Юлия Гауф - Светлячок для бандита

Фальшивка… Андрей, чтоб тебя!

Марина

— Очень советую признаться! Признание, как известно, облегчает вину!

Сижу в неуютном кабинете, заполненном уродливой мебелью: желто-коричневый шкаф похож на тот, что стоял в нашем классе в школе, поцарапанный стол завален бумагами, как и тумбочка рядом. На столе стоит компьютер времен динозавров – серый от старости и грязи, массивный, но весьма подходящий под «дизайн» этого кабинета.

Двое следователей тоже, впрочем, весьма органично вписываются в эту обстановку – полные, с залысинами, в неопрятной форменной одежде. Смотрят на меня устало, и отыгрывают стандартную пьесу «хороший коп, плохой коп».

Вот только я не такая уж дура.

— Без адвоката я не стану давать показания, — отвечаю им, глядя в глаза то одному, то другому мужчине.

Показываю, что не боюсь… да я и не боюсь! Как-то плевать уже на все, что будет.

— Значит, вы признаете, что распространяете фальшивые деньги? – оживляется тот, что сидит за столом напротив меня. – Вы в курсе, какой срок вам грозит? Это не административная, а уголовная статья.

— Вину я не признаю, но показания давать буду лишь в присутствии адвоката, — повторяю я спокойно.

Знаю я такие истории – одно неосторожное слово, и срок. Припомнят любую мелочь, так что лучше молчать.

— Если вы утверждаете, что невиновны – так объясните все! – кипятится «плохой коп». – Иначе мы решим, что вы явились отмывать деньги! Купюры этого образца гуляют по всей Европе, и мало вам не покажется! Говорите, если не хотите, чтобы мы вас закрыли!

Черт, они ведь имеют право задержать меня. На сорок восемь часов, кажется… не хочу!

— Я сама не понимаю, откуда у меня эта купюра, — начинаю я говорить, осторожно подбирая слова. – Неужели я бы, зная, что это фальшивка, пошла бы в банк? Нет, конечно! Пришла снять деньги в банкомате, но он был сломан, и меня отправили в кассу. Нашла в кошельке купюру, и решила поменять… я не помню, откуда она взялась! Да и мало ли, откуда – может, нашла. А может, подбросил кто, или в банке каком дали или обменнике – я одно время деньги меняла, играя с курсом. Никакого дурного умысла не было!

Гляжу в глаза полицейским, пытаясь понять – верят мне, или нет, а затем понимаю: им плевать! Виновата я, не виновата – без разницы. Лишь бы признание услышать, лишь бы дело закрыть, найдя виновного. А виновен «виновный», или нет – да какая разница?!

Вот только неужели они думают, что я признаюсь? Любой человек мог на моем месте оказаться! И поймали меня не с чемоданом бутафорской зелени, а с сотней.

— Значит, не хотите по-хорошему? – вздыхает «хороший» коп, подтверждая мои мысли, и кивает. – Проводи девушку в камеру.

— Мне звонок положен! – напоминаю я, чуть повышая голос от возмущения.

— А мне положить на то, что тебе положено, — вдруг кричит на меня тот, кто добрым притворялся. – В обезьянник!

Следователь грубо тянет меня за руку, но я каким-то чудом цепляюсь пальцами за выступ в стене, царапая ногтями известь. Паника накрывает – не хочу туда, не пойду! Вроде и понимаю, что нет на меня ничего серьезного, но… не хочу!

— У меня знакомый есть в ФСБ, — кричу я, осознавая, что позорюсь со своими сомнительными «связями». – Вы не можете меня…

— И что за знакомый? – меня неожиданно резко отпускают, и я почти падаю от неожиданности.

— Руслан.

— Фамилия, звание? – задают мне вопросы с веселым предвкушением, намекая, что я лгунья.

Теряюсь от их намеков, да и от того, что не знаю я настоящей фамилии Руслана. И в имени теперь не уверена, а звание… кто его знает?!

— Мой муж – серьезный человек, и он не оставит без внимания тот факт, что вы не дали мне связаться с адвокатом! – вырываются из меня пустые угрозы, смешиваясь со слезами.

И слезы эти не от испуга, который улетучился – подумаешь, обезьянник?! Чертов Андрей!

— Ну и кто у нас муж? – еще больше веселятся следователи, которые нашли в моем лице прекрасное отвлечение от скучной работы.

А кто у нас муж? Лжец, головорез и дутый бизнесмен – вот кто!

Не отвечаю, понимая, что бесполезно это, и спокойно позволяю отконвоировать меня в «обезьянник» — еще более неуютное место, с выкрашенными в зеленый стенами, и лавками вдоль стен.

Почему-то я ожидала увидеть в нем проституток и бомжей, но когда решетка захлопнулась, я осталась наедине с юным парнем с мутным взглядом. Сидит, подрагивая ногой, как пес. Скулы судорогой сводит, кадык резко выпирает, и я понимаю – наркоман.

Телефон, как и сумку у меня отобрали, и я вдруг понимаю, что мне спокойно – здесь и сейчас мне спокойно! Тихо, решетки будто охраняют меня от этого мира с его вечной ложью.

«Может, стоило настоять на звонке Руслану? – размышляю я лениво. – Он бы оказал мне маленькую услугу, вытащив отсюда. Раз уж так любит!»

Любит… фыркаю от смеха. Любовь у него, как и у Давида – одно название! Уродливая любовь, которая больше на ущемленное самолюбие похожа – что выбрала не его.

Нет, не любовь это!

— Марина, поехали, — доносится до меня голос Андрея, которого я услышала далеко не сразу — так глубоко ушла в свои мысли.

Поднимаю на Андрея взгляд – в камеру он не заходит, хоть она и открыта. Около решетки стоит молоденький полицейский, нетерпеливо пристукивающий ногой, а мне почти жаль.

Я бы еще посидела здесь. И подумала. Хорошее место, как оказалось!

— Поехали, — я встаю с жесткой скамьи, и выхожу. Андрей тут же берет мою ладонь в свою – греет, сжимает ободряюще, показывая, что рядом.

— Как ты узнал?

— Ты про охрану забыла? – удивляется он обрадованно, и радость эта от того, что не поднимаю неудобную тему. – Мне сразу сообщили, и я приехал. Тебя не побеспокоят, милая, я все решу.

Я все решу… я завизжу сейчас!

Но вместо истерики я сажусь в машину – спокойная, собранная и сдержанная. Словно со стороны смотрю на себя – на темноволосую, бледную женщину-тень.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍ Едем домой в молчании. О чем говорить – не знаю, и лишь иногда бросаю на Андрея взгляды. Он сосредоточен. Хмурится с каждой секундой все сильнее, губы сжаты в тонкую линию, сглатывает нервно… очередную сказочку сочиняет?

— Светлячок, я не думал, что к тебе эта дрянь попадет, — наконец заговаривает мужчина, чуть сбавив скорость. – Это еще с тех времен, когда я долг за освобождение отрабатывал!

— Хорошо, — киваю я рассеянно.

— Ты из моих вещей взяла эту сотню? – спрашивает Андрей, чтобы паузу заполнить. Или чтобы вину свою не чувствовать, забив ее словами.

— Да, ты разрешил.

— Забыл, что с собой взял, — зло парирует он. – Милая, скоро все наладится! Ты мне веришь?

Ты мне веришь?

Ты мне веришь…

— Конечно верю, — я поворачиваюсь к Андрею, и горько улыбаюсь ему сквозь слезы, заполнившие глаза. Но слезы не проливаются из глаз, как и слова с языка не идут – те слова, которые он заслужил. – Я ведь тебя люблю! Как же я могу тебе не верить?

Андрей дергается, словно от пощечины, которая щеку обжигает обидным ударом. Получай, любимый, я с тобой, и я тебе верю – ты ведь этого хотел?

— Марина…

— Я устала, Андрей. Я просто устала, хватит!

Марина

Дом встречает нас тишиной, и спокойствием, которого я так жаждала. Хотя, я бы с большим наслаждением слушала детский смех и вечный шум, сопровождающий сына, где бы он ни был.

Как же я соскучилась по Захару!

— Тебя не вызовут в отдел, я все уладил, — продолжает говорить Андрей о несущественном, будто это все имеет хоть какое-то значение. – Журналисты, кстати, успокоились, как ты и говорила…

— Хорошо, — перебиваю я мужа, и иду в спальню.

Валюсь на кровать, не вымыв рук и не переодевшись. Плевать, на все плевать… как же я устала! Устала от всего того хаоса, который царит в моей жизни, ведь хаос этот – вечный спутник Андрея.

«Он ведь вернулся пару недель назад, — апатично думаю я, рассматривая узор на шторах. – А такое чувство, что год прошел. Годы!»

Прикрываю глаза, но сон не идет, хотя с кровати встать тоже сил нет никаких. Через пару мгновений чувствую, как кровать немного проседает, и меня обнимает сильная рука. Андрей молчит, но я знаю – смотрит на меня, физически ощущаю его взгляд. Скользит по лицу, изучает… замышляет что-то?

— Тебя Руслан хотел убить, — тихо произношу я, не открывая глаза. – Тот ФСБшник – это он.

— Я догадался. Мне сообщили с кем ты виделась, и выводы я сделал.

Андрей спокоен, вернее, голос его звучит спокойно. Как и мой – будто мы не покушение на его убийство обсуждаем, да еще и то, которое унесло две жизни, а поход в магазин. Муж проводит рукой по моим волосам – ласково и легко, а я вдруг понимаю, что мечтаю его ударить.

Разбить лицо в кровь, злость свою выместить!

Вот только не поможет это – легче мне не станет, лишь Андрею будет хорошо от моей вспышки: перебесилась, и остыла.

— И что теперь будет с Русланом?

— Ничего, — снова врет Андрей.

Когда Громов обманывает, голос его становится чуть выше. Когда он придумывает очередную басню для дурочки-меня – Андрей прочищает горло, а затем говорит, глядя прямо в глаза.

Пожалуй, я изучила все оттенки его лжи.

«Ох, хватит, — злюсь я на саму себя. – Себе хоть признайся: в глубине души ты всегда все знала! Понимала, что он обманывает, и даже почему он это делает! Просто делала вид, что ничего не замечаешь – так ведь гораздо удобнее!»