Рахиль Гуревич - Сухопутная улитка

− Чуешь, Маринк. Дымки нет, − послышался голос.

Марина не сразу сообразила, что это к ней обращаются, её зовут. Она вздрогнула, обернулась, вскочила на ноги: Даша и Полина.

− Маринк! Ты чё плачешь? – Даша испуганно смотрела на Марину Даша, продолжая бежать на одном месте.

− Да ты чё? Из-за Гасилкина? – спросила Полина. Марина вдруг увидела, что у Полины тонкий аристократический нос, а у Даши скуластое как я якутки лицо – Марина впервые за две недели пристально смотрела на этих девчонок, подруг Маши…

− Нет девчонки, − Марина вытерла глаза рукой. – Просто я уже думала, что дым никогда не уйдёт.

− Ой, − остановилась Даша, и хвост её собранный на затылке, перестал надрывно скакать из стороны в сторону: − Я тоже думала, что кирдык всем нам, просто не говорила.

− Ужас, – кивнула и Полина.—По телеку сегодня в буфете говорили, что из Москвы все чиновники сбежали. Бросили людей. Там жертвы страшные, куча людей задохнулись.

− У мамы подруга умерла, ещё перед тем как мы сюда приехали, и у бабушки подруга умерла, − и Марина разревелась как рёвушка.

− Любушкина, − разнёсся по карьёру истошный крик.

− О! Елена Валерьевна! – опомнилась Даша. – Погнали.

Елена Валерьевна стояла у сосен, из-за её спины всё шли и шли люди, заполняя, заполоняя пляж.

− Ну вы даёте! − сказала Елена Валерьевна заспанным не своим хмурым голосом, под глазами у неё были синяки.

− Мы размяться, Елена Валерьевна, − сказала Полина.

− Значит, сейчас старшие играют, а потом опять мы с местными. Финал. Собрались! Слышишь, Любушкина, я к тебе обращаюсь?! Ты что: ревела?

− У неё у мамы подруга в Москве умерла, задохнулась, − сочувствующе сказала Даша.

− А-ааа, ну крепись Любушкина. У меня папа весной от инфаркта скоропостижно. Э-эх, девчонки, – вздохнула Елена Валерьевна. − Занимайтесь спортом, спорт молодит. И поменьше мужскому полу доверяйте, − тренер как-то странно посмотрела на Марину: неужели она всё поняла про неё.

Пока разминалась, Марина смотрела игру, как в пух и прах разгромили старшие областную команду. Влада была в ударе, она обыгрывала даже двухметровую гигантшу у соперников, да и Вику обыгрывала по мячам. Марина не могла оторваться от захватывающей игры, тянула и тянула бедро, поставив вторую ногу на каменную приступочку, пока Варя не сказала:

− Марин! Ты чего? Пошли уже с мячиком разминаться.

Марина совсем не запомнила, как играли. Она играла как автомат – когда надо, бросала, давала пас, защищала ворота, мешала противнику. В тайм-аутах Елена Валерьевна что-то говорила, Марина слышала слова, а значение до неё не доходило. После второго тайма Марина увидела цифры – пластиковые перекидные карточки на судейском столе: 10-25. Плохо, − только и подумала Марина. В буфет она опять не пошла. Тем более, что будет только их команда, сами себе накроют. И буфетчица другая. Любовь Васильевна сегодня передаёт смену. Марина решила выйти из гостиницы, прогуляться – всё-таки на душе было ужасно тяжело. И так обидно: ещё Гасилкин этот противный с утра прикололся над ними, что Елена Валерьевна на зарядке.

За клумбами начиналась лестница от гостиницы вниз. К шоссе, к автовокзалу, от которого ночью, освещая путь фонариком, торопились они с мамой. Мама охала от тяжести чемодана… Как это было давно! Как же хорошо, когда нет дымки!

Марина опустила голову. Боже! На груди медаль. Она же сняла медаль. А грамота? Куда делась грамота? Марина не помнит, куда её положила.

Она вошла в кафе. Девчонки сидели, ели, уже допивали компот.

− Мариночка – подошла Любовь Васильевна. – Я уж переживать стала. Бульон твой, грудки. А я побежала. Пока Мариночка. Спасибо тебе за помощь!

− Вам спасибо Любовь Васильевна.

Марина услышала за столом надсадное хихиканье: Настя, Варя, а может Соня? − и вдруг почувствовала, что дико хочет есть.

− Чё с медалью как пионерка? – за стойкой стояла полная похожая на тарелку супа-рассольника, тётка, загорелая до черноты и с голубыми ресницами.

− Забыла снять. – Марина сняла медаль, сунула её в карман шорт.

− Мы пойдём, Марин, − сказала Даша.

− Угу. Я сейчас поем и приду.

Настя почему-то не уходила, сидела, с вызовом, беспардонно, пялилась на Марину и жевала самую дорогую шоколадку. Но Марине было теперь всё равно. Она выпила бульон, съела две грудки, запила киселём и вышла, придерживая карман, чтобы медаль не выскочила.

Номер был закрыт. Девчонок не было. Даже Сони. Из девятьсот седьмого номера слышался смех. Все в другом номере. Она одна. О господи! Она же забыла ключи на ресепшене. Марина потащилась обратно вниз, в маленький лифт садится не стала, она уже третий день в него не садилась.

«22.08.2010 Папа! Сегодня королевская ночь! И этим всё сказано. Чемоданы собраны. Лидия Васильевна, буфетчица, уехала в отпуск. Бред какой-то. Старшие девочки выиграли у всех, хотя играли в меньшинстве. Турнир мальчишек я не видела. Они местным, кажется, проиграли, но там у ребят семь команд было. Играли на футбольном поле. Там кочки. Местные-то привыкшие… Ну в общем, старшие мальчики из нашей спортшколы тоже вторые, как и мы. Я жутко устала. Хочу отдохнуть дома. Пока, папа. Отдохну и с новыми силами в сентябре – на гандбол».

Вернулась она домой совсем опустошённая. Девчонки все сдружились в автобусе. Варя обнимала Дашу, та смеялась. Голова у неё, по всей видимости перестала болеть, ноги и руки тоже − Даша больше не жаловалась на боли – Елена Валерьевна утверждала, что это из-за воды, что надо Даше чаще плавать… Афонина и Поля тоже сидели довольные сзади, за ними − Вика с Владой. Настя с Мариной сидели через два ряда впереди. Настя была мрачная – родители отказались ехать за ней, сказали, что будут встречать автобус в городе.

Марине не хотелось разговаривать с Настей. Марина еле дожила эти последние часы… Этот последний день

В последнюю ночь они с Настей решили намазать Соню.

− Ты что? – говорила Настя, счастливая, что завтра уезжать. – Всегда в королевскую ночь мажут.

− Ещё мне рассказывали, что автографы надо в шкафу оставлять. Давай напишем что-нибудь, − предложила Варя. Она тоже была счастлива, что смог закончился и что она сильно похудела.

Марина сказала:

− Давайте.

Они крадучись, чтобы не разбудить Соню, прошли в коридор, включили ночной тусклый свет. Соня так устала после мероприятия в холле, где Елена Валерьевна хвалила её больше всех и подарила игрушку – пятнистую собачку, что пришла и сразу легла, счастливая, с этой самой маленькой       плюшевой собачкой под боком, и вырубилась… Тут же на кровати, в ногах Сони, лежали её вещи, валялся на полу несобранный чемодан. Настя протянула Марине маркер:

− Ну чё: напишем «Гостиница «Салют» – капут»?

− Отлично! – сказала Варя.

− А я напишу : «Салют – а я не тут» − сказала Марина.

− Тоже класс! – восхитилась Варя.

− Ну так, Варвара, мы ж в гимназиях, это тебе не пирожки с капустой на печке жрать.

Варя насупилась:

− Я тут похудела, я пирожки больше не буду есть.

Марина отметила: Настя – спец по задеванию за самое болезненное, живое. Это по всей видимости был единственный её талант. Что называется нервы попортить – это Настя мастак.

− Давай, Варвара, пиши.

− Не хочу, − пробубнила Варя.

− Ну и не надо, − отозвалась Марина.

Марина скинула все Сонины вещи с полки на пол: футболки, носки, какие-то пакеты со свитерочками.

Настя прыснула:

− На северный полюс, что ли, её собирали?

Написали, всё, что хотели. И про «капут», и про «я не тут». Вернулись в комнату, пошушукались:

− Варвара! Мазать тебе.

− Ага. Как раз паста нагрелась.

Соня безмятежно спасала. Вообще не проснулась, когда Варя мазала её.

− Зачем собачку-то мажешь? – шептала Настя. – Мажь простынь, тогда всё угваздается…

Марина вскоре заснула. Разбудил её с утра голос:

− Вставай! Зарядка!

Это Варя была. Она подмигивала Марине, дёргала плечами. Соня была в ванной. Она умывалась и всхлипывала.

− Ты чего? – зашла Марина.

Соня не ответила. Она вытерлась полотенцем.

Варя захихикала: Соня выпустила полотенце из рук – полотенце всё было в пасте. Соня разрыдалась.

− Все! На зарядку! – в номер постучала Афонина.

На улице не было только Елены Валерьевны. Марина испугалась: Соня, наверное, жалуется? Но вот вышла Елена Валерьевна:

− Все на месте?

− Вроде все.

− Мелкой нет, − сказала Влада.

− Ты бы уж молчала, − одёрнула Елена Валерьевна Владу. – Если папа твой претензии опять предъявлять начнёт, я так и скажу ему, что не могу гостиницу на ключ запереть. Если он так свою дочь воспитал…

Вышла Соня. В свитере. Это, наверное, была единственная вещь, которую они не намазали.

− Вот. Один человек нормально оделся. Холодно же, девочки. Скоро осень. Соня! Штаны отряхни! В белом в чём-то они у тебя!

«По всей видимости, − подумала Марина. – У Елены Валерьевны короткая память. Или правда, она смотрит только вперёд, не оборачивается назад, не вспоминает». Все, кроме Елены Валерьевны смотрели на Соню, на её заплаканное лицо.

Обычная зарядка. Только мальчиков – гимнастов не было ни на карьере, ни в столовой. Они уезжали рано, сразу после завтрака. Без них фойе было совсем пустое, огромное, эхо одиноко гуляло по нему.

За Соней после завтрака приехала мама. Соня, счастливая, пихала как попало вещи, которые так и лежали на полу вымазанные пастой. Соня проверила тумбочку, шкаф, прочитала надписи на своей полке:

− Вали уже! Достала! – сказала Марина. – И не забудь бельё с кровати снять. Я в твоём грязном белье копаться не собираюсь…

Двумя пальцами Соня начала снимать измазанный пастой пододеяльник, вывернула пододеяльник наизнанку.

«Умная, − подумала Марина, − чтобы паста внутри».