Слушая его, я представила себе, что весь этот ад мне придется пройти снова: выкручиваться, обманывать, постоянно врать – врать коллегам, друзьям и… даже близким людям. Статус так необходимого ему контракта изменится на «Заключен», слияние будет успешно завершено, и он быстро забудет о той, кем пожертвовал ради многомиллиардной сделки, а эта бесконечная ложь потом будет еще долго резать меня пополам, словно ножницы!

– Корпоративная квартира, оплата твоих долгов, возможность выбраться из всего этого дерьма, – он обвёл рукой скудное внутреннее пространство моей комнаты, – и куча долгосрочных перспектив!

Он, вдруг, замолчал, глядя на меня… и его молчание поселило пронизывающий холод внутри; сделал шаг, приблизившись вплотную, и напомнил:

– Я думал, что ты продала свои принципы у меня в клубе!

Проигнорировала его выпад. В очередной раз. Лишь на секунду я закрыла глаза: мне казалось, что рушится все вокруг, но, если честно, было совсем не жалко.

– Тебе придется пообещать мне намного больше, – я отвечала ему на пределе чувств, словно с кусками плоти срывая с себя все маски, все невысказанные слова, все невыплаканные слёзы. – Ты никогда не дотронешься до меня!

***

Ошибаюсь лишь единожды, когда, разорвав зрительный контакт, ненароком смотрю на его рот. Притягивающие взгляд скульптурно-очерченные губы сжаты, пока он внимательно меня слушает, а потом очень медленно растягиваются в хищной усмешке, и моя решимость расползается на лоскуты.

– Я согласен, – с нескрываемым наслаждением изощрённого садиста отвечает он, ухмыляясь этой отвратительной, будто приклеенной к лицу улыбкой. – Это будет совсем не сложно. Хотя, я не вижу связи, но мне уже нравится твой профессиональный подход к делу. Если ты хочешь уточнить пикантные детали нашей договоренности, то меня интересуют исключительно сугубо-деловые отношения. Если бы я захотел продолжения наших нечастых встреч – я бы отправил тебе флаер своего клуба.

Громкий одиночный звонок в дверь поставил точку в нашем напряженном противостоянии.

Из своей комнаты снова заворчала соседка…

По подъезду разнеслось эхо настойчивого стука…

Вздрогнув, метнула взгляд в сторону звука, и только потом посмотрела на Барса, который, облокотившись спиной о стену, скрестив на груди руки, всем своим видом показывал мне, что никуда не собирается уходить. С желанием быстро избавиться от нетерпеливого визитёра, который продолжал трезвонить, вернула сына в кроватку и пошла открывать, плотнее запахнув на груди полы домашнего халата.

Беспокойство нарастало, я слишком боялась оставлять их одних, но если не выпроводить настырного посетителя, то он поднимет на уши всю неспокойную коммуналку.

На пороге стоял Игорь.

Окидываю его встревоженным взглядом и не могу вспомнить, за что я могла любить его в той, своей прошлой жизни…

– Уходи, – прозвучало хлестко, как удар, унизительная оплеуха.

– Я принёс копию заявления, составленного моим адвокатом, об установлении факта признания отцовства. В судебном порядке будет назначена генетическая экспертиза. Теперь ты просто не посмеешь ее проигнорировать!

– Такими действиями ты только выставишь себя посмешищем! Ребенок не твой! – честно ответила я.

– Не возьмёшь, значит? – он словно выплёвывал слова, а я с грустью думала о том, сколько же времени он копил в себе эту ненависть.

– Оставь в почтовом ящике.

Он тяжело задышал, раздувая ноздри, его лицо пошло пятнами гнева. Я попыталась захлопнуть дверь, но, поставленная им нога, не позволила мне это сделать. Выставила руку в сторону, загораживая ему проход, но он бесцеремонно схватил меня за плечо и с силой толкнул сначала в коридор, а потом в комнату.

Раздался треск – тонкая после многочисленных стирок ткань халата порвалась, обнажая кости выступающих ключиц, которые торчали, словно остовы переломанных крыльев…

Судебные бумажки разлетелись по полу…

Митя истошно заплакал…

– Играть со мной вздумала? Сука! – Игорь вдавил меня в стену, одним движением выбив дыхание из груди. – Я отсужу его у тебя! Совсем не увидишь! Будет жить со мной! Лишу тебя всех прав!

Словно по кадрам я наблюдала за тем, как как он занес сжатый кулак, но удара не последовало: его запястье было крепко перехвачено более сильной мужской рукой.

Я успела увидеть, как изумрудно-зеленые глаза совсем рядом сверкнули ледяной яростью…

Игорь замолчал так резко, будто его схватили за горло.

– Отпусти, – Барс говорил тихо, но в его голосе было столько скрытой, звенящей угрозы, что даже я негромко сглотнула, – и медленно отойди от нее, – продолжил все тем же вкрадчивым голосом, но его тон при этом становился все страшнее.

Игорь разжал пальцы освобождая ворот моего халата, и сокрушенно свесил руки вдоль тела.

– Только за то, что ты прикоснулся к ней, я могу раздавить тебя об пол прямо здесь и сейчас, – с ледяным хладнокровием продолжил Барс, – но не хочу пугать из без того кричащего ребенка. Если ты сделаешь это опять, то будешь иметь дело со мной. Поверь мне, это тебе совсем не понравится…

– Сын мой, – взволнованно пролепетал Игорь побледневшими губами, – и я докажу это через суд! Она, – он ткнул в меня дрожащим пальцем, – даже не в состоянии содержать его…

– Позволь мне объяснить тебе кое-что, чтобы мы поняли друг друга: мой адвокат размажет любое обвинение, как нож масло. Уж об этом я позабочусь лично.

Игорь сглотнул, видимо хотел еще что-то сказать, но просто промолчал. Поджав губы, кивнул, и только потом Барс сделал широкий шаг назад, отряхивая руки, точно запачкался в грязи, позволив сопернику быстренько ретироваться. Дверь за ним хлопнула, закрываясь, а я вздрогнула, ещё плотнее стянув полы порванного халата, отводя взгляд в сторону, боясь встретиться с изумрудно-зелеными глазами.

– Спасибо… – тихо прошелестели бледные, искусанные в попытках удержать слезы, губы, – но сейчас я хочу остаться одна…

– Ты уедешь со мной прямо сейчас! – он, будто не слышал моих слов. – Собирай вещи! – Обвёл помещение взглядом, от которого окружающие втягивали головы в плечи, и продолжил, – Хотя… какие тут, к чертям, вещи?!

Наверное, с каждым такое бывало: молча стоишь, улыбаешься, а боль изнутри ломает рёбра, и ты кричишь внутри себя от свинцовой усталости, но никто не слышит…

Глава 8

Он исполнил свое обещание: просторная двухкомнатная корпоративная квартира встретила меня белыми, словно стерильными стенами без единого цветового пятна. Все, включая мебель, постель, ковер, плотные шторы, придающие комнатам несколько холодный и отстраненный вид – абсолютно белое.

Остановилась на пороге. Словно не зная, как себя вести дальше, отрешенно смотрю за тем, как Барс оставляет несколько моих внушительных сумок с вещами в небольшой квадратной прихожей, а сам направляется к плотно занавешенному окну, и одним резким движением раздвигает портьеры в стороны, впуская в помещение отблески огней вечернего города.

Я, словно сторонний наблюдатель, будто это вовсе не в моей жизни происходят стремительные перемены, слежу за его действиями, нервно переминаясь с ноги на ногу. Руки непроизвольно крепко прижимают к себе ребёнка, который притих, и сейчас кажется мне не менее утомлённым, чем я сама… Неудобно. Поэтому прохожу мимо двустворчатых дверей, ведущих в большую спальню, и, не включая свет, перекладываю полусонного малыша на широченную кровать, быстро снимая с него поношенный уличный комбинезончик.

Услышав шаги за спиной, оборачиваюсь. В проеме двери, прислонившись к косяку, остановился Барс, безо всякого интереса разглядывая меня, но исключительно меня – не замечая ребенка. Я затихла на мгновение, и, может быть, именно поэтому он, выдержав паузу, несколько раз вернулся к малышу взглядом, но смотрел словно сквозь него, не заостряя своего внимания.

– Холодильник пуст, но я уже заказал продукты, поэтому, – он вскинул руку, посмотрев на часы, – минут через сорок тебе доставят все необходимое.

– Спасибо…

Как бы я ни хотела скрыть нотки усталости в своем голосе, но они проскользнули. Метнув вверх затравленный взгляд, гулко сглотнула, боясь увидеть в его глазах жалость или снисхождение, но он скользнул по мне только холодным равнодушием, как будто не замечая, весь там, в своих мыслях.

– Если тебе что-то еще нужно, попроси. Не стоит раздвигать ноги.

– И ты мне дашь это? – игнорирую колкость, найдя ей оправдание.

– Я преследую исключительно свои интересы, – он говорил очень сдержанно, я бы сказала, даже подчеркнуто официально. – Жду тебя завтра в офисе. Нужно обсудить детали наших договоренностей, и, как можно быстрее, ввести тебя в курс дела.

– Ты считаешь, что шпион уже в штате? – голова работала плохо, но почему-то именно сейчас мне захотелось вникнуть в суть дела.

Барс только пожал плечами:

– Мы проверили всех, вновь поступивших за год, но там ничего. Пусто. Если агент есть, то смог затаиться среди старых сотрудников, коих тысячи – помочь разобраться во всем этом сможет только профессионал. Времени на угадывания у нас нет.

Митя заворочался и закряхтел. Чтобы не растревожить его, я встала и почти вплотную подошла к дверному проему, где находился Барс. Остановилась. Его холеная рука с длинными аристократичными пальцами, которой он опирался на дверной косяк, была совсем рядом, и, при одной мысли, что я могу вот так просто дотронутся до него, я почувствовала лёгкую дрожь и приятные ощущения внизу живота, но, вместе с этим, я увидела, насколько огромной стала пропасть между нами.

Он молчал, да и мне особо говорить не хотелось…

Спрятав свои обветренные частыми стирками ладони под мышки, я, прислонившись плечом к стене недалеко от дверей, рассматривала его: вот уже год, как мы стали совершенно чужими друг другу… Недосказанность. Все начинается с нее…