– Господи, Ной, – выдохнула я, – ты потрясающий.

Ной обхватил мое запястье, и я подумала, что это для него чересчур, но он лишь показал, какая ласка ему по душе больше всего: сжать пальцы, пройтись ими вверх и вниз, разжать, снова и снова.

Я прижималась к нему, касаясь его так, как ему нравится. Обвив меня правой рукой, он зарылся пальцами в мои волосы, пуская по спине сладкую дрожь. Глаза Ноя теперь были открыты и затуманены от желания. Я усилила нажим ладони и ускорила движение пальцев.

– Тебе приятно? – прошептала на ухо Ною.

Он кивнул, сжав зубы.

– Я думал, ты будешь стесняться. Ты не стесняешься.

– Нет, мне нравится тебя ласкать, – притом очень!

Ной повернулся ко мне, ища меня взглядом.

– Я хочу прикоснуться к тебе. Мне нужно прикоснуться к тебе, Шарлотта.

– Да, – выдохнула я, дрожа от предвкушения. – О да, пожалуйста…

Ной просунул свою левую руку под мою, возбуждающую его, и нашел мою талию. Стоило ему провести пальцами по моему бедру, как я податливо раздвинула ноги, потрясенная силой своего желания. Ной прижал ладонь к моим увлажнившимся трусикам, и я выгнулась, моля о продолжении.

– Ты тоже хочешь меня? – спросил он, забираясь пальцами под ткань.

Я кивнула ему в плечо, не в силах говорить, а потом резко выдохнула и почти выпустила его плоть из своей руки, когда меня пронзило удовольствие. Ной нежно двигал двумя пальцами внутри меня, кружа большим по чувствительному бугорку. Я сдержала готовый вырваться из горла крик и выгнулась дугой. Все мысли разом улетучились. Хотелось только одного – большего.

– Ты такая приятная внутри, – выдохнул мне в шею Ной. – Ты просто невероятная, Шарлотта…

Каким-то образом мне удавалось продолжать ласкать его, в то время как он ласкал меня. Мы целовались, переплетясь друг с другом. Наслаждение возрастало между нами, точно восходящее солнце, пока полурык-полустон не вырвался у Ноя сквозь стиснутые зубы. Его мускулы напряглись, и он, сотрясаясь, со стоном кончил.

Меня на секунду захлестнул восторг, ведь это я довела Ноя до экстаза, а потом я потерялась в своем собственном исступленном оргазме. Пальцы Ноя вошли в меня нежно, но глубоко, большой палец нажал на нужную точку, и блаженство, которого я никогда прежде не испытывала, накрыло меня с головой, охватив каждую клеточку тела. Казалось, я купаюсь в нем бесконечно, пока Ной не убрал руку и мы оба не рухнули на постель, тяжело дыша в сумраке комнаты.

Я тихо лежала, упиваясь приятнейшим ощущением после оргазма. Я нежилась и блаженствовала. Впервые в жизни не я довела себя до экстаза. Я взглянула на лежавшего рядом Ноя. Его глаза были закрыты, тело расслаблено, он распластался и обмяк в постели.

Мне хотелось смеяться, но я практически видела, как в мысли Ноя прокрадываются сомнения и беспокойство, стирая с лица умиротворенное выражение. Только этого не хватало.

– Тебе понравилось? – спросила я, улыбаясь.

От моего глупого вопроса Ной на секунду застыл. Потом его губы дрогнули. Задержав дыхание, я наблюдала за тем, как они изгибаются в улыбке. Ной Лейк улыбался! Мое сердце радостно подпрыгнуло. Никогда не видела ничего прекраснее этого. Вместе с улыбкой в груди Ноя рождался странный звук, в конце концов оказавшийся… смехом.

Ной смеялся, и я смеялась вместе с ним, пока он не повернулся ко мне. От его прекрасного, улыбающегося, смеющегося лица захватывало дух. Боже, он был красавцем и с угрюмым выражением лица, но улыбка превратила его в человека, которого я представила себе, впервые увидев его на фотографии. Передо мной сейчас был настоящий Ной Лейк, на долгое время скрывшийся ото всех.

– Господи, Шарлотта, ты невероятна. Я, наверное, сделал что-то очень хорошее, раз жизнь послала мне тебя.

Ной поцеловал меня, и я ощутила на своих губах его улыбку. Это тоже было по-своему прекрасно. Глаза защипало от глупых слез радости: улыбка Ноя означала, что он хотя бы ненадолго освободился от той горькой боли, которая долго держала его в своих тисках.

– Ты останешься со мной на ночь? – спросил он, скользя взглядом по моему лицу. – Я не о сексе, а о том, чтобы, пока я переодеваюсь, ты надела то, в чем обычно спишь, вернулась ко мне, позволила мне еще немного тебя поцеловать, а потом уснула рядом.

– Да, – улыбалась я как сумасшедшая. – Останусь. С удовольствием. Да, да и да.

Я спустилась вниз надеть чистое белье, футболку и мягкие пижамные штаны. Когда я бегом вернулась наверх, тело все еще пело от прикосновений Ноя. Он лежал на постели в других штанах и черной футболке, на фоне которой цвет его глаз был столь красив, что словами не передать. У самой двери скрипнул паркет, и Ной вскинул голову. От его нежной улыбки у меня закружилась голова.

Не знаю, привыкну ли к тому, как он прекрасен, когда улыбается. Надеюсь, что нет.

Я забралась к нему в постель. Он тут же заключил меня в объятия и страстно поцеловал, а потом отпустил. Я чувствовала себя страшно усталой – вымоталась от гаммы эмоций, пережитых за эту ночь: страха, страсти, чистейшего наслаждения и сердечной радости. Веки стали слипаться.

За окнами гремел гром, в стекло стучал дождь.

– Это, наверное, хорошо, что мы сегодня не переспали, – проговорил Ной. – Наверное, лучше не спешить, – он прижал меня к себе. – Мне предстоит много работы, Шарлотта. Битва с собственными демонами.

– Как и мне, – ответила я, думая о пропущенном прослушивании. – Но во мне… забрезжила надежда.

– Надежда. Оттенки серого.

– Хм? – я уже с трудом держала глаза открытыми.

– Да так, слова одного человека, – Ной чмокнул меня, ласково погладил щеку. – Спасибо, Шарлотта.

– За что?

– За то, что ты тут. Со мной.

Он прижал меня еще крепче, и я прильнула к нему. Я задремала, окутанная теплом его тела, и мне снилось, что я парю.

Акт II

Аллегро


Мое будущее с Шарлоттой – последнее путешествие в неизведанную страну. Однако прежде чем отправиться в него, я должен кое-что исправить.

Я нашарил на тумбочке телефон и сказал позвонить Люсьену. Я проговорил со стариком четверть часа. Целых двадцать минут. Я не рассказал ему всего необходимого, оставил это для разговора по душам, но поведал достаточно. Договорившись обо всем, мы закончили разговор.

Я сбросил покрывало, пересек комнату и прошел вглубь гардеробной. Тут еще витал запах моего любимого одеколона. Я ощупал висящие вокруг меня пиджаки с брюками, все из дизайнерских коллекций. Такую одежду я обычно надевал на роскошные мероприятия, устраиваемые «Планетой Х». Грудь кольнуло сожаление. Интересно, чем они сейчас заняты? Главный офис журнала расположен здесь, в Нью-Йорке. Мои бывшие коллеги тоже здесь, как и старые друзья, сообщения от которых я неизменно игнорирую со времен реабилитационного центра. Они рядом: заняты своими делами, планируют поездки, пишут статьи.

Я должен быть с ними. Или еще лучше где-нибудь на задании: ощущая порывы ветра, прыгать со скалы, скользить на лыжах или парить в небесах, расцвеченных яркими красками заката.

Внутри вспыхнула злость, и я чуть не дал ей разгореться. Мелькнула мысль о Шарлотте, и я потушил огонь ярости. «Двигайся дальше, – мысленно велел я себе, как когда-то на физиотерапии. – Просто двигайся дальше».

Я прошел в угол шкафа и нашел нужное.

Взял и разложил складную трость. Сорок шесть дюймов алюминия, две длинные части, обтянутые белой светоотражающей лентой. Во всяком случае, так сказали консультанты. Ручка у трости, по их словам, черная, с нейлоновой петлей на конце для надевания на запястье. «Белая трость», как они ее называют, раздвижная и легкая. И я ее, черт возьми, ненавижу.

Я подавил порыв закинуть трость обратно в угол и с ее помощью прошел к комоду. Мне хотелось убедить себя, что с тростью ничуть не легче, гардеробная маленькая и потеряться в ней может только идиот, однако вынужден был признать: с тростью в руке я чувствовал себя увереннее. Казалось, с ней безопаснее.