— Поставь меня немедленно! — потребовала она в гардеробе, привлекая внимание стоявшей впереди парочки, и в подтверждение своих намерений хлопнула Макса по спине.

Макс неохотно опустил ее на землю и встал впереди, чтобы заслонить Элоизу от посторонних глаз. Лишь тогда она заметила, что верхняя часть платья, все еще влажного от пролитого мартини, съехала на бедра.


— Ты уверена, что хочешь уйти так рано? — спросил Паркер, когда Фернанда шепнула свою просьбу ему на ухо. Он извинился, прервал разговор с Джеком Резер фордом-Шоу и поднялся на несколько ступенек. — Мы с тобой еще даже не танцевали.

— С меня хватит, — сказала Фернанда. Стычка с Корнелией обессилила ее, хотя она вполне этого ожидала, как только подняла табличку на аукционе. Но Фернанда не думала, что подруга набросится на Паркера. Он отмахнулся от язвительных слов, но, несомненно, ощутил боль. А теперь Корнелия расправится с Люси — должно быть, уже расправилась, судя по заплаканному лицу бедняжки, с которым та выбежала из зала.

Паркер поцеловал Фернанду в щеку.

— Разреши мне кое с кем попрощаться. Две минуты.

— Я буду ждать на улице.

Стоя на Пятой авеню и глядя на освещенное здание музея, Фернанда дрожала. Она запахнула на себе материнскую норковую шубу, одной рукой придерживая воротник, а другой — подарочный пакет, из которого выглядывал флакон новых духов. Духов Корнелии. Фернанда знала, что никогда не будет ими пользоваться. Их дружба, которая почти двадцать лет составляла основу жизни Фернанды, закончилась.

Она заметила брата, который вел по ступенькам пьяную Элоизу Карлтон.

— Макс! — крикнула Фернанда. Тот поднял глаза. — Эй, возьми нашу машину. Мы с Паркером доедем в такси.

Макс поднял обе брови.

— Ты уверена? Очень мило с твоей стороны…

— Да, иногда я могу быть милой… — Фернанда негромко рассмеялась, потом подумала, что такое бывало нечасто, и устыдилась. — Я не против, честное слово. И Паркер не будет возражать.

Она жестом указала брату на лимузин и подбежала, чтобы помочь. Макс открыл дверцу для Элоизы, которая безжизненно висела на нем, и они с сестрой кое-как затолкали ее в салон.

— Спасибо, — сказал он, обходя машину с другой стороны. Фернанда кивнула, и лимузин отъехал.

Но, чтобы почувствовать себя добродетельной, недостаточно пары мелочей.

— Прости, что заставил ждать, — Паркер рысью спустился по лестнице, сияя лучезарной улыбкой, и потянул Фернанду за рукав. — Я горжусь тобой, девочка. Сегодня ты поступила правильно.

— Кстати, я уступила нашу машину Максу. Он разыгрывает для Элоизы Карлтон рыцаря в сверкающих доспехах. Надеюсь, ты не рассердишься.

— Конечно, не рассержусь, — Паркер помахал, подзывая такси, а другой рукой прижал к себе Фернанду.

“Если я выйду за него, — подумала она, наблюдая за сверкающей толпой, которая двигалась в огромных окнах музея, — то не будет никакой Парк-авеню”. Паркер, уже не тот легкомысленный молодой человек, каким он был прежде, встречал жизненные трудности спокойно и покорно. “Не будет Рождества на Сент-Бартсе. Бриллиантов в шесть карат. Дома на Мэдисон-авеню. Продавщиц, которые расстилаются передо мной, как только я вхожу в бутик, потому что они знают, что у меня больше денег, чем в ином банке…”

— Ты добрый ангел, — шепнул он, целуя Фернанду в щеку, и женщине захотелось быть именно такой, какой он ее видел.

— Паркер, — негромко сказала она, с непривычной уверенностью схватила его за обе руки и постаралась не думать о том, что скажет мать. — Паркер, ты женишься на мне?


В три часа ночи Люси, поддернув подол, вошла в лифт, спускающийся в недра Порт Оторити. Она обегала весь город в отчаянных поисках Риты, не отвечавшей на звонки. Люси обошла бары, о которых упоминала мать, и добралась до Мюррей-Хилла. Своего рода унылая экскурсия по вехам прошлой жизни. Потом, вспомнив мучительное выражение на лице Риты, Люси зашагала обратно, через город, мимо неоновых огней Таймс-сквер, на автовокзал.

Рита сидела на скамейке перед расписанием, по соседству с каким-то бродягой и сердитой старухой. Ритин макияж потек, размазавшись по лицу, — она походила то ли на Элиса Купера, то ли на Мэрион Каннингем. На ней по-прежнему было расшитое блестками коротенькое платье. Рита что-то пила из банки, обернутой бумажным пакетом. Несмотря на внешность проститутки, в ней проглядывало нечто невинное — точь-в-точь ребенок, ожидающий школьный автобус. Люси ощутила приступ любви.

— Что ты здесь делаешь? — спросила Рита, когда дочь подбежала к ней.

— Нечего сказать, вовремя явилась, — с ощутимым акцентом добавила старуха. Бродяга кивнул. Рита, несомненно, пожаловалась новым знакомым на поведение дочери.

— Рита, прости. Я поступила дурно.

— Почему ты не на вечеринке? Что-то случилось? Ты, кажется, расстроена.

“Неужели Рита больше волнуется обо мне, чем о себе?” Видимо, да.

— У меня проблемы, — призналась Люси и рассказала о мести Корнелии.

— Может быть, никто не обратит внимания? — предположила Рита. Но Люси была далеко не такой наивной. Статья в “Таунхаусе” обеспечит ей дурную славу, которую невозможно будет опровергнуть. Приглашения прекратятся. Никто не примет ее на работу — кому охота быть упомянутым в колонке сплетен? Кто станет связываться с разоблаченной мошенницей? “В том числе Уайет”, — с горечью подумала Люси. Она знала, что он слишком благороден, чтобы бросить ее в тяжелую минуту, но, как только реальность вступит в свои права, Уайет начнет смотреть на Люси как на неприятное бремя, досадную помеху и ничего более. Ведь пресса замарает и его имя.

Люси поделилась мыслями с матерью.

— Это я виновата! — Рита закрыла лицо руками, подавляя рыдания. Бродяга похлопал ее по плечу, как будто они сто лет дружили. — Я поверила Корнелии! Не знаю, о чем я думала… — она взглянула на Люси. По ее щекам катились слезы раскаяния. — Я все испортила, ты была права. Ты имеешь полное право ненавидеть меня. Прости, Люси Джо, я… я вернусь в Дейвилл. Больше не стану тебе мешать.

— Мы поедем в Дейвилл вместе. Но только не сегодня.

Материнская искренность тронула сердце Люси. Бродяга уступил ей место, и она с благодарностью села и обняла Риту.

— Ты не виновата. Я не должна была стыдиться тебя и своего происхождения.

Рита, шмыгая носом, вытерла лицо рукавом болеро.

— Да, не должна… — заговорила она, как никогда ласково. — Люси Джо Эллис — самая замечательная девушка на свете. Ты всю жизнь заботилась обо мне, даже когда я… — она с трудом перевела дух, — …когда я этого не заслуживала. Ты изо всех сил работала, чтобы чего-нибудь добиться. У тебя настоящий талант, не то что у других девиц, которые порхают по вечеринкам и бездельничают. Ты хороший человек, Люси Джо.

— Может быть, раньше я и была хорошей…

Бал, красная дорожка, аукцион, поцелуи — неужели это правда? У Люси заурчало в животе, и она вспомнила, что весь вечер не ела. Такое ощущение, что целых три месяца.

— Кто хочет кренделек? — спросила она, и в воздух взлетели три руки. Люси зашла в круглосуточный магазин, купила булочек у измученного продавца и раздала.

— Поедем, — сказала она матери и взяла чемодан, стоявший в ногах у Риты.

— В “Карлайл”? Ты сказала, у тебя там номер.

— Нет, домой. В Мюррей-Хилл.

Конечно, квартира там убогая, половицы шатаются, а в ванной бегают тараканы, но сейчас Люси было все равно. Это место напоминало ей о том, кто она такая. Завтра она разберется, что делать с обломками нынешней жизни.

— Еще лучше, — Рита схватила сумку и попрощалась с новыми приятелями. — Тебе понравится, как я ее обустроила.


В шесть утра Трип убрал со своей обнаженной груди худую женскую руку. Рыжеволосая девица, которой она принадлежала, даже не пошевелилась. Как там ее зовут? Трип с трудом мог припомнить собственное имя. Он осмотрел комнату — скорее, будуар, чем обычную спальню, с готическими черными шторами и темно-красными стенами, но при этом заваленную ужасающим количеством пивных банок. Тяжелое черное платье кучкой лежало на полу.

Трип придвинулся к краю кровати. Нужно добраться до двери, не разбудив девушку, — и он будет на свободе. Голова болела, словно в ней грохотали камни, рот пересох. Трип нащупал пол левой ногой, стараясь не натягивать одеяло. До сих пор он не был знаком с девушками, предпочитающими черное постельное белье. И не стремился. Трип коснулся пола левой рукой, услышал храп и замер.

Девица вновь затихла. Трип завис в воздухе, упираясь в пол рукой и ногой. Смокинг лежал в углу, рядом с платьем. От одного лишь взгляда на сброшенную одежду Трипа замутило. Он вспомнил, как накануне ночью рыжая толкнула его на кровать и принялась изображать тигрицу. А потом — как Элоиза обвивала руками шею Макса Фейрчайлда.

— О господи… ты в порядке? — спросила девушка, садясь и откидывая рыжую гриву с лица.

Трипа вырвало в один из подарочных пакетов, которые им вручили после бала, и это разбудило хозяйку.

— Прости, — неуклюже сказал он, немедленно натягивая штаны и застегивая рубашку. Нужно было срочно убираться. К его смятению, девушка выбралась из постели и подошла, завернувшись в простыню. — Э… можешь оставить себе другой пакет.

— Ничего страшного, — она прижала палец к груди Трипа.

— Но я настаиваю, — он всунул ногу в ботинок, продолжая держать в руках испорченный пакет, и направился к двери. — Спасибо за все…

— Меня зовут Кларисса, — сказала девушка. — Ты не хочешь надеть второй ботинок?

— Конечно, — ответил Трип, наслаждаясь свежим воздухом в коридоре. — Надену в лифте.

Он понимал, что ведет себя как полный идиот, но сейчас ему больше всего хотелось вернуться домой и забыть о минувшей ночи.

— Джек!!! — пронзительно позвала Мими Резерфорд-Шоу из гардеробной, где переодевалась для верховой прогулки. Бал нарушил привычное расписание выходных; на рассвете шофер забрал их прямо из музея и отвез в загородный дом.