Да, она делала только хорошие и правильные вещи. Но зачем было лезть в его сознание? Он не просил, между прочим!

Да она, пожалуй, и не лезла. Просто, как всегда, хотела помочь. Он же наутро собирался уезжать. Она захотела окончательно поставить его на ноги, оттого и придумала «перелить» в него свою энергию. Хотела сделать добро по максимуму, а получилось плохо.

Наверное, она и впрямь умеет работать с энергоинформационным полем, но не умеет при этом отделять энергию от информации. Не научила бабушка. То ли сама тоже не умела, то ли Маринка тогда еще просто маленькая была, не поняла ничего.

Стоп, минуточку! Но ведь не Маринка же рисовала в его сознании все эти соблазнительные вещи: построенные им здания, успех, счастье, сбывшиеся мечты! Откуда она могла знать про его мечты? Так ей и незачем было знать. Она вообще о его мечтах не думала, только о здоровье. Недуг телесный лечила, силой его наполняла. Просто попутно открыла в его сознании какие-то заслонки, и его мозг послушно вывел на первый план то, что в обычном состоянии было спрятано глубоко и надежно.

Тогда получается, что не виновата она? Конечно, не виновата… Никаких миражей не насылала. По крайней мере, сознательно. Она вообще спала как убитая, свою энергию восстанавливала. До его ли снов ей было?

От этих мыслей ему снова стало не по себе. Он опять съежился, сгорбился. Да что толку казниться? Сделанного не переделаешь.

А почему, интересно, в его иллюзорных снах-видениях Маринка была главной героиней? Кстати, да! Как так получилось?

Ответ пришел тут же: потому что энергия переливалась от нее, он это чувствовал, вот мозг и «отблагодарил»: вывел на первый план человека-донора, от которого исходила животворная энергия – восстанавливающая и возрождающая.

И в результате человек-донор пострадал дважды. Сначала она отдала ему все свои силы. Потом он… Ой, нет, невозможно об этом думать…

Глухо застонав, он вцепился в руль. Решил сосредоточиться на дороге. Выбросить все мысли из головы, немедленно! Иначе есть опасность скончаться от инфаркта. И стать причиной крупного дорожно-транспортного происшествия на оживленной трассе. Еще не хватало… Остальные участники движения ни в чем не виноваты, за что же им такое?

Кстати, уже и город виднеется. Наконец-то! Сцепив зубы, он все-таки доедет до своего дома, несмотря на все муки совести. Доедет, и ничего с ним не случится! А про Маринку он думать не будет. Во всяком случае, сейчас. Как Скарлетт О’Хара. Он подумает о Марине завтра. Или послезавтра. Или забудет о ней навсегда. Как получится.


Сначала он подумал, что замок заело. Ах, как некстати… Стоять на пороге родного дома – и не иметь возможности попасть внутрь! Потом сообразил, что просто перепутал ключи: ключом от нижнего замка пытается открыть верхний. Пока разбирался с ключами, в недрах квартиры грянул телефон.

Кое-как справившись с замками, Роман влетел в квартиру и схватил трубку:

– Алло!

– Ромка, так тебя и разэтак, ты куда пропал?

– Тоха, не ори, я только что в дом ввалился. Дай мне хоть секунду – дух перевести.

– Ты пропал на три дня, я на десять лет постарел, не знал уже, что и думать! – бушевал Антон.

Роман молча отдувался после спурта от двери к телефону, пытаясь привести дыхание в норму.

Выплеснув эмоции, Антон сказал почти нормальным тоном:

– Ну, живой, и то слава богу. Я тут извертелся, как уж на сковородке. Ты ж поехал смотреть объект. Сначала я позвонил туда, мне ответили, что ты уехал оттуда живой-здоровый. Дорога зимой – всегда опасность, но я прозвонил по всему участку – никаких больших аварий, тем более с летальным исходом. Денег больших при тебе не было, так что нападение с целью грабежа тоже исключается, так мне объяснили в милиции. И куда ты мог деться? Не инопланетяне же тебя похитили?

– Никто меня не похитил, – буркнул Роман.

– Что, к зазнобе очередной закатился? – понимающе хохотнул друг.

– Можно сказать и так.

Роман хотел было рассказать об удивительной встрече в заброшенной деревеньке, но вовремя прикусил язык. Вдруг Антон на радостях помчится проведать подружку детства, бывшую соседку, а та расскажет о его, Ромкином, недостойном поведении! И как быть тогда? Нет уж, ни слова о Марине!

– А позвонить от подружки не мог?

– Не мог. Представляешь, у них там по всей округе телефоны не работают. Кабель поврежден.

– Так нашел бы, где работают! Я уж не знал, что коллективу говорить. Сказать, что ты пропал, – это ж переполох какой поднимется! Я сам потихоньку через милицию справки наводил. И правильно сделал, что не афишировал. Иначе с какими глазами ты бы им объяснял потом свое исчезновение? Что Амур пронзил тебя стрелой, да так, что ты о родном коллективе позабыл?

– Не в Амуре дело, Тоха. Я простудился в дороге, заболел, так пришлось вот пару дней побыть на постельном режиме. Не было у меня возможности работающий телефон искать.

– А зазноба твоя что же? Ей бы поручил.

– Она преданно за мной ухаживала. Отказывалась даже на минуту оставить меня в таком состоянии.

– В общем, я так понимаю, постельный режим ты отработал на все сто, – резюмировал Антон. – Кто бы сомневался! Сейчас-то как себя чувствуешь?

– Да получше…

– Помощь нужна? Могу Лерку прислать, пусть присмотрит за тобой, поможет. Все равно без дела болтается.

– Нет!!! – заорал в трубку Роман.

– Чего орешь? Я не глухой.

Роман сбавил тон:

– Не нужна мне помощь. Я уже здоров. Мне только с дороги помыться-побриться, отдохнуть малость. И я буду опять готов к труду и обороне.

– Ну, как знаешь… Вообще-то мне тут нужна твоя подпись на парочке документов, могу подвезти. Впрочем, подождет до завтра. Завтра-то тебя ждать?

– Завтра буду обязательно! – заверил друга Роман. – А сегодня мне нужно время, чтобы в себя прийти.

– Ну ладно, отдыхай. До завтра.

– До завтра.


Опустив трубку на рычаг, Роман упал в кресло и закрыл лицо руками. Вот бы сейчас заснуть летаргическим сном. Ненадолго. На месячишко, не больше. Потом проснуться и снова вести привычную жизнь, забыв о неприятном происшествии. Эх, мечты, мечты…

Он принял душ, сбрил щетину, в общем и целом потихоньку пришел в себя. Заглянул в холодильник. Там, конечно, мышь повесилась. Остатки вареной колбасы скукожились до неприличного вида, молоко прокисло. Да кто бы сомневался… Однако в нижнем отсеке радостно перекатывались яблоки, а в дверце холодильника были консервы и даже два сырых яйца. Так. Голодная смерть не грозит, это радует. Правда, кушать совсем не хочется, но хорошо, что есть запас. Теперь – отдыхать.

Он плюхнулся на диван, усилием воли отогнал от себя все мысли. Не хотелось думать ни о работе, ни о жизни в целом, ни о Марине. Особенно – о Марине.

Где-то у соседей играла классическая музыка. Очень кстати. Под такой аккомпанемент и засыпать приятно.

И он действительно уснул.


Дверной звонок вырвал его из сна. Чертыхнувшись, Роман накрыл голову подушкой и решил не открывать. Он никого не ждет. Звонок снова тилинькнул. Ничего. Позвонят-позвонят – и уйдут. Звонок помолчал, потом снова подал голос. Да что ж это такое? Совсем совести нет у людей! Чего звонить, если вам не открывают? Но звонок не унимался.

Откинув плед, Роман нащупал ногами тапочки, крепко потер лицо ладонями, потянулся. Вставать с дивана не хотелось. Но пришлось. Кого там принесла нелегкая? Антоха, точно! Наверное, срочно нужна подпись на документах. Придется открыть.

Шаркающей походкой он пошел к двери. Открыл. На пороге стояла улыбающаяся Лера.

– Ромчик! Слава богу, ты открыл! Я уж хотела бежать за слесарем, вскрывать дверь.

– Зачем это? – потряс головой Роман, сбрасывая остатки сна.

– Чтобы спасать тебя! Тоша сказал, что ты болеешь. Войти можно, хозяин?

«Нельзя!!!» – хотел крикнуть хозяин, но вместо этого молча отступил в сторону, открывая проход.

Лера подхватила с пола объемистый пакет и пошла на кухню. Роман поплелся следом. Взгляд его мрачнел все больше.

– Зачем ты приехала? Я не просил.

Она стала споро разбирать сумку. Там оказались продукты. Лера тут же перекладывала их в холодильник, попутно объясняя:

– Не могла же я допустить, чтобы ты умер с голоду. Ты ел сегодня хоть что-нибудь? – Он покачал головой. Она обрадовалась: – Я так и знала! Поэтому сразу примчалась на крыльях любви!

Роман скривился, и это не ускользнуло от нее. Она примирительно улыбнулась:

– Да ладно тебе! Шуток не понимаешь, что ли? Давай я тебе для начала чай сделаю с бутербродами. Червячка заморишь. А я тем временем поставлю бульон. Курицу купила импортную, вот!

Она потрясла перед его носом курицей, упакованной в красочный целлофан. Вслед за курицей вытащила апельсины, яблоки, стала пристраивать их в холодильник, куда раньше отправила сыр и колбасу.

В общем, Лера оказалась девушкой хозяйственной. Роман смотрел на ее старания и не понимал, что же ему делать дальше.

Отправив курицу в кастрюлю с водой, Лера подошла, посмотрела пристально ему в глаза, провела ладонью по щеке. Роман дернулся, как от разряда.

– Чего ты, глупый? Я же о тебе забочусь!

– Лерка, хватит меня окучивать! У тебя муж есть законный.

– Вот балда… Просто хотела убедиться, что у тебя нет температуры. Лучше всего чувствуется, если губами лоб потрогать. Мне так мама в детстве делала. Вон, даже испарина у тебя выступила…

Роман отскочил в другой угол кухни и хмуро пробормотал:

– Ты чай обещала.

Вздохнув, она повернулась к плите:

– Будет тебе чай. Через две минуты.

– Хорошо. Я пойду в комнату. Прилягу. Нехорошо себя чувствую.


Чувствовал он себя и впрямь плохо. Но не физически, а морально. Укутавшись в плед, злился на Лерку и бестолкового Антона. Чего он за женой не следит? Неужто не видит, как она клинья бьет? Или любовь Тохе глаза застит? Или он готов прощать ей всё, лишь бы была возле него? Или просто давно махнул на нее рукой? Черт разберет этих влюбленных…