— О ней и так уже говорят, — сказала она. — Это обеспечило твое отношение к ней.

— Хорошо. Я горжусь тем, что пролил свет на такого прекрасного молодого драматурга.

Ее губы чуть тронула улыбка. Она боялась верить его словам. Гэвин понимал, что это такое — хотеть чего-то и в то же время бояться последствий.

— Смелей, любимая.

Она благодарно поцеловала его, а потом еще раз, пока они не оказались на ковре в объятиях друг друга. Позже он поднял ее на руки и, сонную, отнес в кровать. Растянувшись возле нее в постели, он почувствовал, как счастлив быть рядом с ней. Прошлой ночью ему ее так не хватало. В этом скромном домике он гораздо больше чувствовал себя дома, чем в особняке, где прошло его детство. Впрочем, где бы ни была Сара, там будет счастлив и он.

Он не должен ее потерять.


Когда Сара проснулась следующим утром, Гэвин уже ушел. Она чувствовала себя отдохнувшей и полной любви. При утреннем свете она ясно поняла, что вчера он спас ее от полного отчаяния. В его руках она могла думать только о нем, и ни о чем другом.

Конечно, она нервничала по поводу предстоящей премьеры. На подготовку остался только один день.

Она знала, что Колману и другим руководителям театральных трупп очень интересно, что у нее получилось. В конце концов, большинство из них отвергли ее пьесы. Они не гнушались ее талантом, когда дело касалось их собственных произведений, но она чувствовала, что они считают эту область своей территорией и не собираются встречать ее «Беспокойную вдову» с распростертыми объятиями.

Сара быстро оделась и спустилась вниз, чтобы посмотреть, чем можно утолить голод. После этого она поспешила в театр, готовая сделать тысячу запланированных на сегодня дел. Единственное, по поводу чего ей не нужно было волноваться, — ее роль. Гэвин так помог ей с репетициями, что она знала ее в совершенстве. Достаточно было сказать реплику, и Сара могла тут же продолжить. Она знала эту пьесу лучше всех — за исключением, может быть, лишь Гэвина, который, репетируя с ней, сыграл в ней все роли. Бо́льшую часть текстов он даже выучил наизусть.

Обычно она приходила в театр первой — так было и сегодня. Несколько минут она наслаждалась тишиной. Афиши были розданы и развешаны где только можно. Будет ли театр завтра полон или почти пуст — жребий уже брошен.

Она знала: кое-кто утверждает, будто Гэвин купил все это ради нее, и это была правда. Однажды она сама сказала ему то же самое. А он ответил, что только предоставил ей возможность.

Его вера в нее казалась непоколебимой. Благодаря ему она нашла в себе смелость оставить все страхи и начать осуществлять свою мечту.

Она надеялась не разочаровать его завтра — и в то же время знала, что он не будет разочарован. «Беспокойная вдова» — хорошая пьеса. Ее лучшая пьеса. Она давно имела дело с театром и научилась разбираться в том, что нравится публике.

Сегодня была генеральная репетиция в костюмах, и все пошло не так. Как это всегда бывает. Сара была суеверна и знала актерское поверье: если с генеральной репетицией вышли трудности, спектакль пройдет с успехом. Она повторяла это себе каждый раз, когда занавес не опускался или актер забывал свои слова.

Вечером она едва доползла до постели. Гэвина еще долго не будет дома. Он прислал ей записку, что придет сегодня очень поздно.

Она решила подождать его. Закрыв глаза, она сказала себе, что это лишь на минутку, чтобы снять напряжение. Но вместо этого провалилась в глубокий сон.

Проснувшись, она никак не могла прийти в себя и, оглядевшись, поняла, что еще ночь. Не нащупав Гэвина рядом, она поняла, что в кровати его нет, но все-таки чувствовала, что она не одна. Он был где-то здесь.

В коридоре Сара оставила зажженную свечу. Накинув халат, она подошла к двери и открыла ее. В доме было тихо. Взяв свечу, она подошла к лестнице и взглянула вниз, в темноту. Если Гэвин был там, почему он не зажег свет?

— Гэвин?

Ответа не было, и все же она была уверена, что он здесь.

Она спустилась по лестнице в гостиную и там нашла его. Он сидел в круге лунного света, потягивая виски.

Она подходила к нему, а он глядел на нее так, словно она помешала каким-то глубоким раздумьям.

— Почему ты не зажег свечу? — спросила она.

— Мне хотелось посидеть в темноте, — ответил он. — Ты когда-нибудь замечала, что в полной темноте можно почти представить себе, что ты исчезла?

Странное замечание. Все предчувствия говорили Саре, что что-то не так, и, поставив свечу на стол, она села на стульчик для ног рядом с его стулом.

— Ты хочешь исчезнуть?

Его пронзительные глаза встретились с ее взглядом. Он не ответил.

— Гэвин, что случилось? Скажи мне.

Его брови сдвинулись. Челюсти сжались.

— Это из-за билля о расходах? — спросила она. Она знала, как его огорчает то, что этот необходимый закон так трудно провести через Палату общин.

Он покачал головой. По его насмешливой улыбке она поняла, что билль — это ерунда.

Она взяла у него из рук бокал и сделала большой глоток. Поставив бокал на пол рядом с собой, она почувствовала, как тепло виски разлилось по всему ее телу.

— Почему же ты сидишь здесь один? — спросила она и, подумав минутку, добавила: — О чем ты не хочешь мне рассказывать?

Он вздрогнул.

— Ты так хорошо меня знаешь.

— Есть причина, по которой ты не поднимаешься.

Гэвин кивнул. А потом произнес:

— Я должен жениться.

На какой-то краткий, счастливый миг сердце Сары подпрыгнуло при этих словах, но тут же она поняла, что он имеет в виду не ее. Он был огорчен не тем, что собирался жениться на ней. Она — любовница. Актриса. Не принадлежащая к кругу женщин, на которых женятся порядочные мужчины.

Она это знала. Это было известно всему миру. У нее не было права чувствовать себя оскорбленной. Или обманутой.

Эта минута должна была когда-нибудь наступить. Она только думала, что это случится не так скоро, что у них будет больше времени, чтобы побыть вместе.

Или что она вообще не настанет. Она обманывала саму себя, убеждая, что это неважно.

Но это было важно.

— Да, конечно, — пробормотала она, удивляясь, что может говорить, несмотря на сжавший горло спазм.

— Есть определенные ожидания, — сказал он, словно пытаясь объяснить то, что не мог принять. — Мне необходим наследник.

Эти слова пронзили ее сердце, словно тонкие стрелы. Наследник, ребенок… Если бы он попросил у нее душу, она, не колеблясь, отдала бы ему ее. Но дети — другое дело. Она никогда не сможет дать ему ребенка.

Ей стало трудно дышать, мысли иссякли.

— Мне нужно поспать, — наконец проговорила она, спеша скорее уйти из комнаты, прежде чем выдаст себя.

Она встала, но все же не могла не спросить:

— Ты нашел кого-то?

— Я не искал, если ты об этом. Я был здесь, с тобой.

— Но все же?

— Есть подходящая молодая женщина. Ее семья готова соединиться… — Голос его дрогнул, а потом он выпрямился и сказал: — Сара, я не хочу другую.

И она не хотела.

— Когда ты будешь говорить с ее семьей? — спросила она.

Гэвин заерзал на стуле, мрачно опустив уголки рта.

— Сегодня ко мне подошел ее отец. Он дал мне понять, что очень рад, и сказал, что благословил наш союз. Он сделал это при многих свидетелях. Меня застали врасплох.

— А ты уже просил ее руки?

Он посмотрел ей в глаза и сказал:

— Начало переговорам положили моя матушка и тетя. Я встретился с этой девушкой еще до того, как мы стали теми, кем мы стали. — Немного помолчав, он произнес: — Но как насчет нас, Сара? Я хочу, чтобы мы были вместе.

Она тоже этого хотела, и ей стало ясно, что она должна принять решение. Трудное и болезненное решение.

Сара сделала шаг назад, но не ушла. Она остановилась на краю лунного круга. Когда-то она поклялась, что не закончит так, как ее мать. Она попробовала семейную жизнь, но это обернулось катастрофой. Она попыталась жить самостоятельно, идти своим путем… И могла бы достичь успеха, но когда она встретила Гэвина, ей было очень трудно.

И она пошла на компромисс. Она обменяла свои принципы на любовь.

И теперь он просит ее продолжать делать то же самое. Ну что же, чего она еще ожидала? В любом случае конец когда-нибудь настанет, и он не будет счастливым, что бы она сейчас ни выбрала.

Однако она не ожидала, что искушение быть с ним будет таким сильным. И не осознавала, чего ей будет стоить выбор…

Он поднялся.

— Сара? Скажи мне что-нибудь.

— Что?

— Мне нужно знать, что ты думаешь.

— Я думаю, что в своем воображении я создала эту чудесную пьеску, где все кончается хорошо, но теперь вижу, что это не так.

— Ты же знаешь, как ты мне дорога… — начал он, но она прервала его.

— Правда? И она тоже будет тебе дорога? Та, что будет твоей женой? А как же дети? Разве они не заслуживают твоего полного внимания? Ты должен понять, Гэвин, я была замужем. Я была женой неверного мужа…

— Постой, — сказал он. — Ты не можешь сравнивать свой брак и мой договор с Леони Чарнок. Мы едва знаем друг друга. Она наследница, из хорошей семьи, и…

Он умолк, словно не зная, что еще сказать, и Сара помогла ему.

— И произведет отличных потомков. Потому что она молода, здорова. — Господи, чем больше правды проступало в их разговоре, тем сильнее она чувствовала, как ее сердце разрывается надвое. — Почему так больно говорить эти слова? По правде говоря, боль так велика, что мне хочется согнуться, но я не могу. Я поймана в собственные сети. Я ведь знала, что не нужно доверяться, ломать барьер. Я знала.

— Сара, — начал он снова, сделав шаг к ней, но она предостерегающе вытянула вперед руку, упершись ему в грудь.