Я мечтаю переехать в Италию с того самого дня, как мы с Виктором поженились. Увы, он категорически против. Бизнес в России. А значит, мы должны жить здесь.

В июне мы с Габриэллой решили открыть салон итальянских свадебных и вечерних платьев в России. У меня на счету лежали сбережения, которые накопились за три года работы магазинчика в Волгограде, и я планировала вложить их в новый бизнес. Все шло чудесно, пока о наших планах не услышал Виктор.  Как будто по городу прокатилась взрывная волна. Казалось, у бизнес-центра снесет черную крышу…

— …Уложила котенка, а сама пошла ужинать.

Приходит назад, – что такое? — продолжает мягко вещать Виктор. —

Хвостик – на подушке, На простынке – ушки. Разве так спят?!

Тася звонко хохочет. Муж улыбается. Гладит ее по головке и продолжает читать.

— Ни перинки,

Ни простынки,

Ни подушки

Не видать,

А усатый, Полосатый

Перебрался под кровать.

Разве так спят? Вот какой глупый котенок!

Дочка хватается за животик маленькими ручками и захлебывается наивным детским смехом.

Витя смеется вместе с ней. Она хватает его за уши, виснет на крепкой шее, а он усыпает поцелуями ее маленькие щечки. Само обаяние. Идеальный отец. Даже не скажешь, что внутри живет жестокий монстр, способный в один миг превратить твою жизнь в кошмар.

Воспоминания о нашем недавнем конфликте рвутся наружу, и я тихо отхожу от детской. Сутки назад мы пошли на мировую, но головешки на пепелище нашего поля боя тлеют до сих пор. Все еще не могу поверить, что осталась рядом с ним. В сердце покалывает горький осадок, который ничем не сгладить.

«Моя жена не будет заниматься бизнесом! Никогда!» — вот и все его слова в ответ на наше с Габриэллой предложение.

«Что за средневековые правила?! — взорвалась я. — Я собираюсь вкладывать свои личные сбережения, которые накопились на счету за три года от нашего с Ульяной магазина в Волгограде! Я не твоя собственность, чтобы распоряжаться моей жизнью!»

«Ты моя жена! Этого достаточно!»

Мы поссорились. Он давил на меня своей категоричностью, никак не желая дать мне свободу в материальном вопросе.

Я плакала. До нашей с Габирэллой идеи создать салон я и не представляла, насколько деспотичным и жестоким может быть мой муж. Если ты с ним не согласна, он сделает все для того, чтобы подавить бунт на корню. О, сколько гадких слов было сказано в мой адрес! Виктор припомнил мне все. И мою маму, и тюрьму, из которой он вытащил меня практически на себе… Есть вещи, которые невозможно принять. Принять того Виктора я не смогла. Выход был один – уйти от него.

И я собрала вещи, твердо намереваясь уехать с Тасей к бабушке в Волгоград. Святая наивность! Я только разозлила его еще сильнее. До самой глубокой ночи мы орали, швырялись вещами, а наш бедный ребенок забился в кроватку и заснул сам. Я охрипла, у меня закончились слезы, но решимость уехать к бабушке никуда не делась. Тогда Виктор поступил именно так, как предсказывала моя мама. Он просто запер меня наверху, лишив возможности выйти из его огромной квартиры.

Я побила всю посуду в столовой, весь дорогой хрусталь в его музейной гостиной, а потом заперлась от него на все имеющиеся замки в самой дальней гостевой комнате. Я отказывалась делить с ним спальню и разговаривать.

На это он ответил исчерпывающей взаимностью. Отключил в квартире интернет и мобильную связь, окончательно лишив меня возможности пополнять счет и общаться с другими людьми. А потом вел себя так, будто меня не существует. Вместо привычной любви я получила порцию ледяного презрения. Так он мстил мне за то, что я хотела от него уйти.

Понятия Нас, как будто больше не существовало. Была я, был он, и была Тася, которую мы оба задаривали вниманием.

Не знаю, что там произошло у них с Габриэллой, но спустя неделю взаимного молчания и моего заключения в квартире Виктор первым сделал шаг навстречу.  

Он вернулся слишком поздно. Когда он вошел в гостиную, от него разило спиртным.

Я смотрела по телевизору какой-то русский сериал (телевидение – все, что осталось в доме на тот момент, его Виктор не ликвидировал), и жутко испугалась, что не успела спрятаться до его прихода.

Он мрачно взглянул на меня и швырнул на стол договор аренды в двух экземплярах.

— Даю тебе двадцать минут на ознакомление с документом. Как подпишешь, вернешься в нашу общую спальню.

Я изумленно взглянула на него. Мной овладели смятение и страх. Он очень редко пил, а если это происходило, лучше ему было не перечить.

Голубые глаза метали молнии, искрили, и я не решилась задавать вопросы. Моему мужу было достаточно взгляда, чтобы выбить у окружающих почву из-под ног. Я не была исключением. С его поддержкой я расцветала. А стоило ему лишить меня своего обожания, и я потерялась.

Спустя три года брака я уже хорошо понимала, с кем живу. Виктор любил меня и дочь, но он был именно тем монстром, которого в пьяной агонии рисовала моя мать. Увы, я любила монстра. Может, именно поэтому позволила ему запереть меня на неделю и не отпустить к бабушке.

Он вышел из гостиной, а я, хлопая стеклянными глазами, смотрела на договор аренды помещения. В тот миг мне уже не хотелось никакого салона на двоих с Габриэллой. Все, чего я хотела на самом деле – это спрятаться в гостевой комнате, накрыться с головой одеялом и никогда не видеть колючего взгляда своего мужа.

Я не притронулась к договорам. Просто встала и пошла в спальню. Как будто меня кто-то толкал в спину! Никто не толкал, но его слова о спальне… видимо, я сильно задела его тем, что перестала делить с ним постель. Может, поэтому он и пришел домой так поздно и навеселе. Гордыня, овладевшая мной, дала трещину.

Глава 12. Таша

В спальне царил полумрак. Виктор сидел на краю огромной кровати, расстегивая рубашку. Пиджак был небрежно брошен на стул.

Может, мне и стоило спросить, где его носило до полуночи, но у меня не хватило смелости.

Не знаю, почему я вошла. Просто стояла у края кровати, куталась в черный шелковый пеньюар и не решалась двигаться дальше.

Он поднял на меня тяжелый взгляд. Некоторое время испытующе рассматривал.

— Так быстро все прочитала?

— Я не читала.

— Разве можно подписывать бумаги, не читая? — криво ухмыльнулся он.

— Я не подписывала.

— А что случилось?

— Ничего. Просто не буду подписывать, и все.

— То есть, ты почти разрушила нашу семью, а в итоге оказывается, что салон был тебе ни к чему?

Горько усмехнувшись, я покачала головой.

— Ты приложил к разрушению намного больше усилий.

Нет, я зря пришла. Ничего не изменилось. Он так и не понял, что его отношение ко мне неприемлемо.

Развернулась, и уже сделала шаг к выходу, как вдруг Виктор резко подался вперед и схватил меня за руку. Безумная ярость, которую он подавлял несколько дней, внезапно выплеснулась наружу, а я не успела запереться в гостевой комнате.

— Сколько еще ты будешь испытывать меня на прочность?! — швырнув меня на постель, заорал он. — Для чего был этот десятидневный спектакль, если ты даже не удосужилась почитать договор об аренде помещения?!

От страха я, будто онемела. Он нависал надо мной, больно вдавливал мои запястья в кровать, а я даже не могла дышать. Мне казалось – еще немного, и он сломает мне кости.

Поймав безотчетный страх в моих глазах, он отступил. Грубо толкнул в подушки и отодвинулся в сторону.

Как ни в чем не бывало, принялся раздеваться дальше. Снял рубашку, достал из шкафа плечики и аккуратно повесил пиджак и брюки.

Потом закрылся в ванной комнате, даже не взглянув в мою сторону. Как будто меня и не было в спальне.

Нет, я не убежала в гостевую комнату. Уткнувшись в подушки, я горько плакала. Он напугал меня, и за это я его ненавидела. Но почему-то не ушла. Даже если бы я вырвалась из плена, в котором он меня держал, мне было бы некуда идти.

Виктор вышел из ванной в коротком махровом халате. Влажные после душа волосы поблескивали в лунном свете, просачивающемся через полуоткрытые шторы.

Он не произнес ни слова. Устроился на своей стороне постели и властно провел по моей спине ладонью. Меня будто обожгло. В первый миг хотелось сбросить руку, но Виктор слишком быстро оказался совсем близко. Его горячие губы жалили поцелуями мою шею, плечи, а руки жадно расправлялись с пеньюаром из черного шелка и кружева.

Все в один миг померкло. Виктор, со всеми своими недостатками и очередной тщетной попыткой стать нормальным мужем снова завладел моим телом.

Нас двоих охватила страсть. Он врывался в меня рывками, заполнял до основания, и я никогда еще не желала его сильнее, чем в те мгновения. Его приглушенные стоны, мои всхлипы, наши горящие желанием взгляды – все смешалось.

Мое сознание больше не подчинялось разуму.  Желание полыхало ярким пламенем. Я хотела его вторжений, и он безжалостно брал меня снова. Его губы впивались в мой рот властными поцелуями. Руки сжимали, ласкали, гладили, а я бесстыдно извивалась и стонала, выгибаясь навстречу прикосновениям. Приглушенные вскрики, стоны, смятые простыни, его жесткие и желанные толчки внутри меня доводили до исступления. Он беспощадно вторгался в мой хрупкий мир, и я снова боялась, что не смогу выжить в той лавине страсти и саднящего наслаждения, которое он дарил на том пепелище, которое оставила ссора. Наверное, мы оба были отщепенцами. Мой муж, изломанный жестоким воспитанием, которое получил от своего дяди, и я – проклятая родной матерью. Преданные родственниками, мы держались друг за друга, и наш союз был единственной опорой и утешением. А еще мы любили. Безумно, безудержно, до саднящей боли.

За ночью последовал рассвет.