Все внимание переключилось на меня, когда Ханна закончила, ожидая от меня реакции. В комнате ощутимо возросло напряжение. Я хватаю бутылку с водой и начинаю из нее пить. Затем кладу её и постукиваю пальцами по столу.

— Конечно, — наконец произношу я, поднимая глаза, чтобы встретиться взглядом с каждым из них. — Я всё понимаю. Я имею в виду, что не могу дать вам никаких гарантий, но могу дать свое слово.

На этот раз Ханна смотрит прямо на меня, в то время как другие утомительно переглядываются.

— Мы знаем, что вы не можете дать нам гарантии, Дилан. Вот поэтому мы и придумали наше… решение. — Она улыбается, и в этом есть что-то неприятное.

Теперь она привлекла мое внимание.

— Это звучит чертовски зловеще, с вашего позволения.

— Ничего особенного, — добавляет Джейсон. — Это просто мера предосторожности, чтобы мы могли официально подписать с вами контракт.

— Хорошо… — говорю я, поднимая бровь, словно ожидая удара.

Майкл наклоняется вперед, его руки уже подняты и готовы начать двигаться вместе с его губами.

— Мы бы хотели, чтобы кто-нибудь был с вами весь день. Можете считать их «личными помощниками». Кто-то, кто поможет вам сосредоточиться и помочь со всем, что вам может понадобиться. Наверное, у вас уже были подобные.

— Нет.

— Хорошо, это будет абсолютно ненавязчивая…

— Да? — сухо спросил я.

— … и так как предстоит интенсивная восьминедельная съемка, то вы, вероятно, потратите большую часть своего времени на съемочной площадке…

— Значит, вы просто наняли мне няню?

— Нет, это не няня…

— А чертовски похоже на это, — отрезал я.

— Это просто, чтобы помочь вам сосредоточиться, — говорит Ханна.

— Серьезно? Станут меня опекать? Завязывать шнурки? Смотреть, как я сплю?

Майкл стал каким-то испуганным, смотря на мои руки, и я замечаю, что моя рука сжата в кулаке, готовая ударить по столу.

— Они просто будут с вами в течении дня, — сказал он, прочистив горло, — чтобы убедиться, что все идет гладко для вас.

— Мы просто все хотим учесть, — добавляет Вероника, — знать, что происходит.

— Шпионить за мной? А у других актеров тоже будут смотрители?

— Нет, это…

— Нет. Конечно, нет. Это только Дилан Марлоу нуждается в няньке. Он же неуправляемый. Он только и делает, что пьет да дерется. Лучше пусть кто-нибудь присмотрит за ним на случай, если он сделает что-нибудь безумное, например, немного повеселится. Ведь этого делать никак нельзя, так ведь? Только не в Голливуде. Потому что все знают, что голливудские актеры чисты, как снег. Они трахают только своих жен, а затем смотрят на стену, пока они никому не нужны, и как только их позовут на кастинг, одевают свой лучший костюм, чтобы прочитать несколько строк из сценария.

Я резко встаю, стряхивая руку Ларри.

Мне приходиться мириться с кучей дерьма в Голливуде. С засранцами-режисерами, критиками, которые вообще не признают хороших фильмов, но если на их жирные задницы вдруг такой попадется, они начинают отстреливаться не хуже, чем в каком-нибудь драматическом фильме. Но чтобы кто-то следил за мной днем и ночью — это уже переходит все границы.

Помимо того факта, что наличие няньки подразумевает, что я неуправляемый алкоголик, блудящий, сумасшедший, в мою частую жизнь будут вторгаться. Когда вы проводите половину своей жизни на камере или в объективе жуткого фотографа-балабола, то быстро начинаете ценить некоторые вещи. Например, личное время. И от этого я не откажусь без боя.

— Дилан, студия не возьмет тебя на эту роль, если ты не согласишься. Это обязательное условие.

Я поднимаю бровь и улыбаюсь.

— Вы думаете я встаю, чтобы размять ноги? Нет, я ухожу отсюда. Мне насрать на этот фильм. Нет — это значит, что я отказываюсь от унижения.

Я разворачиваюсь и направляюсь к двери, но Ларри перегораживает мне путь и кладет руки на плечи. Я с легкостью отмахиваюсь от него.

— Дилан, подожди…

Ларри выбегает за мной, когда я открываю дверь и выхожу наружу.

— Не расходитесь, пожалуйста. Позвольте переговорить с ним. Подождите, — умоляет он их по дороге за мной.

Он догоняет меня, когда я ищу лестницу, но сдаюсь, и нажимаю кнопку лифта.

— Дилан, Дилан, Дилан. Пожалуйста, выслушай меня, — молит он, складывая руки перед собой.

— Ларри, ты хороший человек. Это не имеет к тебе никакого отношения. Просто дай мне уйти.

— Дилан, пожалуйста. Посмотри на меня. — Я беззаботно поворачиваюсь к просящему. — Это худшее, что ты сделаешь в своей жизни.

— Нет, Ларри. Я уже сделал это довольно давно.

— Если ты войдешь в лифт, твоя карьера будет разрушена, Дилан. Разрушена.

— Ларри, почему ты не смотришь на меня? Вроде я не трахаюсь сейчас. Или ты так волнуешься, из-за своих комиссионных?

На мгновение он потерял дар речи. Двери лифта открылись со звоном, но я не успеваю сделать даже шаг, так как Ларри прыгнул передо мной, расставив свои руки и преграждая мне вход.

— Что ты делаешь, Ларри?

— Мои комиссионные? Серьезно, Дилан? Почему ты такой упертый!? — закричал Ларри, уже выходя за рамки приличия.

— Я? Упертый?!

— Да! Упрямец! Ты чертов бык! Даже если это для твоего же блага! Для тебя и твоей карьеры.

— Да откуда ты знаешь, что для меня лучше? Ты считаешь, что фильм — это предел всех мечтаний? Нет, это не так. Это просто работа. И прямо сейчас, я выхожу из всего этого.

— Нет, Дилан. Если ты откажешься от этого фильма, у тебя не будет больше никогда работы. У тебя не будет вообще никакой работы. Тебе придется сосать чей-то член, чтобы заполучить даже эпизодическую роль. Думаешь, пожить немного с «нянькой» — унизительно? Стоит ожидать вирусное видео, где ты будешь плакать на каком-нибудь знаменитом шоу?

— Дай пройти, Ларри. У меня нет на это времени.

— «Кто это? — будут писать в комментариях. — Он выглядит как старая, лысая версия того парня, который однажды выиграл «Оскар». Неужели это он трахал горячих цыпочек»?

— Ларри, мне насрать на это. Мое слово — нет, — мотаю я головой.

— И что ты собираешься делать?

— Я планирую зависнуть в ближайшем баре и выпить крепкий напиток, может даже два. Потом, начну жить своей обычной жизнью. Трахну пару девушек, устрою пару драк, а между этим может случится еще что-нибудь. Но я не позволю никому и никогда указывать мне, что делать.

— А когда закончатся деньги? Когда придут за твоим домом? Что будет? В конце концов, ты потеряешь все.

— Да будет так, — говорю я, всемогуще пожимая плечами. — По крайней мере, я буду свободен.

Ларри смотрит на меня с большим разочарованием, больше чем кто-либо в моей жизни. Он опускает руки и наклоняет голову.

— Тогда забудь о деньгах, Дилан. Забудь о славе, забудь о карьере, забудь о том, что люди подумают о тебе. Но прошу, не уходи из этого фильма. Сделай это по следующим причинам: ради любви к великому, ради шанса сделать что-то удивительное. Черт. Я смотрю на тебя сейчас и не могу поверить, как сильно ты изменился. Помнишь, как ты сильно хотел, чтобы я был твоим агентом, что готов был на все?

Он игриво похлопывает меня по груди, и я невольно ухмыляюсь, вспоминая, каким зеленым я был.

— Да.

— Ты всегда вертелся вокруг меня. Ты был везде, куда бы я не повернулся, ты использовал любые уловки, только чтобы привлечь мое внимание. Я не мог сходить спокойно даже в ресторан, потому что именно ты подносил мне еду. Я не мог выглянуть в окно, не увидев, как ты читаешь строки из фильма на углу.

Я улыбаюсь воспоминаниям, несмотря на свой гнев.

— Это было легко. Вот твоя секретарша — самая трудная часть.

— Да. Когда Сара поверила тебе, что ты любишь ее, вот тогда я понял, что быть тебе хорошим актером.

— Как она?

— Всё ещё ест мужчин на завтрак и одержима идеей отомстить всему человечеству, чтобы залечить свое разбитое сердце, которое ты ей оставил.

— Звучит плохо, — говорю я.

— Хочешь правду? — Ларри сделал паузу, — думаю, ей это нравится. Даже очень.

Мы смотрим друг на друга и смеемся. Такого смеха у меня не было уже давно. Такой смех бывает только со старым другом, над старыми воспоминаниями.

— Что произошло, Дилан? — спрашивает Ларри с горькой улыбкой. — Раньше ты любил кино. Тебе всегда было мало. Ты хотел писать, режиссировать, заниматься всем. Мне звонили люди и говорили: «Эй, что Дилан Марлоу делает в монтажной, его работа уже сделана» или «Дилан снова возится со звуковым отделом». Но у тебя это хорошо получалось. Что это был за фильм? С режиссером из Нью-Йорка…

— «На проводе».

— Точно, «На проводе». Я помню, как тот парень говорил мне снова и снова, что это провал. Потом появляешься ты, переписываешь половину сценария и ставишь потрясающее представление. И этот фильм выигрывает приз в Каннах.

— Ему не хватало немного крутости, — пожал плечами я.

— Что ты и сделал. Потому что ты великий актер. Потому что это твоя стихия. Потому что это твое призвание. Хотя ты предпочитаешь игнорировать это.

— Это все в прошлом.

Ларри кладет руку мне на плечо и наклоняется.

— Я говорю это тебе как твой друг, а не как агент. Я вижу, что ты запутался. Я вижу, что тебе больно. Я вижу, что что-то, черт знает что, беспокоит тебя. Я не знаю, чего тебе не хватает в твоей жизни, только ты можешь это понять. Но я скажу тебе вот что: сделай этот фильм, поставь себе такую цель, это тебе нужно.

Я качаю головой и отхожу.