– И вообще, ты забываешь, жду тебя не только я … – капризно дует и без того пухлые губки богиня и, в попытке обратить на себя внимание, кладет свою руку на мужское предплечье, слегка сжимая его ноготками с безупречным маникюром.

Мой взгляд падает на ее безымянный палец, на котором красуется кольцо с большим бриллиантом…

Я могла бы поклясться, что услышала, как он скрипнул зубами и обернулся к ней лицом:

– Сейчас подойду к вам, Наташа. Дай мне еще пару минут.

– Я подожду…

Удивительно, но под его взглядом девушка выглядит взвинченной, растерянной и, как бы странно это не звучало, слабой.

– Мы уже закончили, – вежливо отвечаю я, обращаясь скорее к ней, чем к Барсу.

Бросаю на него мимолётный взгляд и ловлю его на себе. Всего пару молчаливых секунд, а я уже начинаю задыхаться от нехватки кислорода. Резким движением тяну наглухо застегнутый воротник куртки в сторону, освобождая шею. Все эти разящие чувства так нервируют меня, что хочется поскорее уйти.

– Здесь слишком тесно для троих… – бормочу себе под нос саркастический комментарий.

***

Он смотрит на меня, но все его мысли сейчас направлены на другую женщину.

Небрежно сунув руки в карманы брюк, покачался на каблуках, и не поворачиваясь к своей спутнице произнес:

– Дождь начинается.

Не успеваю опомниться, как вижу, что на чужие открытые плечи уже опускается его пиджак.

«Какая забота! Жаль только, что проявляется она не ко мне…»

Продолжаю молчать, дожидаясь его дальнейших слов или действий. Знаю, что они последуют. И он не заставляет себя долго ждать:

– Вы правы, Кира, – его тон стал сухим и официальным, – будет лучше продолжить этот разговор у меня в кабинете. В понедельник, в шесть вечера.

Эта фраза окончательно добивает меня, и все моё терпение летит к чертям.

– Не думаю, что на этом этапе вам необходимо лично вдаваться в такие детали, Дмитрий Евгеньевич.

– Я просто хочу убедиться, что вы, да и весь архитектурный отдел в целом, осознаете то, что на себе берете. Если вы не научитесь замечать, как тратите свое время, то этому научу вас я!

Сталь в его голосе больно резанула слух. Я замолчала.

– Общие наметки меня вполне устроят. Я понимаю, что это только предварительный набросок. Надо узнать, о каких суммах идет речь, прежде чем начать всерьез рассматривать план предложенной вами реконструкции.

– А ты всех своих сотрудников пытаешься наставить на путь истинный? – вмешалась в разговор Наташа, стараясь сарказмом замаскировать то, какой дискомфорт начинает доставлять ей эта случайная встреча.

– Только тех, которые разделяют цели и ценности компании.

Он пронзает меня взглядом, но в конце концов, разворачивается и просто уходит, уводя за собой свою спутницу, придержав ее за плечи, не выходя за рамки этикета.

Я понимала, что все это время, весь прошедший год он не мог быть один, но и представить себе не могла, что будет со мной, когда увижу перед собой некогда любимого мужчину в объятиях другой.

– Уже и не помню жизни без тебя, будь ты проклят, – шепчу себе сквозь зубы…

Мне бы больше не смотреть на них, но я продолжаю пялиться, следить за тем, как швейцар, успевший обогнать их, услужливо распахивает перед ними тяжелую парадную дверь ресторана…

Соглашаясь на работу в его компании я знала, что мы, конечно, будем встречаться. Это неизбежно. Всю прошедшую неделю убеждала себя, что для меня все эти встречи ничего не изменят. Но как бы не так, ведь даже этот непродолжительный неловкий разговор сейчас расковырял мои старые раны, которые снова начинают кровоточить.

Для него это – одна случайная встреча, лишь пара брошенных фраз, а мне теперь заново собирать себя по кусочкам…

***

Тем не менее, мне удается очень быстро погрузиться в любимый рабочий процесс, в котором я перестаю вести счёт времени.

Шаг за шагом смотрю на объект с разных ракурсов и быстро успеваю щелкать камерой на телефоне, чтобы не упустить никакие детали. Когда нужные мне архитектурные формы оказываются в кадре, проверяю фото, чтобы убедиться, что все выглядит именно так, как уже прорисовано в моей голове.

Только когда перевожу дух и начинаю соображать, могу оценить фасад здания, щедро украшенный казалось бы вычурной, но вполне искусной лепниной, величественными колоннами и, дополняющими весь ансамбль, декоративными элементами. Не нахожу ничего лишнего, более того, смориться оно просто великолепно.

Беззлобно ворча на дурацкую идею с куполом, возвращаюсь на крыльцо ресторана. Останавливаюсь. Дверь отворяется, и, выпуская парочку отужинавших клиентов, швейцар мягко, но совершенно не тактично отодвигает меня в сторону, демонстративно захлопнув ее уже перед моим носом.

– Черт! – выругалась я, опустила взгляд и повторила: – Черт!

Выпрямила спину, отряхнулась, в надежде, сбросить остатки дождевых капель с мокрой куртки, и поторопилась быстрее войти внутрь, так как почувствовала прилив невольных слез, подступающих к глазам. Нет, это вовсе не обида, скорее, усталость бесконечного рабочего дня, потому что я очень хорошо осознаю – мой внешний вид никак не соответствует уровню этого фешенебельного заведения.

При моем появлении худой высокий метрдотель смахнул невидимую пылинку со своего безупречного форменного костюма. Он ни взглядом, ни жестом не выдал своего удивления, лишь спокойно принял у меня верхнюю одежду, передав ее в гардеробную, и, не провожая меня, рукой указал направление в сторону бара, делая вид, что занят какой-то своей, одному ему понятной работой.

Но мне и не нужно особое внимание, поэтому молчаливо отступаю и иду в зал.

Заказываю воду, устраиваюсь удобнее на высоком стуле и шарю профессиональным взглядом по сторонам, заинтересованно изучая интерьер, стараясь избегать обеденной залы со столиками. Сделав еще с десяток снимков, погружаюсь в легкое общение с барменом.

Все полчаса, что я здесь, проходят с натяжкой для моей нервной системы.

Но даже среди всей ресторанной суеты, я чувствую на себе пристальный мужской взгляд, следящий за мной, как хищник за добычей. Барс сидит не один, рядом с Наташей в самом центре зала и смотрит на меня, пробираясь ледяным морозом под кожу. А его спутница, видимо без без гордости и устали, постоянно прикасается к его руке, улыбаясь без остановки.

У меня все внутри сжимается от страха, что ещё немного, и я увижу улыбку Барса ей в ответ…

Мне становится слегка не по себе. Снова просыпается ощущение, будто я "коснулась" чего-то сугубо личного без разрешения.

Он хоть и пытается казаться спокойным, но я замечаю его нервную взвинченность. Весь изводится на своем месте, в отличии от своего собеседника, того самого импозантного мужчины с благородной сединой в волосах, который спокоен, как удав или, скорее, Черная мамба*.

Очевидно, что они не друзья друг другу, и не приятели тоже… их связывает что-то иное.

**************

– Черная мамба* – ядовитая змея, распространённая в Африке. Все те, кто когда-либо видел Черную мамбу вживую, рассказывают о необычной милой «улыбке», отражающейся на пасти змеи. Виной этому особая анатомия – уникальный разрез её рта. Несмотря на название, она не совсем черная. Чаще, это очень темный или серебристо-серый цвет. Свое название Черная мамба получила не благодаря окрасу тела, который бывает и светлым и темным, а из-за черной полости рта, которую она раскрывает при опасности и зловеще шипит.

Глава 12

– На той неделе мы приступили к завершению двух крупнейших на сегодняшний день контрактов, Gaylord Texan Resort Hotel & Convention Center в Грейпвайн и Клинического исследовательского центра Марка О. Хэтфилда в Бетесде. Оба контракта превышают 350 миллионов долларов.

– Впечатляет, – отвечаю спокойно и без эмоционально.

– Пока идем точно по графику, но ведь прошла всего неделя, – мой собеседник откидывается на спинку стула, возможно замечая, что я лишь вбрасываю односложные ответы и мычу в зависимости от важности вопроса. – Кроме того, я планирую испытать новые хозяйственно-бытовые стоки, о которых я тебе говорил. Тогда расход воды существенно сократится, и собственники станут платить на двадцать пять процентов меньше.

– Надеюсь, что получится.

– Have you decided on a wedding date? *

– This is just a formality, ** – бегло отвечаю ему.

– Теперь, когда мы уже на полпути, давай будем соблюдать все эти формальности, – говоря это он протянул руку и покровительственно похлопал меня по плечу, чтобы привлечь мое внимание.

Лео Куинн – отец Наташи и генеральный директор британской группы «Balfour Beatty» владел русским так же легко, как люди управляют своим голосом, потому что учился ему у свой покойной жены, имеющей русские корни в нескольких поколениях. Тем не менее по ходу нашей беседы мы несколько раз переходим с одного языка на другой и обратно без малейшего труда. Я даже не замечаю этого, потому, как все мои мысли сейчас заняты не им, а взгляд прикован к барной стойке на противоположном конце обеденного зала.

Кира…

Улучив момент, окидываю её оценивающим взглядом. Никак не могу понять, что в ней такое, что буквально притягивает меня как магнит? Но что-то определенно есть: в изгибе ее хрупких плеч, тонких рук, в точёном профиле и грациозном наклоне головы; внимательно слушая собеседника замирает, словно она – драгоценная фарфоровая статуэтка балерины, которой самое место в витрине из армированного стекла. Она, промокшая до костей, вся светиться холодом, таким пронзительным, настоящим, таким живым, едва ли не живее ее самой…

Заболеет.

Сейчас только эта мысль действует мне на нервы.