Примчалась! Спасать любимого и завоевывать! А того не понимает, что он видеть ее не может. Испарину у него заметила, обеспокоилась… Да испарина у него выступила от ужаса перед создавшейся ситуацией. Он понял, что она явилась с одной целью: соблазнить его, наконец-то затащить в постель. А потом и переехать сюда насовсем. Собственно, она никогда этого и не скрывала. Вот уж послал Бог поклонницу… Ладно, сейчас он сказался больным, разбитым, слабым. На сегодня эта сказочка звучит реалистично, допустим. А завтра что будет? И послезавтра? Что же, всю жизнь теперь быть настороже? Вот уж счастье привалило…


В комнату вошла Лера. Принесла чай и таблетки. Про бутерброды она, похоже, забыла. Ну что ж, и за чай спасибо…

– Горячий. Осторожно. Пусть остынет слегка, потом пей. Заодно аспирин примешь. Да, вот градусник, поставь. Все-таки температуру надо контролировать. Я бы посидела с тобой, но не могу: бульон закипает, надо успеть пену снять. Я потом приду, как управлюсь.

Обольстительно – как ей казалось – улыбнувшись, она ушла, а Роман стал лихорадочно думать, как избежать тесного контакта с непрошеной сиделкой. Придумал! Надо применить хитрость, известную всем школьникам.

Он сунул носик термометра в чашку с дымящимся чаем. Ртуть тут же прыгнула до предела вверх. Нет, в это никто не поверит, такой температуры у людей не бывает.

Стал потихоньку сбивать ртутный столбик. Довел до отметки в тридцать восемь градусов. Нет, многовато. Надо ближе к тридцати семи. Еще стряхнул градусник. Опа! Перелёт… Тридцать шесть и семь. Так. Снова в чай, на секунду. Опять много: тридцать восемь и три. Да что ж такое… Ладно, снова придется сбивать потихоньку.

В результате манипуляций ему удалось довести столбик ртути до приемлемого на его взгляд показателя: тридцать семь и четыре. Идеально! Сунув градусник под мышку, он притворился спящим. И очень вовремя.

В комнату зашла Лера, вместе с ней вплыл цитрусовый аромат. Роман догадался, что она принесла ему апельсины. Заботится, ухаживает… А того не понимает, что лучше всего ей бы сейчас убраться подобру-поздорову из квартиры. А также из его жизни. Раз и навсегда.

Он не открывал глаза, поэтому Лера, поставив тарелку с нарезанными апельсинами в изголовье дивана, тихонько вытащила градусник, рассмотрела шкалу, досадливо цокнула языком. А потом тихонько ушла из комнаты. Видимо, доваривать бульон.

Удивительно, но Роман снова задремал. Снилось ему, что Марина трогает лоб, меняет компресс. Проснулся от прикосновений. На краешке дивана сидела Лера и нежно гладила его по щеке. Он поморгал, силясь понять, что происходит.

– Лер? Ты как здесь? Почему?…

– Слушай, ты и правда не в порядке. Ничего не помнишь? Я пришла, потому что ты болен. Бульон сварила. Хочешь, принесу?

Он покачал головой:

– Ничего не хочу. Совсем.

– Ромчик, давай врача вызовем? У тебя температура высокая.

– Какая именно?

– Тридцать семь и четыре, – продемонстрировала она ему градусник.

Он хмыкнул:

– Какого еще врача? С такой температурой вызов не примут. Кашля у меня нет, и вообще ничего страшного нет. Просто мне отлежаться надо, отоспаться. Сил набраться. Я обещал Антохе, что завтра буду как штык.

Лера разочарованно вздохнула. Похоже, он и правда приболел. Спит все время… В общем, ни о какой романтике даже речи быть не может. А раз так – чего сидеть?

Она встала:

– В общем, так. Бульон я выключила, он на плите, еще горячий. Курица внутри. Остальные продукты – в холодильнике. Захочешь есть – всё к твоим услугам.

Она очень быстро, почти молниеносно, собралась и ушла. Совсем как он утром – от Марины.

Марина… Чёрт! Неужели всё это было только сегодня утром? Нет, не думать об этом, не думать! А то и впрямь свихнуться можно… О работе можно думать, о приставучей Лерке, да хоть о Карле Марксе! Только не о Марине. И не о собственном скотском поведении.


Освободившись от чужой жены, а заодно – от необходимости играть роль больного, Роман пошел на кухню. Действительно, пора бы и поесть, а то уже почти вечер, а у него с утра не было во рту и маковой росинки. Так, посмотрим, что здесь приготовила такая любящая и отзывчивая Лера…

Открыв кастрюлю, он критически осмотрел содержимое. Бульон получился мутноватый, видимо, Лерка не успела вовремя снять пену. Пахнет противно как-то… Не то чтобы противно, а просто неаппетитно. Но делать нечего, это сейчас – единственная еда, годная к употреблению. Потому что лезть в холодильник, изучать его содержимое, разворачивать пакеты, придумывать и готовить что-то вроде омлета с колбасой Роману совсем не хотелось.

Он отломил ножку от курицы. Вот дуреха Лерка! Даже не догадалась порезать тушку хотя бы на четвертинки. Так целиком и сунула в кастрюлю. Хорошо, что импортные куры продаются уже выпотрошенными, полностью готовыми к употреблению. Она бы от большого ума вполне могла сунуть в кастрюлю курицу со всеми потрохами и даже с когтями. С нее станется…

Налил в чашку дымящийся бульон. Подвинул тарелку с куриной ногой. Нуте-с, приступим к трапезе…

Курица показалась ему невкусной, пресной, а бульон и вовсе вызывал отвращение: противная жидкость без вкуса, без цвета, без запаха. Он попробовал посолить и поперчить его. В итоге получилось еще хуже: та же гадость, только посолонее, еще и в горле дерет от перца.

Лерка что же, такой вот гадостью и мужа кормит? Бедный Антоха! Мама не научила девочку, что в бульон кладут лук, морковку, лаврушку-петрушку разную. Да еще и куры эти искусственные… Из них, пожалуй, ничего путного и не приготовишь…

Отставив в сторону несъедобную курицу и неаппетитное пойло, он смотрел в окно и с грустью вспоминал вкуснейший бульон Марины, сваренный из настоящей деревенской курочки, со специями и луковой шелухой для золотистого цвета.

Да что же это такое?! Марина просто из головы не выходит! Прямо зациклился… А с другой стороны – ничего удивительного. Так погано на душе у него давно не было. А такого ужаса, как утром, он не переживал вообще никогда. Стоп… Это что, было сегодня утром? Только сегодня? Даже не верится. Кажется, что целая жизнь прошла. Или это ему так хочется? Чтобы случилось это давным-давно, целую жизнь назад, и лучше бы – не с ним.

Может, попробовать убедить себя, что это и в самом деле было не с ним? А что, это мысль… Ведь он находился в пограничном состоянии, перепутал сон с явью, то есть в тот момент это был как бы даже и не совсем он. То есть, конечно, он, Роман Полынин, но не настоящий, живой, мыслящий, а – киношный. Ну такой вот персонаж, которого он просто играл. К тому же и сон был такой яркий, как хороший фильм.

Нет, ну до чего же всё было реально в том сне, до чего же здорово! А что, если ему удалось заглянуть в свое будущее? Такое может быть? Говорят, бывает… Вещий сон, сон в руку, как там еще это называется? Может, надо было не бежать трусливо с места преступления, а подождать, пока Марина придет в себя, поговорить с ней, объяснить так, чтобы она поняла и поверила?

Но тогда бы ему пришлось задержаться еще на день, а то и на два. Да Антон за это время успел бы его похоронить и панихиду заказать! Нет, нельзя было оставаться.

Может, поехать к ней завтра, объясниться? Нет, завтра не получится, на работе – завал, его ждут, он обещал быть. Значит, послезавтра?

А что, это мысль! Приехать снова к Марине, упасть в ноги, каяться, объясняться в любви, просить руки… А она его снова выгонит! И как он будет при этом выглядеть? То-то же… Дураком выглядеть никому не хочется. Вдруг его приезд разозлит ее? Настолько разозлит, что она подаст заявление об изнасиловании? Еще этого ему не хватало!

Да что за смрад такой вокруг? Ах, это он забыл накрыть кастрюлю крышкой. Правду, видать, пишут, что этих скороспелых кур и кормят ерундой всякой типа комбикорма из рыбьих костей, и потом, перед продажей, выдерживают в хлорном растворе – для белизны и красоты. Ну да, в пакете она смотрелась вполне привлекательно, а вот есть эту дрянь невозможно.

Совсем как Лерка: с виду – красавица, а на самом деле – ерунда полная.

Вот Марина – наоборот: с виду – ничего особенного, а на самом деле – золотой человек!

Опять Марина… Да что ж такое! Так и будет жить в его голове? А ему что делать в таком случае? До бесконечности извиняться перед ней мысленно? Или в самом деле поехать – и… И что?

Действительно, – что? Чтобы смыть и с нее, и себя этот грех и позор, он, как честный человек, должен, наверное, на ней жениться. Но он к такому шагу не готов. К тому же Марину, с ее сложной биографией, практически бездомную, не одобрят ни родители, ни друзья, ни общество в целом. Антоха разве что обрадуется. И то – не за друга, а за бывшую соседку.

Права была Марина, когда говорила, что с ее биографией лучше на люди не высовываться. Она так и будет в глазах людей бывшей поломойкой, бастардом, внебрачной дочерью алкоголички, прижитой неизвестно от кого. Уж этого ей никто не забудет, сто раз припомнят! Хоть и нет в этом ее вины, но люди же злые по природе, отыграются на ней, беззащитной.

Почему беззащитной? Если он будет ее мужем, то будет защищать жену от всех нападок, как и положено хорошему мужу!

Ага, защищать… А оно ему надо?

Да и самой Марине, похоже, не нужен он в качестве мужа. Сейчас он для нее – обидчик, главный враг. Собственно, это так и есть. А зачем выходить замуж за врага и обидчика? Никакого смысла нет. Разве что – мстить ему всю жизнь. Но Маринка не такой человек, из нее такая же мстительница, как из Романа – балерина. Скорее всего, она его просто на порог не пустит.

Роман представил себе красочную картину: он заявляется в ветхую лачужку с шикарным букетом и помолвочным кольцом. Уже смешно. А Марина, вместо того чтобы застенчиво улыбнуться и упасть в обморок от счастья, бьет его веником по голове. Вот это будет номер!

Да, замуж она пока что точно не собирается, а уж за Ромку – тем более. Да и лет-то ей сколько? Господи, девятнадцать всего, подросток еще! К тому же у нее сейчас вокальная карьера пошла в гору. Может, и правда, ее ждут лучшие концертные площадки? Похоже, что к тому всё идёт. Кассеты же расходятся на ура! А теперь её импресарио ищет для неё настоящих продюсеров, серьезных. Может, и найдет. Как там его зовут? Мишель. Имя дурацкое… Но парень, похоже, свое дело знает неплохо. Раскрутил девчонку на ровном месте. И собирается раскручивать дальше. Ну, Бог им в помощь! Чего ему, Ромке, у творческих людей под ногами путаться? Пусть Маринка выходит замуж за своего импресарио. В артистической среде это как раз принято. Чтобы все доходы – в семью.