– А ему зачем? Он тоже по-русски не говорил?

– Нет, он как раз говорил по-русски. Хоть и называл себя Мишель. В общем, Миша обычный, но он же артист, так Мишель вроде как звучит лучше. Вот он мне сказал, что его музыкальный коллектив поет песни как русские, так и нерусские. Но они со слуха ловят слова, не особо понимая сути. И попросил он меня послушать песни, написать им тексты и объяснить, о чем они.

Ромка рассмеялся:

– Хороши музыканты! А что, филармония не могла это сделать? У них вроде даже полагается разрешать или не разрешать конкретные тексты…

– Так то филармония! А у Мишеля был просто коллектив, можно сказать – самодеятельный. Они с ребятами еще со школы на гитарах играли. Потом выросли и стали выступать на свадьбах. А потом их даже в ресторан взяли. В «Золотую дюну», представляешь!

Роман удивленно покачал головой:

– В «Золотой дюне» публика собирается солидная! Значит, Мишель этот – не самый плохой музыкант. Иначе бы не взяли…

– Да, у них ребята нормальные в коллективе. Двое даже после музыкальной школы. Ну вот. Я согласилась помочь. Мы пошли с ним сразу, чтобы долго не тянуть. Они для репетиций снимали подвальчик недалеко от площади. Я пришла, они мне включили те записи, в которых не могли разобрать слова. Я послушала, записала на бумагу. Много песен было, штук десять, наверное. Мишель обрадовался, хорошо заплатил. Я, понятно, тоже обрадовалась. Но, оказывается, не все пацаны английский учили. Кто-то – немецкий, кто-то – французский. И они не могли правильно прочитать написанное. Просили переписать английский текст русскими буквами, представляешь?

Роман прыснул вслед за Мариной. Им, выпускникам английской спецшколы, это было непонятно и казалось очень смешным. А с другой стороны – если бы им надо было прочитать иероглифы, они бы, наверное, тоже бы просили переводчиков писать русскую транскрипцию, хотя бы для начала.

Отсмеявшись, Марина продолжила:

– Я тогда, чтобы сэкономить время и не делать глупую работу, попросила поставить песню, и стала пропевать английские слова, чтобы они со слуха запоминали правильное звучание. В общем, одну песню пропела, а они в это время смотрели в текст, запоминали. Вторую пропела. Они совсем притихли. Я так расстроилась: неужто, думаю, совсем бестолковые, даже с текстом и переводчицей не понимают? А они, оказывается, по другой причине притихли. После третьей песни Мишель спросил меня, где я так петь научилась – в хоре школьном или в музыкалку ходила? А мне так смешно стало! Ром, ну ты представляешь, да? Где я – и где музыкалка?

Роман подумал. Конечно, не с Маринкиным счастьем…

– А что, ты поешь хорошо?

Она пожала плечами:

– Я не знаю… Мишель сказал, что у меня абсолютный слух и от природы поставленный голос. Меццо-сопрано. Господи, я и слов таких не знала! Но его парни подтвердили, что да, вокальные данные у меня замечательные. Я спросила: а мне-то что до этого? Тогда Мишель попросил меня спеть субтоном, речитативом. Я опять ничего не поняла. Он объяснил, что это значит петь тихо, почти и не петь, а как бы наговаривать текст под музыку. Я попробовала. Ребята мне подыграли, я тихонько напела. Они стали аплодировать! Думала – смеются, а они правда остались очень довольны. И тут Мишель спросил, не хочу ли я стать в их коллективе вокалисткой.

Роман хлопнул в ладоши:

– Вот это да! Вот так просто? С базара – и на эстраду? Прямо сказка какая-то…

Марина зарделась:

– Ну не то чтобы на эстраду… Просто согласилась с ними петь по корпоративам. Причем у них было выступление прямо этим вечером, и он хотел, как сам сказал, «обкатать меня на публике». Но надо же было хоть немножко порепетировать! Поэтому он предложил мне на базар не возвращаться, остаться с ними. Отработать хотя бы две песни. Больше бы мы просто не успели. Я согласилась. А что мне было терять? Сам подумай.

Роман молча кивнул. Марине действительно терять было нечего, а вот приобрести она могла многое. Его это история увлекала всё больше.

– В общем, мы за день успели сделать две песни: одну я пела соло, другую – в дуэте с Мишелем. Конечно, они со мной намучились… Сами между собой перекидываются какими-то терминами музыкальными, а я же ничего не понимаю! Специально для меня расшифровывали. Но худо-бедно отрепетировали обе песни. И в тот же вечер состоялся мой дебют. Кстати, я имела успех! Когда я отработала обе песни, ушла в уголок. Думала, что больше сегодня петь не буду. И так переволновалась! Шутка ли – петь, да еще и перед таким количеством людей! Там фирма какая-то праздновала свою годовщину. Люди такие солидные, в костюмах. Дамы в золоте с ног до головы. И тут – я, здрасьте! В общем, села я в уголке, переживаю момент, смотрю на Мишеля и остальных музыкантов. А потом публика снова стала требовать меня на сцену. А у меня же репертуара нет практически! Снова я исполнила те две песни, что уже исполняла. Больше же мы ничего не подготовили, не успели! А народ кричит мне «бис»! Что делать? Мы отошли в сторонку с Мишелем посовещаться. Он спросил, могу ли я петь а капелла. Я опять глаза выкатила. Он объяснил, что это просто голосом, без музыкального сопровождения. Ну, это – сколько угодно! Когда у бабушки еще силы были, мы с ней по вечерам именно так и пели: без музыки, зато на два голоса. Она меня научила. Мишель обрадовался, сказал: пой, что хочешь, пока народ слушать желает. А народ уже деньги понес Мишелю. Понимают, что программа заказанная выполнена, дальше песни будут сверх нормы. Мишка мне подмигивает и кивает: давай, дескать, на сцену, раз публика просит! Я стала петь а капелла. И «Тонкую рябину», и «Вдоль по улице метелица метет», и «Шумел камыш» – как же без него… А в конце мне даже «Катюшу» заказали, представляешь? И подпевали всем залом! В общем, успех мы имели грандиозный!

Роман слушал с обладевшим видом. Да не врёт ли она?… Чтобы с базарной площади – и в певицы, любимицы публики? Заливает, точно! И он решил ее немножко осадить:

– А как же любимая школа? Если ты весь вечер песни пела, кто же полы мыл?

– А воскресенье было. У нас и выторг на базарчике по воскресеньям самый большой, и корпоратив люди гуляли в выходной. Кто ж среди недели гулянки большие устраивает? Разве что по мелочам… Так что в школу мне всё равно не надо было. Ой, а денег сколько давали! Я сроду столько не видела… Когда мы уже в подвальчик вернулись, чтобы реквизит оставить, Мишка посчитал деньги и распределил, кому сколько. И мне тоже денег дал. Так много! Почти половину моей школьной зарплаты! Я удивилась: почему так много? А он сказал, что они почти каждый вечер столько зарабатывают. Когда ангажемент есть. Я и это слово выучила! – прыснула она в кулачок. – В общем, домой я не шла, а на крыльях летела! Столько денег заработала! И за что? За то, что просто песни пела. Мишель сказал мне в понедельник снова прийти «на базу», чтобы дальше репетировать. Я пришла, конечно! Как не прийти? Мы за день еще две песни новые выучили. И так постепенно мой репертуар пополнялся. Я перестала сначала ходить на базарчик, потому что там я копейки зарабатывала, а время теперь стало дорого. Для меня. Но школу не бросала, продолжала мыть. Но потом пришлось и это оставить. Потому что у нас же выступления были по вечерам, и мне – хоть разорвись! В основном работа была по выходным, но иногда и в будние дни приглашали. Но поскольку мне каждое выступление приносило половину школьной зарплаты, я сообразила, что хватит уже цепляться за швабры-тряпки. Оставила школу и стала работать только с Мишелем.

– Как же наша директриса тебя отпустила? – подколол Роман. – Небось, слезами горючими обливалась, увольняя?

– Ну чего ты смеешься? – расстроилась Марина. – Мог бы, наоборот, порадоваться за меня…

Ромке опять, как в школе, стало стыдно. В самом деле, чего он издевается? Что плохого ему сделала Марина? Опять – ничего, и опять он ее обидел. Вот зачем, спрашивается?…

Он примирительным жестом положил свою руку на ее ладонь:

– Маринка, прости! Само вырвалось, по глупости… Не обижайся, а?

– Ну ладно. А директриса… Да с чего бы ей расстраиваться? Мне кажется, наоборот, она вздохнула облегченно. Я же свою трудовую книжку завести так и не успела, по маминой работала. А это – лишний повод для беспокойства. Вдруг проверка… Зачем ей неприятности? А показать комиссии мою мать – невозможно. Она к тому времени вообще человеческий облик потеряла. Так что я уволилась буквально в один день. То есть уволилась как бы мать, конечно. Я теперь не боялась, что мы с ней умрем с голоду. Мишель платил мне исправно, так что я не стала заморачиваться с поиском новой работы. Сосредоточилась на репетициях. Репертуар нарабатывала. Меня уже стали брать не только на корпоративы, но и в ресторан. Каждый вечер. Поскольку голос у меня низкий, да и субтон с речитативом я вполне освоила, Мишель придумал интересную штуку. Я садилась на высокий барный табурет, а позади меня был гитарист. И вот я напевала-наговаривала англоязычные баллады. Получалось прямо как в американском кино. Люди на такое пение очень хорошо реагировали. Денежки несли. Да ладно, хватит обо мне. Ты-то как? Чем занимаешься? Тоша говорил, что у тебя вроде фирма архитектурная. Что строишь?

Роман откинулся на подушки, задумался.

– Даже не знаю, как ответить… Фирма-то архитектурная, но фактически мы ничего не строим.

Марина удивилась:

– Как это?… Что же вы делаете?

– Реконструируем.

– Это как? Ремонтами занимаетесь, что ли?

– Почти что.

– А как же мечта? Ты же мечтал строить красивые современные дома…

– Угу… Мечтал. Но оказалось, что строят сейчас мало. Причем в основном – типовые здания. Я же мечтал строить дворцы или небоскребы! А оказалось, что востребованы в основном производственные здания и типовые многоквартирные дома. А что такое типовой проект? Кто-то когда-то здание спроектировал, и задача строителей – просто привязать этот готовый проект к местности. То есть фундамент рассчитать, коммуникации подвести. В общем, никакого креатива. И тогда я решил заняться реконструкцией старых зданий.