Он стаскивает с меня юбку, с таким остервенением, словно сто лет женщины не видел. Не припомню у него раньше такого рвения.

Рассматривает мое белье, голодным взглядом. Черное кружево всегда нравится мужикам, особенно если в него запаковано хорошее тело. У меня с фигурой полный порядок, я над ней долго и кропотливо работала. Мне есть чем похвастаться, даже перед зажравшимся Ромкой.

Припадает губами к животу, целуя впадинку пупка, обжигая кожу горячим дыханием, руками тем временем по спине шарит, пытаясь лифчик расстегнуть.

Когда застёжка сдается, я позволяю лямкам сползти по плечам, и откидываю его в сторону, призывно глядя на Ромку. У него взгляд шальной, как у маньяка. К груди приникает, покрывая поцелуями, а я выгибаюсь ему навстречу, прикрыв глаза, откидываю голову назад, млея от губ на своем теле, зарываясь в темные густые волосы на макушке.

— Что-то я не вижу второй бабочки, — выдыхает, проходится губами вверх по шее, вызывая толпу мурашек. Хватает пальцами за подбородок и снова в губы впивается, словно хочет выпить до дна.

— А ты не везде еще посмотрел, — отталкиваю его от себя и опускаюсь на подушки.

Рома смотрит, как веду руками по груди, животу, бедрам. Потом развожу колени и прикасаюсь к крошечной бабочке, набитой на внутренней стороне бедра, высоко, почти у самой кромки трусиков.

Он смотрит, как зачарованный, когда обвожу ее пальцами.

— Нравится? — игривый голос с хрипотцой действует безотказно.

Неманов опускается к моим ногам, целует колено:

— Ты даже не представляешь как, — прокладывает влажную дорожку из поцелуев по бедру, прикусывая кожу там, где бабочка. У меня стон срывается с губ, когда рукой промежность накрывает, поглаживая через трусики, прекрасно чувствуя, насколько они мокрые. Большим пальцем круги узоры выписывает, доводя до безумия, заставляя судорожно сжимать гладкие простыни.

Как в бреду позволяю ему стащить с себя последний клочок одежды, и тут же охаю от неожиданности, потому что входит резко, до упора, так что сладкая боль в каждой клеточке зажигается.

Рычит мне в шею, толкаясь вперед, словно насквозь пронзить хочет. И никаких мыслей в голове не остается, только животные инстинкты, желание удовлетворить своих внутренних демонов, вырвавшихся из-под контроля.

Он перекатывается на спину, тянет меня за собой и тут же усаживает сверху, с силой опуская на себя. Раньше Неманов пытался заставить меня быть сверху, а мне не нравилось, я смущалась оттого, что смотрит. Теперь это заводит. Пусть смотрит, на то, как грудь в такт движениям подскакивает, на влажное соединение наших тел. Пусть смотрит, а я буду смотреть на него, ловя кайф от дикого взгляда, которым он меня просто пожирает.

Я чувствую его зависимость, его желание присвоить, заклеймить, показать, что я принадлежу ему. Мне это нравится. Приятная игра. Пусть пофантазирует. Когда мужчина в таком настроении, женщина обычно в накладе не остается.

***

— Ты ненормальная, — выдавливает из себя, когда к нему возвращается способность дышать.

— Это почему?

— Чуть спальню не разнесла, — смеется, закинув руку за голову.

— Я???

— Да-да, чуть кровать мне не сломала!

— Ха, — сползла с кровати, — твой траходром, наверняка, и не такие марафоны выдерживал.

— Между прочим, — произнес как-то неожиданно серьезно Неманов, — я не вожу никого к себе. Ты первая.

— Ух ты, я тоже у тебя первая. Класс, предлагаю этот день отметить в календаре, — хмыкнув, иду на кухню, даже не подумав на себя хоть что-то надеть. Мартынов давно отучил меня стесняться своей наготы. Мне нравится, как я выгляжу, и скрывать нечего. Тем более перед любовником, на котором пятнадцать минут назад скакала, как ненормальная.

— Тебе говорили, что ты стала циничной? — он идет следом за мной, так же не озадачиваясь одеждой.

— Нет. Мне говорили, что я нежная, хрупкая и беззащитная.

— Спешу огорчить, тебя обманули.

— Обязательно потоскую об этом, если свободное время появится, — налив воды жадно пью, прикрывая глаза от блаженства, а Неманов смотрит на меня, не отрываясь. Жадно следит взглядом, за каплей, что срывается с губ, падает на грудь и бежит вниз, оставляя за собой влажный след, к соску, который мгновенно становится острым. Дыхание перехватывает от того огня, что в его взгляде полыхает.

Похоже, нас ждет второй заход. Что ж, я не против. Пожар, что в крови бушует одним разом не потушить. Нам нужно несколько сеансов, чтобы насытить внутренних демонов.


Чуть позже, когда выбираюсь из душа, обмотанная белым махровым полотенцем — Неманов что-то делает на кухне. Судя по запаху, решил яичницу пожарить. Проголодался бедный.

Я иду в спальню, где по полу разбросаны вещи, но по пути, проходя мимо двери в кабинет останавливаюсь. Не знаю, что за внутренний голос во мне проснулся, но он настойчиво подталкивает меня вперед, приглашает зайти и осмотреться. Не то чтобы мне было интересно, но какой-то огонек внутри все-таки разжигается.

Осторожно захожу внутрь, оставляя за собой мокрые следы и осматриваясь по сторонам. Книжные шкафы, стол, компьютер — ничего особенного, обычный кабинет.

Прохожусь мимо книг, цепляясь взглядом за названия, потом выглядываю в окно — здесь вид уже не на город, а на большой зеленый двор, потом разворачиваюсь к столу, погруженному в творческий беспорядок. Сразу видно, что стол здесь для дела, а не для красоты — папки, блокноты, бумаги. Полный бедлам. Как он только во всем этом не теряется?

Я уже хочу уйти, но тут взгляд цепляется листок в клетку, лежащий поверх клавиатуры. На нем целый столбик фамилий, написанных небрежным размашистым почерком Неманова. Возможно, я бы не обратила на него внимания, но там числились те, кто был в моем собственном списке. Списке тех, кто находился под подозрением.

Его перечень гораздо больше, одиннадцать человек. Внимательно читаю. Запоминаю, жалея, что под рукой нет телефона.

— Что ты делаешь? — интересуется Рома, лениво привалившись плечом к косяку и наблюдая за моими действия.

— Тайну коммерческую ищу, — выдаю не задумываясь, еще раз пробегая по столбику фамилий. Вроде все отложились.

— Жаль разочаровывать, но на столе, дома я их не храню, — усмехается Неманов и идет ко мне.

— Очень жаль. Я думала, найду компромат, и буду тебя шантажировать.

— Ну-ну. И что тебя заинтересовало, — подступает вплотную, руками за талию обвивая, к себе притягивает.

— Например вот этот список, — показываю бумажку, что держу в руках.

— Список как список, — жмет плечами.

— Кто эти люди?

— Какая разница?

Чувствую, как напрягается от моего допроса, что-то не так здесь, не чисто.

— Ты им премию левую отписываешь, да? — выдаю идиотскую версию, чтобы его бдительность притупить.

— Чего-о-о-о? — выдает пренебрежительно.

— Того! У меня на прошлой работе начальник всегда писал на бумажке список тех, кому даст премию. А второй список писал черной ручкой — это те, кому хрен полагался вместо премии.

— Глупость какая!

— Почему глупость?

— Да потому! Кто будет писать эти дурацкие списки ради премии, у нас бухгалтерия этим занимается. Приказ спустил и все, дальше их заботы.

— Тогда зачем этот список?

— Что ты к нему докопалась?

— Ты юлишь, поэтому мне интересно.

— Даже не думал юлить…

— Еще как юлишь! Поэтому сразу возникают подозрения, что не все тут чисто. Ты занимаешься чем-то нехорошим? — наседаю на него, чувствуя, что злится.

— Я? — возмущается, — да если ты хочешь знать, вот эти, кто в списке, херней какой-то занимаются.

— В смысле, — удивленно глазами хлопаю, а сама жадно впитываю каждое слово.

— Варь, забей, — недовольно отпускает меня, забирает список, комкает и выбрасывает в ведро.

— Ты во что-то вляпался?

— Нет!

— Да как нет то?! Я же вижу!

— Что ты видишь?

— Ты аж побелел, когда начала расспрашивать.

— А какая тебе, собственно говоря, разница? — произносит вспыльчиво.

Черт. Не говорить же правду, поэтому вру:

— За тебя волнуюсь, дурак!

Неманов замолкает, недоверчиво глядя в мою сторону

— С чего бы это.

— Не знаю! Саму бесит! Но волнуюсь! Давай рассказывай! Иначе я к ним сама подойду, чтобы выяснить в чем дело!

— Что ж ты такая приставучая, Варь? — спрашивает, но уже мягче. Его настроение чудесным образом поменялось.

— Рассказывай, — шиплю сурово.

— Да нечего тут рассказывать. Нечего! Просто последние две сделки, которые я курировал сорвались.

— И причем здесь эти? — киваю на мусорную корзину.

— Притом, что они могли знать подробности, и слить их кому-то на стороне.

Оп-па, значит Неманов тоже крыс выискивает. Похвально.

— Как они могли знать?

Ромка со вздохом наклоняется, достает скомканную бумажку, расправляет ее и кладет на стол:

— Вот этот, — тыкает в уже знакомую фамилию, — участвовал в подготовке проекта. Эти занимались документами. Этот знал о переговорах. Этот мог прочитать письмо от инвестора. Через этого проходит информация о земельных участках, выставляемых на продажу. А вот этот зачем-то заходил в мой кабинет в мое отсутствие. А этот из нашего it-отдела, и в то время занимался обновлением программного обеспечения.

— Ух ты, — тяну, судорожно соображая. Информация важная, мне надо срочно поделиться ей с Ильёй.

— Я собрал здесь всех, кто так или иначе оказывался по близости, кто мог узнать подробности и слить их. Осталось только выяснить, кто из них стоит за срывом сделок и переговоров. И пинком под задницу, с такими рекомендациями, чтобы даже в сельский магазин не взяли самогоном торговать.