Леони Ластелла - Свет тысячи звёзд

Наверное, я должен быть с ними и помешать Уиллу развязать третью мировую войну, чтобы завоевать Бекку. Должен веселиться так же буйно, как и остальные, и участвовать в глупых алкоиграх, которые медленно, но верно превращают нашу гостиную в хаос из пустых бутылок и бумажных стаканчиков. Но вместо этого я уже полчаса стою под душем и размышляю, что делать, если Харпер не придет. И что делать, если придет.

Я выключаю воду, обматываю полотенце вокруг бедер и вылезаю из крошечной кабинки. Во время последней вечеринки кто-то нарисовал на пластиковой загородке карикатуру на «Титаник». Только корабль тонет не из-за айсберга, а пивной бутылки, размером с Эверест.

Я смотрю в зеркало и вздрагиваю, когда Бекка с шумом влетает в ванну и захлопывает за собой дверь.

– Ты когда-нибудь слышала о стуке? – бормочу я.

– Как будто я когда-то стучалась? – она опирается на стиральную машинку, которая выглядит как инородное тело из фильма «Вспомнить все» в нашей старой ванной. – Что это здесь такое? – она указывает на кучу одежды, которую я взял с собой в ванную.

Я пожимаю плечами. И беру в руки темно-серую рубашку затем, чтобы бросить ее обратно в кучу чистых вещей и взять вместо нее черную.

– Ты волнуешься, – смеется Бекка. Убийственный смех. Она будет подшучивать надо мной, по крайней мере, всю мою жизнь и следующую. – Значит, она придет?

– Если верить очень исчерпывающему «Ладно», которое она прислала мне вчера поздним вечером, – я открываю сообщение и протягиваю свой телефон Бекке.

– Харпер, безусловно, не любит подробные объяснения, – кивает она. – Мне все больше нравится твоя избранница.

– Она не моя избранница, – это звучит так, как будто я еду с ней в закат на белом коне со стеклянной туфелькой в рюкзаке. Я раздраженно выдыхаю. – Уилл вообще знает, что ты здесь? – я приподнимаю брови, указывая на свой голый торс и полотенце, которое еле-еле держится на бедрах.

– Ты и вполовину не настолько горяч, как думаешь, мистер Дэвис, – хихикает Бекка.

– Ты меня подбодрила, – ворчу я и пытаюсь выгнать ее из ванной. – Исчезни, или я скажу Уиллу, что ты делала со мной грязные вещи.

– Он все равно не поверит ни одному твоему слову, – она заключает меня в свои объятия, не беспокоясь о моем наряде. Потом она целует меня в висок. – Мило, что ты так взволнован от того, что увидишь ее.

Я открываю рот, чтобы возразить, но не делаю этого. Какой смысл врать Бекке в лицо? Тем более в таких очевидных вещах. Вместо этого я меняю тему.

– Как у тебя дела с Уиллом?

– Я последовала твоему совету, – Бекка прикладывает руку к виску и салютует. – После того, как я взяла на себя инициативу и спросила его о еще одном свидании, он довольно мило, по-диснеевски безвкусно признался в любви. Я избавлю тебя от приторных подробностей, – со смехом заканчивает она. – Но я на девятом небе от счастья.

– Их всего семь, – напоминаю я ей.

– Именно, – усмехается она и уже у двери поворачивается ко мне. – Надень серую рубашку. И не волнуйся. Она полюбит тебя. В конце концов ты Эштон.

Как только я захожу домой и оставляю в коридоре сумку с конспектами, я понимаю, что не пойду на вечеринку. Эта холодная колкая уверенность, которая обрубает мое хорошее настроение, как острая гильотина.

Бен орет. Он лежит на диване и воет. Его глаза лихорадочно блестят, а лицо приобрело неестественно красный оттенок. Из-за инфекции и, возможно, из-за нескольких часов крика. Мне нужно было его пожалеть, но за эту эгоистичную долю секунды я просто разозлилась на него. Потому что он испортил мне вечер. Потому что все всегда должно крутиться вокруг него, и никогда речь не может идти о том, чего хочу я, что важно для меня.

Я глубоко дышу и отодвигаю эти мысли в сторону. Мысли, за которые мне тут же становится стыдно. Ничего из этого Бен не делает специально. Я сажусь рядом с ним на диван и просто смотрю на него, подавляя порыв погладить его по мокрым от пота волосам и успокоить физической близостью. Его взгляд блуждает через хаос, которым является для него мир, и спустя минуту замирает на мне. Или точнее, на точке позади меня. На пустоте, которая для него принадлежит мне. Как якорь. Он немного успокаивается. Рев переходит в дрожащее сопение, в то время как его рука все еще ритмично бьется о спинку дивана.

– Он не был таким спокойным весь день, – мама стоит в дверях. Она выглядит обессиленной. – Его рвало из-за температуры. Я только перестелила кровать, – она разбита, и я вижу облегчение в ее глазах от того, что я наконец вернулась домой, чтобы помочь ей.

– Хочешь, я почитаю тебе «Кролика Питера»? – Если мне удастся успокоить Бена настолько, что он заснет, я, возможно, смогу договориться со своей совестью о том, чтобы все-таки пойти на вечеринку.

Бен кивает и издает каркающий звук. Он засовывает большой палец себе в рот. Верный признак того, что он полностью готов.

– Кролика Питера, – монотонно повторяет он.

Мама протягивает мне книгу, и я начинаю читать. На середине истории Бен перестает бить рукой по дивану и вместо этого одним постоянным движением откидывает волосы на правой стороне головы. Чуть позже он медленно засыпает. Я тихо закрываю книгу и с облегчением выдыхаю.

– Ему повезло, что у него есть ты, – говорит мама и опускает руку мне на плечо. – Мне повезло, что у меня есть ты. Я совершенно измотана. Хорошо, что ты здесь.

Я закрываю глаза.

– Сегодня вечеринка, мам, – напоминаю я ей. Мне хотелось, чтобы в моем голосе было немного больше силы. Уверенность, что я уйду, независимо от того, что здесь происходит.

– Может быть, мы отложим это, – осторожно предлагает она, и я чувствую, как эти слова выбивают воздух из моих легких.

Веки Бена дрожат. Он беспокойно дергается, но продолжает спать.

– Мы нужны ему сейчас. Обе. Мне нужна ты. Мне жаль, дорогая, но со следующей вечеринкой все получится.

– Я сказала, что приду, – слабо возражаю я. – И я действительно с нетерпением ждала этого.

Мама садится на журнальный столик напротив меня.

– И я знаю, что я говорила. Но сейчас все изменилось. Никто здесь не выбирал это. Особенно Бен. Ты знаешь, как это бывает.

Она права. И я чувствую себя ужасно, потому что все еще хочу пойти. Больше всего на свете.

– Он сейчас спит, – и, если он действительно плакал весь день, надеюсь, он будет спать, как убитый.

– Когда он проснется, то захочет увидеть тебя. Останься, пожалуйста, – на самом деле это не просьба.

Я должна остаться. Пару недель назад я бы даже не стала тратить время на раздумья, делать это или нет. Я не должна тратить на это время и сейчас. Но я делаю это. И я злюсь, потому что чувствую себя плохо, когда качаю головой.

Бен просыпается, когда я резко встаю и направляюсь в свою комнату, чтобы переодеться. Он скулит и выкрикивает мое имя. Я более-менее успешно игнорирую его и натягиваю на себя облегающий черный топ. Потом торопливо проскальзываю в джинсы. После этого я заплетаю косу набок, бросаю короткий взгляд в зеркало, потому что мне не нравится отражение.

Бен снова зовет меня. Он почти никогда этого не делает, и я проклинаю вселенную за то, что теперь это произошло дважды и бесконечно сильно усложняет жизнь. Осознание того, что я, вероятно, никогда не смогу просто делать, что хочу, разрывает мне сердце. Слезы подступают к глазам, но я упрямо вытираю их и спешу обратно в гостиную. Только один раз я хочу иметь выбор.

– Мама почитает тебе «Кролика Питера», – говорю я так решительно, как могу, и выдавливаю из себя улыбку. Я вкладываю книгу ей в руки. – Она может сделать это лучше, чем я, – затем поворачиваюсь к маме. – Я должна идти. Я обещала. Но я не пробуду там долго. Даю слово.

Мама не удерживает меня, но и не поощряет мои действия, что примерно одно и то же. Тем не менее, я толкаю дверь, выхожу из дома… и чувствую себя ужасно.

Я не могу поверить, что мы только сейчас появились на вечеринке. Уже почти одиннадцать. На самом деле я хотел прийти час назад, но Уилл и Остин решили еще раз сыграть в Black Ops. Война за Бекку при помощи плейстейшн, которая продолжалась десятки раундов и довела меня до грани безумия. Я могу только надеяться, что Харпер еще не здесь, а если это не так, то она не рассердится из-за того, что я слишком поздно пришел.

Первый этаж студенческого общежития переполнен. Здесь расположено несколько жилых и учебных комнат, а также две огромные общие кухни, из которых глухими басами душный воздух летит к распахнутым окнам. Тем не менее, здесь так же жарко, как в гостиной Аида.

Тейлор знакомит нас со своей подругой Джулией, которая, как и Уилл, изучает в университете экономику. Она красивая и быстро справляется с предполагаемой проблемой Уилла по поводу Остина. Его взгляд прикован только к подруге Тейлор, и у Уилла больше не осталось конкурентов. Наконец, он расслабляется. Первый раз за этот вечер.

Мой взгляд скользит по толпе в поисках Харпер. Если честно, я сканирую все лица с тех пор, как вошел в общежитие. Пока безрезультатно.

Уилл возвращается из соседней комнаты с тремя стаканчиками пива, протягивает Бекке и мне по одному и делает большой глоток из своего. Только потом он движением головы указывает через плечо.

– Кстати, твоя библиотечная мышь танцует там.

Я сдерживаюсь, чтобы предупредить его о том, что в следующий раз ударю его, если он продолжит так называть Харпер, и, молча кивнув, протискиваюсь мимо. Пробираюсь сквозь тесно стоящие тела и добираюсь до танцпола. Здесь адская музыка. Какой-то идиот поставил дым-машину: при такой температуре и плохой вентиляции до этого мог додуматься только настоящий гений.