Мне вспомнился наш разговор на Земляничных полях. Ной любит писать и у него это здорово получается. В сердце вспыхнула радость. Раз он начал, то, похоже, хочет попытать счастья. Но не на пишущей же машинке! Ему нужно более современное устройство.

Я галопом сбежала вниз и включила ноутбук. Мне хватило минуты, чтобы найти программы для людей с нарушением зрения: озвучивающие набранный на экране текст, преобразовывающие речь в текст и запускавшиеся голосом. Их можно использовать как с обычной клавиатурой, так и с клавиатурой Брайля. Для этого не нужны специальные компьютеры, они совместимы с любыми, но сами программы, конечно, дорогие. Самая лучшая, на мой взгляд, стоила четыреста пятьдесят долларов.

Завтра позвоню Люсьену и покажу ему это. Когда у Ноя день рождения? Нет, слишком долго ждать. Первое ноября. «Ной – скорпион, – фыркнула я. – Это многое объясняет».

Эти мысли вихрем проносились в голове, пока меня не отвлекло пришедшее на мобильный сообщение от Мелани.

«Ну и как все прошло???»

Я недоуменно нахмурилась и чуть не отправила ей ответ «Как прошло что?», но тут до меня дошло. Филармония. Прослушивание. Я его пропустила. Совершенно о нем забыла.

Меня бросило в холодный пот, в голове эхом отдался голос Криса: «Сначала Джульярд, потом филармония».

Боже, как я могла забыть о прослушивании?! Как упустила такую замечательную возможность?

Дрожащими руками я закрыла ноутбук. Мобильный тоже вырубила, не ответив на сообщение Мелани, и забралась в постель. Натянула на голову одеяло и зажмурилась, будто тем самым могла отгородиться от захлестнувшего меня стыда.

Ной прав. Мое время проходит впустую. В моих руках должна петь скрипка, и если я хотя бы не попытаюсь найти свою музыку, то могу утратить ее навсегда. Мне нужно либо бунтовать, не давая погаснуть своему свету, либо убрать скрипку в шкаф и никогда больше к ней не прикасаться.

Я пообещала себе сказать Ною, что займусь серьезным поиском места в оркестре. Может, смогу при этом работать здесь на неполную ставку и платить за аренду.

Или с головой уйду в музыку и оставлю эту должность.

Закусив губу, я еще глубже закуталось в одеяло. Мысль была крайне неприятной, но Люсьен сам говорил, что мы должны делать так, как будет лучше, и чаще всего это «лучше» не значит «легче». Придется ли мне выбирать?

Я погрузилась в беспокойный сон. Мне снилось, что я играю на сцене, одна, и единственный мой слушатель – Ной.

Следующим утром я поднялась на третий этаж вытереть пыль, проветрить гостевые комнаты и кабинет/тренажерный зал. На столе стояла пишущая машинка, стук которой я слышала вчера вечером. Наверное, Ной вытащил ее из какого-то шкафа, так как раньше я ее не видела. Машинка была классической, гладкой и черной, с элегантными золотыми буквами спереди: Corona.

Из нее торчал лист с напечатанным текстом.

«Не делай этого!» – велела я себе, но ноги сами собой понесли меня к столу. «Мне нужно вытереть пыль. Это входит в мои обязанности», – оправдывала я себя.

Взгляд прошелся по бумаге один раз, второй, и я опустилась в кресло, как магнитом притянутая к словам, напечатанным без ошибок, несмотря на слепоту. Видно, Ной прекрасно управлялся с машинкой, работая на «Планету Х». Вот уж действительно не «тупой спортсмен». Вот оно – доказательство.

Глава?

Однажды в Перу я, как и все, посетил Мачу-Пикчу[29]. Только я не пошел к Уайна-Пикчу[30] вместе с сотнями других туристов. У меня было особое разрешение, благодаря которому я поднялся на Серро-Мачу-Пикчу один перед рассветом. Это не самый высокий хребет, на который я восходил, – все лавры принадлежат Эвересту. Но восхождение на Пикчу было совсем не легким: ветер, крутой и извилистый путь, густой и душный влажный лес. Стояло лето. Если быть точным, двадцать пятое декабря[31]. Я взошел на вершину один около трех часов утра и ждал восхода солнца. Мой рождественский подарок самому себе.

Я был на задании от «Планеты Х» и держал наготове свою цифровую камеру. Когда восточный горизонт озарили первые лучи солнца, фотоаппарат за шесть тысяч баксов чуть не выпал у меня из рук.

Свет забрезжил сквозь густой туман расплавленным тусклым золотом. Мне представился потерянный бог, бродящий по земле с высоко поднятым над головой фонарем, ищущий, как и я, то, чего никогда не найдет. Но это совершенно не важно, ведь главное – само путешествие. Только оно. Восторг от достижений, открытий новых горизонтов, границ и краев.

Свет становился ярче, проливался в трещины и ущелья окружающих гор, расписывал небеса золотыми, фиолетовыми и оранжевыми оттенками.

Он становился все интенсивней, пока весь Перу и весь мир не легли у моих ног. Со всех сторон меня обступали одетые в зелень горы. Они словно бросали мне вызов подняться вверх, в самую высь, увидеть, что там, за гранью. Река Урубамба змеей-альбиносом вилась по изумрудной растительности внизу, а знаменитые руины с такой высоты казались на фоне гор мелкими царапинами на камне.

От представшей взору красоты перехватывало дыхание, сердце сладко щемило. Я взял себя в руки, чтобы сделать хотя бы несколько снимков. Мне не хотелось смотреть на прекрасное зрелище сквозь линзы объектива. Мне хотелось видеть все своими глазами. Наслаждаться. Это не просто наставал новый день, это было воплощение всех новых дней. Мир будто не существовал, пока его не коснулся свет. А потом этот мир стал моим.

Только моим.

Это случилось три года назад. За прошедшее время я совершил десятки смертельно опасных трюков, от которых хохотал и купался в эйфории триумфа. Но ничто не могло сравниться с тем мгновением, когда я сидел в одиночестве на горе.

Я думал, что после несчастного случая я больше никогда не испытаю то чистое и неподдельное блаженство, которое ощутил в Перу. Я потерял этот шанс, когда камни лишили меня зрения. Эйфория бесконечных возможностей была утрачена мной навсегда.

А потом я встретил Шарлотту.

У меня перехватило горло. Я подскочила с кресла, словно оно ударило меня током, и развернулась, ожидая увидеть стоящего позади Ноя, разгневанного тем, что я сунула нос куда не следовало. Но ни у двери, ни в коридоре никого не было.

Я медленно опустилась в кресло и перечитала последний абзац, снова и снова, пытаясь его понять. Ной пишет о том, что я помогаю ему выходить на улицу из дома, вот и все. Как его помощник. Верно?

«Эйфория бесконечных возможностей», – пробормотала я, и губы расплылись в улыбке, а на душе стало радостно и тепло.

Слова Ноя заполнили мой разум, и все мысли об уходе с работы тотчас испарились.


Интересно, что случится, если я приглашу Шарлотту на ужин?

На свидание.

Мне представилось, как я сижу за столом, вокруг другие посетители ресторана, и я опрокидываю бокал с напитком на платье Шарлотты или гоняю по тарелке стейк в безуспешной попытке его нарезать.

«Ей будет все равно».

Это правда. Шарлотта видела меня обнаженным, блюющим, бьющимся головой об пол и шкафчики, как долбаная обезьянка в клетке. Неловкий ужин с этим не сравнить.

«Ты знаешь, что не заслуживаешь ее».

И это правда. Я не заслуживаю ее. Пока. Но возможно…

На прогулках мы каждый раз все больше углублялись в парк, и Шарлотта подробно описывала пейзаж, дорожки, корявые деревья и прогуливающихся или вышедших на пробежку людей. Если она говорила, что на улице пасмурно, я просил ее описать мне облака, оттенки белого и серого, цвет неба перед дождем и садящееся солнце. Иногда ее потрясающие описания раскрашивали мой черный мир, и мне казалось, что не все потеряно.

Но порой слушать ее было пыткой, и я чувствовал себя мазохистом, который не останавливает своего мучителя. Я проглатывал эти описания как горькую пилюлю, пытаясь убедить себя, что мне этого достаточно.