− Девчонки! Старайтесь завтра.

− Да чё стараться, − сказала Варя. − Мы по-любасу вторые. Они же сильнее.

− А вдруг выиграем? − спросила Настя.

Марина не могла понять, к чему Настя клонит. На дуру она не похожа, ясно же, что завтра местные выиграют, та, третья, команда откололась, а местные самые сильные, и никакая Кристина их не спасёт.

− Не выиграем, − откликнулась Соня.

− А ты вообще заткнись, − сказала Настя.

«Понятно, − подумала Марина. – Настя бесится, что мелкая играет лучше её, вот и провоцирует. Хитрая».

Соня встала из-за стола, пошла и легла в кровать.

− Девочки! Я что-то спать совсем не хочу. Пойдём телек смотреть, а то сегодня ещё не смотрели, – предложила Настя.

− Не, я спать, − зевнула Варя и легла.

− А ты, Марин? – Настя в упор смотрела на Марину.

− Ну пошли, − Марина тоже хотела лечь, но перечить Насте она не смела: Марина же опять пятнадцать минут говорила по Настиному телефону.

− Там ужастик.

Марина с Настей сели на Сонину кровать. Фильм увлёк. И секс, и ужасы – супер. Они сдвинули Соню к стене, и даже чуть-чуть прилегли на неё. Соня сопротивлялась, молча пинала их в ответ. Марина вспомнила разговор на трибунах. Ей стало страшно: вдруг Соня побежит жаловаться Елене Валерьевне…

− Всё. Я спать хочу. Страшно: глаза выкалывают, руки отрубают.., − сказала.

− А я до конца досмотрю, − настаивала Настя

Но тут вошла Елена Валерьевна.

Марина дёрнулась: ну всё – сейчас Соня пожалуется точно!

− Девчонки! Владу не видели? – озабоченно спросила Елена Валерьевна.

− Нет, − сказала Марина, выключила телевизор и пошла к своей кровати.

Настя испуганно замерла: она же после отбоя не в своём номере. Сейчас Елена Валерьевна прибьёт.

Елена Валерьевна прошла во вторую комнату:

− Точно Влада не у вас?

− Нет.

Елена Валерьевна заглянула почему-то под все кровати, вышла на балкон, и тут только заметила Настю:

– Ты что это?

Настя убежала, Елена Валерьевна тоже быстро вышла из номера, в коридоре крикнув напоследок:

− Любушкина! Попробуй только телевизор сейчас включить.

Чёрт! Как это обидно: включила Настя, а гонят на неё, на Марину.

Через пятнадцать минут пришла Афонина, села на кровать к Марине, стала нервно теребить в руках полотенце:

− Влады нет, и Гены. Тренер его звонил.

− Да знаем, − отозвалась Соня.

− Да найдутся, − сказала Марина.

− Это всё из-за тебя, − встала с кровати Афонина. – Если бы он с тобой не заигрывал, то сейчас все бы спали спокойно. А он заигрывал с тобой, чтобы Владку заманить.

− Да мне плевать, − жёстко сказала Марина. – У меня в школе парень есть. И симпотный, не то, что этот Гена.

Она вдруг услышала, как Варя хихикнула, и это было ужасно обидно: наверное, Варя считала Гену идеалом красоты, а в то, что у Марины парень в школе, не верила. На самом деле так и было. Гена лучше Кисы по внешности, но он и старше, и спортсмен. Но Киса тоже ничего. Марине захотелось врезать Варе. Но это никак нельзя при Афониной.

– У нас игры завтра, а Влада неизвестно где, – переживала Афонина. – Господи-господи! − и вдруг сменила тему: – Ты, Лапша, слышь, к Соне не лезь.

− Я не лезу.

− А откуда у неё на ногах синяки такие?

− Да это мы случайно… – замялась Марина.

– Что случайно?

– Это на тренировочных играх…

– Гонишь! Мы доказать-то ничего не можем, но все подозреваем, что ты Соню лупила. Сонь! – Афонина откинула с Сони покрывало. – Не бойся! Скажи!

− Аня! – ответила Соня, всхлипывая. − Они меня всё время терроризируют. И сейчас с Настей из девятьсот седьмого к самой стене отпихнули. Они всегда так.

− Не волнуйся, Сонь. − сказала Афонина. − Отдыхай, Сонь. У тебя хорошая игра была сегодня. Это что у вас печенье? – Афонина подошла, взяла со столика еду, тут же захрустела, высосала кипяток из чайника. – О! Узнаю Настину кормёжку. Она нас тоже сначала прикармливала. Потом мы её послали. Она не командный игрок, дурра. И ты, Лапша, дура. Поэтому Соню и гасишь, чувствуешь, что она сильнее. Я за пять лет на гандболе таких как ты перевидала… − почему-то с издёвкой сказала Афонина, загребла ещё печенья и вышла. Варя размеренно сипела в ответ. Она спала, ей ни до чего не было дела.

Марина лежала и кусала губы, слёзы стекали от уголков глаз по щекам, по виску, на подушку, изрядно уже грязную наволочку. Лицу стало холодно: Марина почувствовала, что вся дрожит. Она накрылась ещё и покрывалом, стала ждать, когда согреется… Она терзалась, сердце ныло: значит, Гена использовал её! А как зло он ей говорил на трибунах, как унижал при всех, как плюнул её под ноги. Ну, ничего, никто, ни Соня, ни Афонина, ни Настя, ни тем более спяще-храпящая Варя, не заметили, что она расстроилась. Надо не показывать виду. Марина вспомнила Кису. Ей захотелось обнять его, захотелось быть с ним. «Почему, − кляла себя Марина. – Почему я так к нему относилась?!» Гасилкин такой подлый, его парни зовут здесь Газ. Гасилкин как этот смог – то приходит, а то пропадает. Киса в сто раз лучше Генки. Потом Марина подумала, что как хорошо, что через три дня домой. Суббота, воскресение, понедельник. Вторник – уже дома. Но надо пережить ещё эти три дня. И Афонина угрожает. Как она зло с Мариной! Это всё зависть. Марина-то почти капитан! И игру они выиграли! Афонина же как вратарь теперь – пшик, бегает крайней. Послышалась возня и шаги. Марина обернулась – Соня встала. Неужели она тоже не спала и слышала её, Маринины, сморкания и редкие всхлипы?!

− Ты чего? – Марина поспешно вытерла о подушку лицо.

− Холодно. Разве не чувствуешь. Хотела балкон закрыть.

− Ах, балкон, − Марина вскочила, бросилась на Соню. – Я тебе сейчас закрою балкон, так закрою. Ты у меня на балконе ночевать будешь, под балконом. Соня отскочила, шарахнулась, легла в кровать сказала:

− Ты псих?

− Кто тебе разрешил подходить сюда? Кто вообще? Елена Валерьевна предупреждала тебя! Сейчас пойду и настучу как ты тогда на нас.

– Елене Валерьевне не до тебя сейчас. Твой Генка увёл же Владу, – сказала Соня. – А ты на мне злость срываешь, Лапша…

− Да заткнитесь вы, девки, − пробормотала Варя. Зашевелилась, встала, поёжилась:

− Холодно-то как.

Варя пошла, как лунатик закрыла балкон, босиком пошлёпала в туалет.

Глава пятнадцатая. Дыма больше нет

С утра стало «морозно». Марина тряслась у гостиницы в своих шортах и майке, но не идти же переодеваться. Вышла Настя из двести седьмого, объявила:

– Остальные дрыхнут.

Елены Валерьевны не было. И старших.

− Точно! Какая зарядка, − сказала Варя. – Влада пропала. Тренерам сейчас не до зарядки.

− Подождём ещё пять минут, − сказала Марина.

И стали ждать. Из-за угла гостиницы появились Влада и Госилкин.

− О! Лапша! – сказал он. – Вермишелина, ты моя.

Он обнимал Владу, видно было, что они счастливы, и что они очень красивы.

− Я фигею, − пробасила Варя.

Соня тоже таращилась на Владу и Гену во все глаза – благо, видимость стала просто отличная.

− Вас ищут с ночи! – объявила Настя.

− Да знаем, − в нос протянула Влада и резко застегнула олимпийку, как будто злилась, что её счастью кто-то мешает. Потом пристально посмотрела на Марину и сказала: − Мы с зарядки, дурочка. А ты что подумала?

− Да. Все ваши на карьере! − рассмеялся Гена. И Марина с удивлением заметила, что зубы у него жёлтые и мелкие.

− Пошли, девочки, на карьер, − сказала Марина. Она только не могла понять одного: почему Елена Валерьевна не зашла за ними?

Но на карьере никого не было.

− Я так и знала, что прикололись, − усмехнулась Настя. Усмешка у неё была противная, какая-то сытая, пренебрежительная. Настя так постоянно усмехалась. Даже, когда шли навстречу незнакомые люди, прохожие. Настя как будто хотела сказать: что за отродье, и бывают же такие, небо коптят.

Марина накрыла завтрак впритык – девчонки уже заходили. Садиться за стол с Соней и Варей марина не стала, вернулась в номер. Тут и села пить чай, чтобы побыть в одиночестве. Вчера Настя оставила целый съедобный клад: вкусный чай в пакетиках, и кофе, и сливки в маленьких порционных формочках.

После поплелись на поле, на трибуны. Елены Валерьевны и тут не было. Девчонки сказали, она и с утра в буфете не появилась… Показалось солнце, стало припекать, Марина сняла олимпийку повязала её на поясе и решила пробежаться к карьеру, размяться.

Она стояла в кроссовках, увязших в песке, одна на пляже. Редкие мужики с металлоискателями бродили то там – то здесь. Они все как слепцы, которые вдруг прозрели, − подумалось Марине, – ищут монетки и драгоценности. А я открываю заново для себя детали, пейзажи, пространство… Сейчас набежит народ, холодно, но солнце припекает. И всё-таки: каким лживым оказался Гасилкин. Одни и те же люди вокруг тебя, но то радостно на душе, то жить не хочется. Марина почувствовала, что её отпускает. Она как Юлька, выбирается из своего домика, в который её вогнала новость о Владе и Генке. Марина вздохнула полной грудью, как Елена Валерьевна. Она здесь уже две недели, а вроде как − новое место! Далёкий противоположный берег без дымки, сосны, палатки между деревьями, дальше карьер уходил вправо – там был как бы второй водоём, что-то вроде огромного лягушатника, там уже плескаются дети, в кругах, в нарукавниках – там на воде было ярко и пёстро. Марина посмотрела на небо. Небо тоже новое, удивительное, такого Марина нигде не видела: с одной стороны − тёплое голубое небо и пушистые облака, с другой стороны – белое с тонкими холодными длинными, как старый потрескавшийся жгут, облаками. На фоне этого белого – какие-то серые облака, не пушистые и не тянущиеся долго-долго, какие-то больные облака, облака-мутанты. Это был дым, он убегал, он уходил, дым серый, он намного ниже, чем облака. Голубое наступало − серое отодвигалось. Марина села на песок, стала выбирать из песка камешки и кидать, они не долетали до воды.