, как такие вот крепкие чары на любовь прекрасного царевича сотворить?

– Ты кое-что забыла, моя девочка, – даже засмеялась, повернувшись в постели великая княжна. – В сем подлунном мире есть только один-единственный достойный царевич. И этот царевич мой сын. Творить заговор на моего сына, Ягодка, я не позволю даже тебе. А теперь спи, сладкоголосая, хватит болтать. Утро вечера мудренее.

* * *

Утром же, едва токмо в покоях княгини-матери появился ее юный начальник стражи, девочка тут же оттянула брата в сторону, к сундукам у окна и горячо зашептала:

– Великая княгиня – чародейка! Вася, ты представляешь? Она самая настоящая кудесница!

– Пустые слухи, Ягодка, – отмахнулся новик. – Недолюбливают Софью Витовтовну в Москве, вот всякие небылицы и рассказывают. Не верь.

– Да ты не понимаешь, Васька! – малышка дернула его за рукав. – Это не слухи, она мне сама призналась!

– Как призналась?! – не поверил своим ушам княжич Боровский. – В чем?

– Сказывала, мужа своего, великого князя Василия, приворожила.

– Да? – слабо улыбнулся юный воин.

– Да, да! – горячо зашептала Ягодка. – Мы сказки сарацинские читали. Я сказала, что все сие есть лишь небылицы пустые. А матушка сказала, что и в жизни такое же случается. И призналась, как на Василия Дмитриевича приворот сотворила.

– Ага… – еще шире улыбнулся Василий. – Токмо проще сказать, кто из девок такие привороты не колдовал. Как полнолуние, так во всех банях дурочки перед зеркалами со свечами чадящими сидят. На Карачун тапками кидаются. На Купаву венки по воде пускают. И ты не поверишь, но все до единой в конце концов замуж обязательно выскакивают! Даже те, кто по лени своей али со страху всем этим баловством не занимался.

– Но Софья Витовтовна есть внучка Беруты, всесильной триглавовой жрицы! – продолжала убеждать малышка. – Сие уже не девичьи посиделки! Сие есть настоящее, могучее колдовство!

– Не верь, – после малого колебания решительно мотнул головой княжич Боровский. – Вы каждый вечер сказки чудесные читали, вот княгине и захотелось под настроение о волшебстве всяком поговорить. Пустое.

– А вот не пустое, Васька! – невольно повысила голос девочка. – Она же своего мужа за тридевять земель приманила!

– Дочь одного великого князя сына другого великого князя приворотом приманила? – Василий весело фыркнул и поцеловал сестренку в лоб. – Как ты можешь в такие сказочки верить? Да все сие политика большая и всегда по расчету происходит! Вестимо, родители об их браке еще в годы их младенчества сговорились. Какая уж в делах княжеских любовь может случиться или приворот? Там токмо об армиях и уделах договариваются, о наследствах и доходах, но токмо не о чувствах!

– Врешь ты все… – нахмурилась от сей суровой отповеди девочка. И на миг показалось, что сейчас она заплачет от обиды.

– Ладно, ладно, Ягодка, – поспешно обнял ее новик. – Пусть будет чародейка. Нам-то что с того? Нас она привораживать не станет, сего ты точно можешь не бояться.

– Ты можешь попросить себе знатность! – всхлипнув, перешла на шепот девочка. – Ты же сам сколько раз жаловался, что тебя даже за стол с князьями не сажают? Что мест нигде не дают, что царедворцы сторонятся? Так попроси у матушки знатность!

Это было правдой. После возвращения в великокняжеские хоромы прежней шумной жизни прежней стала и жизнь храброго новика. Вернувшаяся многолюдная свита оттеснила княжича с его сабелькой обратно в самые задние ряды, и возле правительницы он оказывался лишь во время редких вечерних прогулок, перед которыми Софья Витовтовна распускала свиту – но от охраны, понятно, отказаться не могла. Либо утром в покоях – до того как здесь соберутся знатные женщины. Он больше не сидел за столом – ибо его местом опять назначались совершенно позорные нижние лавки. И потому он предпочитал «охранять» правительницу. Сиречь – стоял за ее спиной. Здесь он был пусть и не за столом – но зато «наверху». А вернувшиеся к Василию Васильевичу княжата начисто выветрили из памяти великого князя восьмилетнюю Марию и ее брата.

Все вернулось на свои обычные места. Знатные бояре – наверх. Худородные людишки – вниз. И плевать оказалось всем и каждому на то, что в тяжелую годину государя и его матушку закрывали собою вовсе не знать, а самые худородные из худородных слуг!

– Родовитость не даруют, Ягодка, – покачал головой Василий, уже уставший обижаться на сию несправедливость. – С нею рождаются. Или нет…

– Это если как у всех… – еще тише сказала княжеская чтица. – А если колдовством…

– О чем там мои детишки зашептались? – Голос княгини-матери заставил Марию и Василия вздрогнуть и повернуться к ней. – Ягодка, ты что, открыла брату наш секрет?!