Рахиль Гуревич - Сухопутная улитка

− Мы тебя на балконе поселим, − улыбнулась Марина Соне во время обеда. – Да, Варь?

− Ага, − Варя улыбнулась широко, наивно.

Соня поперхнулась, закашлялась.

− Морсику ещё принести? – услужливо спросила Марина.

Соня тут же перестала кашлять, посмотрела на Марину с таким ужасным, просто диким испугом. Марине стало не по себе. На неё сейчас смотрели как на хищника, на волка, на какого-нибудь медведя. Медведи очень опасные, и бегают быстро, жертву на части разрывают – им по «биологии» рассказывали.

− На балконе? − Соня пришла в себя, вытерла салфеткой полные губы.– На балконе… только если с тобой…

Варя усмехнулась и стала таращиться на Марину: чем сейчас она ответит. А Марина промолчала. На ближайшие две недели она в номере − властитель. Соня пожалеет, что так ответила, что вообще приехала. На всю жизнь запомнят: и Сонина мама, и Сонин паршивый дед…

Марина вышла из буфета, заторопилась к лифту. В гостинице было огромное фойе. По фойе в ожидании обеда ходили и дрыгались гимнасты, мальчишки лет десяти. Они приехали вчера, ещё не освоились. Ходили каждый сам по себе, включая музыку в мобильнике на полную громкость. Получался хаос. Эта эклектика звуков реально выносила мозг.

− Как психи!

− Угу, – подобострастно отозвалась Варя.

− А ты чего за нами идёшь? – обернулась Марина, даже не увидев, а скорее почувствовав Соню. – Не смей за нами ходить.

− Я не за вами! – сказала Соня и вся как-то сжалась. – Я просто в свой номер иду. Я не за вами.

− Номер не твой, запомни. Ты на балконе по-любасу ночуешь, я серьёзно.

− Эй! – голос.

Марина делала вид, что не слышит, но конечно же она узнала голос за спиной.

− Эй! Тебе говорю, Лапша, тварь!

Марина остановилась, медленно, как можно медленнее, обернулась − пришлось, иначе не отвяжешься. Перед ней стояли две красотки из старшей команды. Влада – девушка Генки. Она до сих пор была не в духе, грустила – Марина это сразу заметила. Вика – капитан, в руках гирьки. Обе подруги блондинки, но Влада − крашеная, с мелкими чертами лицами: узким носом, тонким ртом. Вика – настоящая красотка, но подкаченная чересчур, волосы у неё натурального цвета, собраны в хвост на затылке, хвост на конце вьётся. Вика и Влада – полусредние, те, кто забивают голы, много голов. Обе одного роста, где-то 175.

− Короче, слухай сюда. Соню, мелкую, не тронь. Будешь с нами дело иметь, если тронешь.

− Я её и не трогаю, − Марина мастерски и давно уже привычно состроила наивное милое непонимающее лицо чистого ангела.

Эти старшаки как почувствовали:

− Ты ангела-то не строй из себя, − сказала капитан.

− И птицу дивную, − крашеная Влада смотрела на Марину с ненавистью. – Угу, лебёдушка?

Лебёдушка – Марина в соцсетях, аватарка у неё такая. «Чёрт, − подумала Марина. – Неужели они мою страницу нашли?! Точно нашли! Может быть, Гасилкин на меня ещё раньше внимание обратил, и эта Влада решила меня просмотреть на предмет, да боже, не знаю на какой предмет, у меня на странице ничего такого… Надо же: интересуются, угрожают – это неспроста. Значит, видят во мне сильного человека, а может, и соперницу в будущем…»

Марина обернулась: ни Вари, ни этой мелкой Сони не было. Лифт ожидали чужие люди, отдыхающие. Дрыгающиеся мальчики тоже пропали – мистика какая-то. Тут с этим дымом – другой мир. Все были – и все пропали в дымке… Или это она так долго стояла. Все ушли, а она всё стоит в прострации…

Соня раскладывала вещи на самую неудобную полку внизу шкафа, заполнила тумбочку, положила на неё журнал.

− Ой! Что это?! – Марина схватила журнал.

− Журнал отдала, − сказала Соня.

− Нет, Варь, ты видишь?

Варя кивнула подобострастно: мол, вижу, мол, я на твоей стороне.

− Бред – не наш формат, – пролистала Марина журнал о модных мультяшных героях и разорвала его. Соня, вместо того, чтобы расстроиться, сказала:

− Мне мама ещё купит. Они только вышли. Я маме сообщение пошлю, что ты мне журнал порвала, – и Соня вышла из номера.

− Сейчас рыдать будет, сто пудов, − хихикала Варя.

– Блин! Она меня ещё больше стала бесить.

Варя собрала ошмётки журнальных страниц, и они с Мариной вынесли их на помойку, – Марина показала, где эта помойка, сама к вонючим контейнерам не подходила.

− Если что, скажем, что ничего не было, никакого журнала, − сказала Марина. – А этой Соньке ещё зададим. Она у нас будет ответственная за ключи.

− Угу. Швейцар, − хихикала Варя.

Марина забежала в буфет, после помойки почувствовала, что очень хочет пить, в пять глотков осушила стакан с морсом – такого с ней ещё не случалось. Но и рвать журнал до этого ей не случалось.

− Спасибо тебе, о, Любушкина, − послышался голос Елены Валерьевны.

Марина вздрогнула. Она и не заметила, что тренер ещё тут. Значит, она всё время, пока они раскладывали вещи и обустраивалась, здесь сидела?

Буфетчица отозвалась:

− Что?

− А это я не вам, Любовь Васильевна. Это я Марине. У неё фамилия Любушкина.

− Почти тёски, – улыбнулась буфетчица и подмигнула Марине: – Ещё, Мариночка, морсику?

− Да. Спасибо, − Марина, как могла, улыбнулась. Варя стояла рядом. Морс ей никто не предложил.

– Сегодня ещё в ужин, Любушкина, подежурь, а завтра график дежурств составим, – сказала Елена Валерьевна, вставая.

− Не надо графика. Я буду помогать, − вызвалась Марина. Морс успокоил её, особенно то, что Варе его не предложили. Пусть Варя видит: Марина на особом положении: тренер её благодарит, буфетчица любит.

− Ну… Посмотрим, − усмехнулась Елена Валерьевна. Когда она улыбалась, точнее усмехалась, лицо становилась ассиметричным и это ей, на удивление, шло.

Любовь Васильевна сказала:

− Я засервирую столы, а Мариночка только порции развозить будет. Мне так даже спокойнее, Мариночка всё знает, а других девочек учить придётся.

− Да-да, спасибо, − улыбнулась Елена Валерьевна.

В буфет заходили люди.

− Через десять минут, − не пускала Любовь Васильевна. Спортсмены приехали.

− Это, что ль, спортсмены? – тыкал пальцем в Варю с Мариной психованный мужик из номера «люкс». − Все спортсменки уже в номера поднялись, думаете, я не знаю? − У носа он держал влажный платок, точь-в-точь как старухи в Москве.

− А чем вы не довольны? – поднялась Елена Валерьевна с угрозой.

− Да так, − стушевался мужчина. Перед Еленой Валерьевной все мужики терялись, Марина это давно заметила. – Угарный газ ни цвета ни запаха не имеет, – оправдывался и блеял мужик. − А так – хоть до ужина обедайте.

− Нам после города тут рай.

− А как там, кстати, в городе? – спросил псих, лелеющий свою дыхательную систему.

− Крематорий в городе, − Елена Валерьевна любила шутить в таком духе.

Псих на глазах побелел.

В комнате Марина стала собирать купальные принадлежности, пляжное полотенце долго не находилось. Варя с Соней уже вышли из номера. Варя предательски не стала ждать Марину, боялась, что все уйдут на пляж без неё.

Марина нервничала, она вспомнила: мама забрала пляжное полотенце и подстилку, на которой сидеть! А как же быть ей?! Не брать же гостиничное, позориться нельзя. Но делать нечего. Марина сорвала с перекладины чужой ничейной кровати серое вафельное полотенце с фиолетовым штампом у края . А у этой мелкой сумка пляжная, сто пудов подстилка там лежит.

Лифты были заняты, Марина понеслась вниз по лестнице. Она думала: а ведь Варя её ещё не раз предаст. Только старшаки Марину остановили, Варя смылась. Журнал пошла выкидывать, а сейчас опять с Соней улизнула – обиделась, что ли, что ей морса не предложили. Колеблется Варя, надо будет её тоже прессингнуть.

В холле, у ресепшена сидели все девчонки, ждали Елену Валерьевну.

− Ключ-то сдай, − сказала Влада с ненавистью. Сказала как приказала – как будто Марина не знает, что ключ надо сдавать. Нет! Срочно надо Соню дрессировать. Пусть она за ключ отвечает.

«9 августа

Папа! Ты не представляешь, как мне плохо и как мне жарко. У меня нет телефона. Мама позвонила на Варин телефон, не знаю, сказала ли она тебе, а мне сообщила, что умерла бабушкина подруга. У бабушки путёвка закончилась, но она не вернулась. Хорошо, что она взяла с собой сберкнижку. Ей деньги там в Кемерове сначала не хотели с книжки выдавать, но она сделала в банке запрос, и тогда, спустя сутки, ей деньги стали выдавать. Она теперь за бешеные деньги живёт в своём санатории. Зато живая. А подруга бабушки умерла. А мама еле выдержала похороны тёти Инессы. В кафе, где поминки были, сломался кондиционер. Ну вот, как-то так. Маму теперь, скорее всего, вместо тёти Инессы поставят, начальницей. Смог достал уже. И совершенно непонятно, когда эта газовая камера кончится.

У нас тут на карьере нормально, даже хорошо. Не так печёт, а девчонки обгорели. (Я – нет, я – кремом мажусь.) Солнце через дым всё равно сжигает. В буфет приходят мужики по пояс голые, и женщины в топах и лифчиках. Жара. Ходят в купальниках от карьера до гостиницы, и даже некоторые на площади перед гостиницей сидят в купальниках. На бошках у многих – мокрые полотенца как чалмы, и с них как с кондиционеров капает».

На карьере можно поранить ногу о ракушки. Их много на дне. Их много и в песке вперемешку с окурками. Хоть бы Вика с Владой поранили, − мечтает Марина. Но они, гадины, всё знают про эти острые края. Они сюда шесть лет ездят. Вика обо всём предупреждает: и о ракушках, и о том, что, на пляже надо полотенца на плечи накидывать. Настоящий капитан. Варя с Сонькой аккуратно ходят по дну. Соня нашла шикарную улитку, такую крупную. Она положила её на ладонь. Варя смеётся: ей малюсенькая улиточка попалась. Марина подошла к ним. Надо же говорить, общаться, не замыкаться, и никого не бояться. Тем более тема разговора − улитки.