Анечка хлопала глазами. Но было видно, что ее мыслемешалка работает вовсю.

Вдруг Костя отстранил ее от себя и серьезным голосом спросил:

– Аня, а может, у вас есть незамужняя сестра-близнец?

Она помотала головой, а глаза… Ох, глазки!

Глупенькие.

– А возможно, такая же красивая подруга?.. – настаивал Константин.

– Не-а!

– Жаль… очень жаль…

Константин и Анечка покачались в танце еще минутку.

«Неужели я ошибся? – озадачился Константин. – Что ж она молчит-то?»

Нет, он не ошибся.

– Константин, – нерешительно проговорила Анечка, – а вы это серьезно?

– О чем?

– О доме, авиакомпании…

– Конечно! Как на исповеди! А вы что, мне не верите? Напрасно! – Он показал визитку, достав ее из бумажника, набитого тем, что понимающий народ называл зеленью. Здесь, в бывшем Советском Союзе, теперь были в ходу две валюты: «зелень» и «деревянные».

Взгляд Анечки, брошенный в сторону бумажника, можно было назвать каким угодно, только не равнодушным.

Константин сел в кресло, взял свой виски.

Анечка прошла перед ним танцующей походкой.

Ножки, конечно, глаз не отвести! И все прочее – что надо! Беда, мозгов Бог не дал, но что ж, бывает…

– Женюсь только один раз, – с подкупающей искренностью сообщил Константин. – Поэтому решил, что свадьба будет только в Париже и платье невесты – исключительно «от кутюр»! – плеснул он масла в огонь. – Представляю, как бы вы в нем смотрелись!

Подал Анечке руку, притянул к себе на колени, с неподдельным восторгом провел по точеным коленям…

Поднял голову – а вот и вырез блузки рядом, и губы уже приоткрыты, куда хочешь, туда и утыкайся!

– Нет! – Константин вскочил, ловко усадив Анечку в свое кресло. – Нет! Мужская дружба дороже!

У бедной Анечки был такой несчастный вид, что Константин понял: дело сделано!

– Хотя подожди, а почему нельзя?! – воскликнул вдруг.

Ох, как она просияла, бедняжка!

– Анечка! – Константин рухнул перед ней на колени. – Ведь один раз живем! Черт с ними, с этими подругами! С этими сестрами! – Анечка радостно кивнула. – А Серега… ну, получу еще раз по морде. А там… Ну, старая дружба, она же не ржавеет!

Анечка снова кивнула, даже не спросив, что такое – еще раз по морде.

Ну и хорошо, что не спросила!

– Знаете, – прошептала она, восторженно глядя в его глаза, – мне бы очень хотелось в Америку! Костя… Я вам правда нравлюсь?

– Анечка!.. – Врать прямо вот так, в лоб, не сильно хотелось, поэтому Константин нашел для своих губ и языка другое занятие – поцелуи.

Самое время было сейчас появиться хозяину дома и этой женщины, но он, похоже, зачитался…

Молодец Лилька. Значит, и впрямь хорошо пишет, если издатель так зачитался, что у него хоть мебель выноси, хоть любовницу уводи!

Внезапно Анечка отстранилась и выдохнула пылко:

– А давай все бросим? Убежим прямо сейчас? Не люблю прощальных сцен.

И воровски хихикнула.

– Быстро одевайся! – скомандовал Константин.

Анечка умчалась в прихожую. Проводив ее прощальным вздохом, Константин открыл дверь в кабинет.

Сергей сидел, уткнувшись в рукопись, блаженно улыбаясь.

Взглянул на Константина, такое ощущение, не сразу поняв, кто это, воскликнул восхищенно:

– Слушай, молодец Карамелька! Невозможно оторваться, представляешь? Я даже забыл, что у меня гости.

– Анечка! – крикнул Константин. – Зайдите на минутку.

Она вбежала – уже в шубке, схватила Костю под руку, потупила глазки…

Сергей снял очки, уставился на них недоумевающе:

– А что, собственно, происходит?

– Ну, если тезисно, – улыбнулся Константин, – то Анечка тебя бросает.

Сергей побледнел.

– Она со мной в Америку собралась, – объяснил Константин, – ну а там скорей всего бросит и меня. Да, Анечка?

Она машинально кивнула. Блудливо-смущенная улыбочка все еще порхала на губах.

– Найдет себе побогаче, – продолжал Константин. – Правда, Анечка?

Она поморгала, похоже, начиная вникать в смысл его слов, и удивленно спросила:

– Что?..

Посмотрела на Константина, затем на Сергея, затем снова на Константина… Ага, вот и прозрение наступило!

– Ну ты и сволочь! – взвизгнула она.

– А я и не отрицаю, – пожал плечами Константин.

– Прости, Сережа, – пробормотала девушка и бросилась вон.

– Аня! – вскочил Морозов.

В прихожей хлопнула дверь.

– Прощай, звезда гарема-2, – пробормотал Константин. – Как видишь, Серега, на все про все ушло даже меньше двух часов!

И в ту же минуту получил то, что получил некогда за звезду гарема-1.

Бил Серега по-прежнему крепко.

– Ничего не изменилось! – потер челюсть Константин. – Я тебя спасаю, а за это – по морде. Как-то неинтеллигентно. Кстати, второй раз.

Сергей жег его глазами, но, чувствовалось, не мог подобрать подходящие к ситуации эпитеты. Ну да, бывает, что и у мастеров слова словарный запас истощается!

Константин, впрочем, не собирался давать ему время на раздумья:

– Запомни, старичок. Для тебя существует только одна женщина, – он ткнул пальцем в Лилину фотографию, – вот эта! Неужели ты этого до сих пор не понял?!

Хлопнул Сергея по плечу, взял куртку – и ушел, оставив его глазеть на фото «единственной женщины» и смиряться с неизбежным.

Ну а у него было еще множество дел в Москве…

* * *

Еще с вокзала Константин позвонил в Дом с лилиями – предупредить, что возвращается. Трубку взяла Таисия Александровна. Голос ее дрожал от тревоги. Она сказала, что Кира куда-то уехала вместе с Катей и ее до сих пор нет, а почти ночь на дворе, ее парень места себе не находит от беспокойства. Может, Константин заедет в бар Катерины, проверит, не там ли Кира? И если там, пусть привезет ее домой!

Константин пожал плечами и обещал все исполнить. Жизнь его там, на Аляске, была далека от забот о ком бы то ни было, кроме себя, любимого (ну, не считая, конечно, забот о процветании авиакомпании, но это не в счет!), а теперь хлопот несколько прибавилось. Слов нет, Константину в самом деле нравилось устраивать житейскую и литературную судьбу сестры и вразумлять «целинника» Морозова, заботиться об отце и Таисии Александровне, болтать с Аришкой и следить за тем, чтобы ее английский «не расслаблялся». Однако Киры он, честно говоря, немного побаивался, а в отношения ее с этим практически безногим парнем старался не вмешиваться. Кира – просто боярыня Морозова какая-то со своими этими монастырскими фокусами, даже Лилька старается держаться от нее подальше и ни в чем ей не перечить. Впрочем, сестра сейчас с головой утонула в работе, ей ни до чего… Вот разве что до Сереги!

Что касается Катерины, этой дочери Родиона… Константин своего бывшего зятя на дух не переносил, хотя, по слухам, человеком он был неплохим, вон Аришка, к примеру, его обожала, а вот Катерина, как это ни странно, Константину нравилась. Нравилось, что она не сидела на шее у папеньки. Держалась Катерина до изумления вульгарно, однако это не раздражало Константина, а смешило: и вульгарность, и бравада, и наглость, и дерзость казались ему просто актерством. Он ведь и сам был таким – актером, шутом, хохмачом, как говорила Лиля. Девчонка просто не научена, как себя надо вести в жизни, наставника у нее не было, только и всего. Мать Катерины, судя по всему, что о ней известно, деревенщина в худшем значении этого слова, отец совершенно спятил от любви к Лильке и от того, что она его отвергла… А Лильке и до родных детей дела нет, когда голова у нее перегружена творческими замыслами и несбывшейся любовью, к примеру, она вряд ли даже замечает, что у Киры и Егора бурный роман, небось считает, что дочь просто пригласила его в гости из чистого альтруизма. Да, Лиля ничего вокруг себя не видит, где уж тут заботиться о падчерице?! Вот и выросла Катерина – как трава на обочине, вот и не понимает, за что схватиться, как удержаться на плаву в нынешней непростой жизни. Ищет каких-то спонсоров, то видеосалон, рассказывали, открыла, то диско-бар…

Ну, посмотрим, что там за диско-бар.

Не успел он войти, как Катерина с восклицанием: «Какие люди!» – кинулась ему навстречу – внимательная хозяйка, ничего не скажешь! – усадила в уютном уголке на кожаный диванчик, предложила выпить за счет «хозяйки заведения», но Константин взял только сок и принялся осматриваться.

В общем-то, оказалось все почти как в лучших домах! Цветомузыка, если то, что звучало и мигало, можно называть музыкой, столики-диванчики, бритоголовые «качки», а при них весьма условно одетые девицы. Катерина в своем черненьком «маленьком» платьице, усыпанном блестками, смотрелась почти монахиней!

А вот и наша «монахиня»… Константин с трудом узнал племянницу в длинноволосой накрашенной девице, стоящей у стойки бара.

С ума сойти, что это она на себя напялила?.. В таком платье только ловить «клиента»: кто первый возьмет тебе выпивку, с тем и пойдет! Что за потаскуху она из себя строит?!


…А в голове у Киры и в самом деле звучало неумолчно: «Потаскуха… потаскуха…»

Самое страшное, думала Кира смятенно, что Евгения Львовна права. Нет, не в том, что оскорбила ее гнусным словом, а в том, что Егор достоин лучшего! Семьи… детей… А Кира сама убила своего ребенка – и теперь, только теперь наказание за этот грех настигло ее.

И нести этот крест будет она сама. Одна.

И никто не узнает, как проклинала себя Кира за то, что сделала. Ну да, это был плод насилия, но именно она выносила бы его, вырастила, сделала бы человеком – другим человеком, не таким, как Эндрю! Это маленькое существо принадлежало бы только ей и любило, любило бы просто потому, что она – его мать, что в ее руках тепло, уютно, безопасно и надежно. Да просто любило бы…

А теперь… никогда больше ничего не будет. Детей больше не будет! Она не достойна ничьей любви. Любви Егора – тоже.

Она помогла Егору вернуться к жизни, а теперь должна уйти. Дать ему свободу. Но куда уйти? В монастыре второй раз не спрячешься. Да и Егор не допустит этого, будет требовать вернуться. Значит, надо сделать так, чтобы ему не захотелось ее возвращения! Надо показать себя такой, какой назвала ее Евгения Львовна!