— Ты даже не представляешь какие? — Неманов похож на черта. Обезумевшего от ревности, злого, готового на все черта.

Мне не по себе, но тут чувствую, как руки Ильи ложатся мне на талию. Вот вообще не уверена, что сейчас это нужно, особенно когда Ромка бешеным взглядом в меня впивается.

— Милая, кто это? — спрашивает муж, не скрывая иронии.

— Илья знакомься. Это Роман, мой коллега.

Мне казалась или пятерня на моей талии дрогнула?

— Роман, — теперь переключаюсь на Неманова, — это Илья. Мой муж.

Надо было видеть его лицо в этот момент. Фраза «челюсть отвалилась» точно про него.

Он ничего не говорит, молча проглатывает слова, которые уже готовы сорваться с губ, только смотрит на нас растерянно. Первый раз в жизни я его вижу вот таким, растерянным, дезориентированным. Видно, что новость о моем замужестве сбила его с ног. Такого поворота точно не ожидал. Он, по-моему, забыл, что надо дышать. Только моргал, и переводил взгляд то на меня, то на Илью.

Я в этот момент не испытывала ничего. Ни облегчения, ни сожаления, ни злорадства, только желание побыстрее свалить, и больше в такие ситуации не попадать. Перед Мартыновым неудобно. Да он не ангел, но по крайней мере никогда не заставлял стоять меня перед своими любовницами. Это унизительно.

Если сейчас Неманов вывезет что-то про то, что мы с ним спали, я его просто уважать перестану, растеряю даже те остатки, что удалось сохранить.

Хорошо, что я Илье сама все рассказала, а то бы вообще некрасиво получилось.

Воспользовавшись тем, что Рома явно обескуражен, мы уходим.

— Надо же как бедного скрутило, — хмыкнул Илья, когда мы вышли в коридор.

— Хочешь сказать, тебя не скрутило? — спрашиваю снисходительно, пытаясь проглотить ком, что посреди горла стоит и дышать мешает.

— Нет.

По голосу чувствую, что лжет, но предпочитаю эту тему больше не развивать. Пусть выпендривается дальше, но я-то прекрасно вижу, как желваки на скулах играют, как глаза голубые зло сверкают.

Мы возвращаемся в зал. С Мартынова игривое настроение как ветром сдуло. Ему надоел весь этот фарс.

— Пора, — произносит и решительно направляется к возвышению, с которого обычно речи толкают. Я иду следом, и от предвкушения разве что не пританцовываю. Чего врать то? И мне эти игры надоели.

Илья легко подскакивает к ведущему вечера и дает ему отмашку.

— Дорогие гости, — приятный голос организатора разносится по залу и все сотрудники, как по команде оборачиваются к нему, — а сейчас слово предоставляется генеральному директору Мартынову Илье Николаевичу.

Сотрудники, а особенно те, кто стоят на верхних ступенях карьерной лестницы моментально подбираются, и когда понимают, что за блондин крутился сегодня среди них, по толпе пробегает сдавленный ропот.

— Дорогие коллеги, добрый вечер! — начинает Илья с очаровательной белозубой улыбкой, и все слушают его с открытыми ртами, пребывая в состоянии шока. А уж когда он меня объявляет, как свою любимую жену Вареньку, народ в ауте.

Руку даю на отсечение, каждый из них стоит и судорожно вспоминает, а не болтал ли лишнего в моей компании. Поздно, пить боржоми, дорогие мои. Поздно. Все, что надо я уже услышала.

Неманов стоит в стороне и просто позеленеет от злости. Ничего не выражающим взглядом скольжу по нему и отворачиваюсь, окончательно потеряв интерес.

Радует, что Лика все-таки послушалась моего совета. Подобрала сопли и пришла на праздник. Теперь, как и все смотрит на меня с открытым ртом, с той лишь разницей, что она за меня рада. Я тоже завтра ее порадую, заберу у Церберши.

Сама Зинаида Михайловна стала малиновой от негодования, под цвет помады, которой свой рот-попку обвела.

Ничего, проглотит.

Пожалуй, вечер удался.

Неманов

Охереть…

Это все, что я могу сказать.

У меня почву из-под ног просто выбили, и тянут на веревке, мордой по земле. Иначе и не скажешь. Аж зубы ломит от ярости и собственного бессилия.

Варька! Серая мышь, мать ее! Жена Мартыновского отпрыска! В голове не укладывается! Как это вообще возможно?

Может у меня бред? Смотрю на эту сияющую парочку и кишки в узел скручивает. Аж тошнит. Ни хрена не бред! Гребаная реальность. В которой первая женщина, на которой я реально сдвинулся, мастерски играет в жестокие игры. Варя уже давно не та милая девочка, которая когда-то доверчиво летела за мной. Это хитрая бессердечная дьяволица, способная на что угодно.

Наблюдаю, как она держит его под локоть, а он своей лапой ее руку накрывает. Идиллия мать ее! Чертовски хочется руки ему вырвать с корнем, что бы не смел ее касаться!

Сталкиваюсь с ней взглядом, и словно холодом окатывает. Не могу успокоиться, взять себя в руки, трясет как наркомана от ломки.

Улучив момент, когда счастливая чета Мартыновых занята общением с народом, потихоньку сваливаю. Просто разворачиваюсь и ухожу, чтобы никого не видеть.

Хочется убивать. Всех и каждого, кто появится в поле зрения. Будто озверином накачали.

Домой прилетел бешеный, разве что пар из ушей не валил.

— Сука! — ору во весь голос. В сердцах отшвыриваю пиджак, разуваюсь и иду к бару. Мне надо напиться! Чертовски необходимо, чтобы хоть как-то погасить ярость внутри, притупить то отвратительное чувство, что разъедает грудную клетку, — сука.

Щедро наливаю себе коньяка из едва початой бутылки и махом проглатываю, даже не морщась. Следом наливаю еще одну.

Запоздало приходит ощущение жара, разъедающего горло. Даже слезы на глазах выступают.

— Сука, — утыкаюсь носом в кулак, пытаясь перевести дух.

Как же мне все это осто*бенило!

Тяжело падаю на диван, и, откинувшись на мягкую спинку, зло тру ладонями лицо.

«Это Илья. Мой муж». Е*аный в рот! Этот момент раз за разом в памяти проигрываю. Муж, бл*дь! Она замужем!

На хрена тогда все это было? Наши вечерние поездки, встречи, секс? Отомстить хотела? Если да, то у нее получилось. Меня просто разрывает от переполняющих эмоций.

Она сделала меня, как щенка сопливого. Погладила, за ухом почесала, а потом пинка под зад и на живодерню. Я сам себе жалким казался со своей выходкой с блондинистой дурой. Кого я этим пронять хотел? Варю? Да она как танк, даже не заметила этого. Отряхнулась и пошла дальше. К мужу.

Посмотрел бы я, как бы она улыбалась, вывали я всю правду ее драгоценному супругу. Может стоило? Столкнуть заразу с пьедестала и вернуть на грешную землю?

Мои сумбурные уже порядком пьяные мысли прерывает настойчивое гудение телефона. Тянусь за ним, едва не пролив на себя содержимое стакана. Кому я там понадобился? Отвалите от меня все! Оставьте в покое!

Незнакомый номер. Я не хочу ни с кем разговаривать, но почему-то отвечаю.

— Да.

— Рома, привет, — голос кажется знакомым, но хмельной мозг не может вспомнить кто это. Похоже я слишком много выпил. В голове шум, и перед глазами все подернуто пеленой. Надо ложиться спать.

— Ром? — снова зовет безликая особа женского пола.

— Слушаю.

— Ты узнал меня?

— Нет, — хмыкаю, — делать мне больше нечего.

На другом конце трубки слышится обиженное сопение.

— Все? Или еще вопросы будут? — мне плевать, что веду себя по-хамски. Сегодня меня лучше не трогать.

— Это Ира!

— Какая из? У меня этих Ир, как грязи, — делаю большой глоток коньяка, морщусь, когда горячим комом проходит по пищеводу.

— Соловьева.

Точно. Ее блядский голос.

— Чего надо? — спрашиваю уже совсем невежливо.

Именно с этой потаскухи все и началось. Если бы не моя ошибка тогда, с ней, возможно все сложилось бы иначе. И я бы сейчас не напивался как свинья в гордом одиночестве, а Варька не была бы замужем за каким-то уродом.

— Я соскучилась.

— Мои соболезнования.

— А ты нет? — с игривой надеждой.

— Безумно! Практически обделался от радости.

— Рома! Какой ты грубый!

— Ага. Грубый, неженственный. Чего надо?

— Я же говорю, соскучилась, — мурлыкает она, а меня тошнит. То ли от выпитого, то ли от воспоминаний.

Я наелся этих Ир до отвала. Не хочу больше. А та, с которой хотел бы быть, больше недосягаема.

Замкнутый круг.

— Все, пока, — роняю хладнокровно и хочу отключиться, но останавливаюсь, потому что она вопит испуганно:

— Подожди!

— Что еще? — спрашиваю, устало прикрывая глаза. В пьяной голове шумит море, колыхая из стороны в сторону.

— Поговорить хотела, — наконец выдавливает из себя Соловьёва.

— Не интересно. Если хочешь встретиться, тоже не интересно.

— Нет, — произносит сдавлено, — я…мне помощь нужна.

— Помощь? Нашла к кому обратиться. Я страждущим и бедствующим не помогаю.

— Я с работы вылетела…

— Поздравляю.

— Ищу место…

— Консультантом в магазин трусов пробовала? — предлагаю цинично, медленно покачивая стаканом, наблюдая за янтарной жидкостью.

— Я не для того училась, чтобы продавщицей работать.

— Ух ты, как амбициозно.

Продолжаю открыто над ней издеваться, а она только сопит обиженно:

— Да. Мне хочется работать в хорошей компании.

— Причем здесь я? Ищи, ходи по собеседованиям.

— Да хожу! Уже ноги стоптала! Меня не берут никуда! Одна знакомая, сказала, что я в каком-то черном списке! Понимаешь? Какая-то сволочь, сделала так, что меня теперь ото всюду гонят взашей, из любого более-менее приличного места! Ума не приложу кто мог так на меня взъестся и за что.

В этот момент меня пробивает на смех. Громкий, искренний от души. Ну Варя! Ну молодец. Никого не забыла. Всем долги раздала с процентами.