— Я не передумал. Я уже давно радуюсь твоей беременности.

Я с сомнением покосилась на него.

— Я этого не заметила.

— Я хорошо умею скрывать свои мысли и эмоции, — с сожалением в голосе сказал Данте. — Но в данном случае мне не надо было этого делать. Ты права, я испортил тебе первую беременность. А все потому, что был слишком горд, отрицая признавать, что ошибся.

Я терпеливо ждала, чтобы он сказал больше. Я еще не была готова принять его невысказанные извинения.

Данте нежно положил ладонь мне на живот.

— Ты была права во время нашей ссоры после того, как рассказала мне о своей беременности. Я не хотел, чтобы Карла обращалась к врачу по поводу ее неспособности зачать, потому что боялся узнать, что это я бесплоден. Я гордый человек, Вэл. Слишком гордый, и почему-то убедил себя, что не смогу стать Капо, если узнаю, что не могу заделать своей жене ребенка. Я стал бы неполноценным мужчиной.

— Нет, не стал бы. Но я понимаю, почему ты так думаешь. Но если это так, почему ты не обрадовался, когда я сообщила тебе, что беременна твоим ребенком? В конце концов, это доказывало, что ты не был бесплоден. Разве ты не должен был испытать гордость?

Данте торжествующе улыбнулся.

— Да, наверное, должен был, — он сделал паузу, и я дала ему время, которое необходимо было для обдумывания следующих слов. Я чувствовала, что он поделится чем-то очень личным со мной. — Но когда ты сказала мне о своей беременности, показалось, что это чуть ли не покушение на память о Карле. Как будто забеременев так скоро, ты обвинила Карлу в ее неспособности подарить мне детей.

— Я никогда не хотела покушаться на твою жену, — сказала я шокировано. — Я знаю, что ты любил ее больше всего на свете. Знала это, прежде чем мы поженились, и ты никогда не позволял мне забыть об этом на протяжении всего того времени, что мы были вместе, — последняя часть вышла более обвинительной, чем мне бы хотелось.

— Я знаю, — ответил Данте, взгляд его холодных голубых глаз скользнул по моему лицу. — Я плохо обращался с тобой. Ты не сделала ничего, чтобы заслужить это. Когда ты впервые мне отдалась, после я должен был держать тебя в объятиях. Это было бы достойно и благородно. Вместо этого я ушел. Я не хотел позволять себе сближаться с тобой. Однажды я позволил себе полюбить, а когда мне пришлось наблюдать, как Карла умирает медленной ужасной смертью, я поклялся себе, что больше не впущу женщину в свою жизнь.

Я медленно кивнула.

— Я сожалею о том, что случилось с Карлой. Мне жаль, что тебе пришлось наблюдать, как она умирает.

Глаза Данте устремились вдаль. Он не плакал. Не думаю, что он когда-либо позволял себе это перед кем бы то ни было, но в его глазах была глубокая печаль, которая разрывала мне сердце.

— Я убил ее.

Я дернулась в его объятиях, широко раскрыв глаза.

— Что ты сделал? Но я думала, что она умерла от рака.

— Да, умерла бы. Врачи сказали, что больше не в силах ничего для нее сделать. Она была дома, накачанная наркотиками большую часть времени, так что от боли она почти не страдала, но даже морфин в конце концов перестал помогать. Она попросила меня помочь ей освободиться от того кошмара, в который превратилась ее жизнь. Она не хотела провести остаток своих дней прикованной к постели, не в силах двигаться и корчась от боли. — Он умолк, и я заплакала, не сдерживаясь, несмотря на то, что сам он не мог. Я прижала руку к его груди, чтобы показать ему, что все в порядке, что я понимаю его. — Она хотела, чтобы я ее застрелил, потому что надеялась, что так для меня это будет легче, не таким личным. Я не мог так поступить. Не так. Не тем способом, каким я расправлялся с предателями и подонками, которые не стоили даже грязи под ее ногами. Я ввел ей инсулин, она заснула у меня на руках и больше не проснулась.

— Я не знала. Мне всегда говорили, что ее смерть наступила из-за отказа внутренних органов.

Его темный и затравленный взгляд остановился на мне. Данте провел пальцем по моим щекам, вытирая слезы.

— Я хотел, чтобы все так думали. Я никому не говорил.

Я задрожала рядом с ним, слишком подавленная, чтобы что-то сказать, и уткнулась лицом ему в шею, нуждаясь в его тепле и аромате. Данте нежно поглаживал мой живот.

— Если бы я только знала, то не давила бы на тебя так.

— Вэл, ты на меня не давила. Женившись на тебе, я дал клятву заботиться о тебе и стараться стать хорошим мужем, а я не привык относиться легкомысленно к своим клятвам. Я человек чести, и все же не выполнил обещаний, которые дал тебе.

— Но почему ты согласился на женитьбу, если знал, что будет так тяжело?

— Мой отец хотел, чтобы я женился, и я знал, что начинаю выглядеть слабым потому, что не мог отпустить Карлу, поэтому сделал то, что, как считал, будет лучше для моих притязаний на власть. Казалось, ты была для меня идеальным вариантом.

Это прозвучало так, как будто не была, но я его не перебивала.

— Я думал, что ты не захочешь близости так скоро после смерти своего первого мужа.

При упоминании об Антонио у меня перехватило горло, но я справилась с этим.

— Я бы так и поступила, если бы мы любили друг друга или у нас было что-то, хоть немного похожее на настоящий брак.

— Я не виню тебя за желание чего-то настоящего после того, как Антонио просто использовал тебя. Что еще хуже, ты вышла замуж за другого мужчину, который тоже использовал тебя в своих целях. — Он тяжело вздохнул.

— Так значит, когда ты решил жениться на мне, спать со мной ты не собирался?

Данте мрачно засмеялся.

— Я не так благороден. Нет, я думал, что исполню супружеский долг, а потом буду спать с тобой, когда захочу, без всякой эмоциональной привязанности.

— Тогда почему ты не взял меня в нашу первую брачную ночь или в последующие дни?

— Я хотел. Приведя тебя в свою спальню той ночью, я не мог думать ни о чем, кроме как сорвать твое платье и взять тебя. Я был зол. Я хотел трахать тебя до тех пор, пока не избавлюсь от этой злости, но потом ты выпорхнула из ванной в этой скромной шелковой ночной рубашке, моя жена, выглядящая как истинная леди, и этот твой гребаный взгляд, полный надежды и неуверенности… И я понял, что не смогу тебя так использовать.

Мои губы приоткрылись в удивлении.

— Ты догадался, что у меня никогда не было мужчины?

— Нет, — покачал головой Данте. — Я бы сказал, что ты была неопытна в своих заигрываниях и попытках соблазнить меня, но я подумал, что твой первый муж доминировал в спальне и не разрешал тебе проявлять инициативу, хоть это и не соответствовало моему мнению об Антонио.

— Что, я настолько была неуклюжа в соблазнении? — спросила я, смущенно хихикнув. Казалось невероятным разговаривать с Данте вот так открыто. А нежиться в его объятиях без его попыток отстраниться — еще лучше.

Губы Данте скривились в усмешке.

— Я человек, гордящийся своим самообладанием. Уж поверь, большинство мужчин не смогли бы противостоять твоему очарованию. По правде говоря, когда я узнал, что буду первым, сдерживаться стало еще труднее. Это, наверное, чисто мужская фишка, но я хотел пометить тебя.

— Это звучит слишком анималистично.

— Так и есть. До того, как женился на тебе, я не хотел неопытную невесту, но как только узнал о тебе правду, мне было тяжело думать о чем-то другом, кроме как сделать тебя своей. — Взгляд Данте опустился на мой круглый живот, на котором все еще покоилась его рука. — И знание того, что ты носишь моего ребенка, заставляет меня гордиться, хотя на самом деле это не то, что должно вызвать подобное чувство во мне. В конце концов, оплодотворить свою жену — не настолько большое достижение.

Я покачала головой с улыбкой, которая медленно угасла на моих губах, когда мои глаза нашли Данте.

— Мне это нравится. Мне нравится говорить с тобой, как настоящие муж и жена. Пожалуйста, не отдаляйся от меня опять. Я не могу вернуться к одиночеству.

Данте сжал мою щеку.

— Я не буду. Сегодня прозвучал звонок, который меня разбудил. Я постараюсь быть лучшим мужем, каким только смогу, но, вероятно, все равно буду гораздо менее достойным, нежели ты заслуживаешь. Я неэмоциональный человек и ненавижу публичные проявления чувств, но я не буду больше игнорировать тебя. Это я могу обещать.

Я поцеловала его.

— Спасибо.

Мы лежали в молчании рядом друг с другом, пока я не почувствовала, что наша дочь пошевелилась. Я быстро передвинула руку Данте, чтобы он тоже это почувствовал. Он замер.

— Ты чувствуешь, как она шевелится?

Данте кивнул. Он ничего не сказал, но теперь я знала, что это не из-за того, что его не трогало происходящее. Улыбаясь, я снова опустила голову ему на плечо.

— Когда я смогу вернуться домой?

— Завтра. Они хотят оставить тебя на ночь.

— Ладно.

Мне не очень нравилось это. Я волновалась, что останусь так надолго вдали от Данте. Не потому, что я цеплялась за него или не могла побыть одна. Нет, я боялась, что, несмотря на свое обещание, Данте найдет причины отдалиться от меня в очередной раз, если мы не будем рядом сразу после того, как пришли к согласию и пониманию.

— Я останусь с тобой. Я не позволю тебе остаться здесь одной, — сказал он, как будто знал о моих тревогах, и мое сердце наполнилось благодарностью. — И я уже сообщил Лео, что какое-то время ему придется самому руководить казино.

— Ты не хочешь, чтобы я работала?

— Врач сказал, что тебе нужно по возможности больше оставаться в постели, так что работать ты не сможешь. Когда родится ребенок, и ты будешь чувствовать себя достаточно хорошо, мы сможем поговорить о том, чтобы найти новую работу.

— Это разумно, — кивнула я, и, отстранившись, снова поцеловала его.

Теперь, когда он мне позволил, я хотела делать это снова и снова. Вскоре мое дыхание участилось, но Данте качнул головой: