Я знала, что он делает это, чтобы опозорить и обидеть меня, и ненавидела то, что он не был полностью неудачником.

Я смотрела на человека, который был моим отцом, и ничего не чувствовала. Я всегда знала, что не нравлюсь ему, но никогда не понимала, как сильно он меня презирает. Я вонзила ногти в мягкую плоть ладоней.

Маттео стоял с кривой улыбкой на лице.

— Я охотился за ней шесть месяцев. Если бы я не хотел ее, неужели ты думаешь, что я потратил бы на нее столько времени? У меня есть дела поважнее.

Если я услышу это еще раз, я полностью потеряю контроль.

— Я думал, ты жаждешь мести, но мои люди сказали, что ты и пальцем ее не тронул. — отец направил тяжелый взгляд на меня. — С другой стороны, ты, вероятно, не хотел пачкать руки. Я не думаю, что простой душ снова вымоет мою дочь.

Ария еще крепче сжала мое запястье, и я остановилась. Я даже не осознавала, что сделала шаг навстречу отцу...я даже не была уверена, что сделала бы. Ударила бы его? Возможно. Его слова и выражение лица заставили меня почувствовать себя грязной, и я ненавидела, что он имел такую власть надо мной. В то же время я скорее бросилась бы с крыши этого дома, чем призналась, что не спала ни с одним парнем, пока была в бегах. Эту тайну я буду защищать изо всех сил.

— Кто сказал, что я не жажду мести? — Спросил Маттео угрожающим тоном. Его темные глаза встретились с моими. Бастард. Значит, озабоченные взгляды в машине были напоказ? Он знал, что я не хочу выходить за него. Он знал, что это наказание для меня. Кто знает, что еще он задумал для меня, когда я оказалась в его лапах?

— Я ни за кого не выйду замуж, — отрезала я. — Это моя жизнь.

Отец был в ярости, когда подошел ко мне и сильно ударил по лицу. В ушах зазвенело, во рту появился привкус меди. Много лет назад я бы заплакала.

— Ты сделаешь, как я сказал. Ты и так запятнала наше имя и мою честь. Я больше ни дня не потерплю твоей наглости, — прорычал он, покраснев.

— А если нет?

Мое запястье почти онемело от сокрушительной хватки Арии. Ей удалось встать между мной и отцом, несмотря на явное неодобрение Луки, но он был занят тем, что держал рубашку Маттео железной хваткой.

Я попыталась оттащить Арию назад, но не сводила глаз с отца. Ария все еще пыталась защитить меня, но это была битва, в которой она не могла сражаться за меня.

Рука отца все еще была поднята, готовая ударить меня снова. Что он сделает, если я ударю его в ответ? Хотел бы я быть достаточно храброй, чтобы это выяснить.

— За твое предательство никто и глазом не моргнет, если я отдам тебя в один из секс-клубов, чтобы мы могли использовать твою распущенность.

Несмотря на мои лучшие намерения, мои глаза расширились от шока. Данте нахмурился, но я не была уверена, хороший это знак или нет.

Глаза Маттео горели такой ненавистью, что волосы у меня на затылке встали дыбом. Лука все еще держал его за плечо, останавливая от чего? Я не была уверена.

— Этого не случится. Джианна станет моей женой. Сегодня. — сказал Маттео.

— Что? Я ... — выпалила я, но отцовская пощечина снова заставила меня замолчать. Удар был сильнее, чем в предыдущий раз, и его кольцо коснулось моей нижней губы. Боль пронзила мое лицо, и теплая жидкость потекла по подбородку.

— Хватит, — сказала Ария, и вдруг Лука потянул ее назад, а Маттео крепко схватил меня за руку и повел из комнаты по коридору в ванную. Я не была уверена, был ли это шок от того, что случилось, или скорость, с которой Маттео оттащил меня, но я не сопротивлялась, только спотыкалась, даже не потрудившись остановить кровь, капающую на мою рубашку с разбитой губы. Маттео втолкнул меня в ванную, вошел следом и запер дверь.

Я уставилась на свое отражение в зеркале. Мой подбородок был в крови, и еще больше крови капало из пореза в нижней губе на мою рубашку. Моя губа уже распухла, но я была рада обнаружить, что мои глаза сухие, без единого признака слез. Маттео появился позади меня, возвышаясь надо мной, темные глаза изучали мое изуродованное лицо. Без своей фирменной акульей ухмылки и высокомерного веселья он выглядел почти сносно.

— Ты не знаешь, когда заткнуться, да? — пробормотал он. Его губы сложились в ухмылку, но это выглядело как-то неправильно. В его глазах было что-то тревожное. Взгляд в них напомнил мне тот, который я видела, когда он имел дело с русскими пленниками в подвале.

— Ты тоже, — сказала я и поморщилась от боли, пронзившей мою губу.

— Верно, — сказал он странным голосом. Прежде чем я успела отреагировать, он схватил меня за бедра, развернул и поднял на умывальник. — Вот почему мы идеально подходим друг другу.

На его лице снова появилась высокомерная улыбка. Ублюдок встал у меня между ног.

— Что ты делаешь? — прошипела я, отодвигаясь от края умывальника, чтобы увеличить расстояние между нами и толкая его в грудь.

Он не сдвинулся с места, слишком сильный для меня. Улыбка стала шире. Он схватил меня за подбородок и приподнял мою голову.

— Я хочу взглянуть на твою губу.

— Мне не нужна твоя помощь. Может, тебе стоило остановить моего отца, чтобы он не разбил мне губу.

Вкус крови, сладкий и медный, заставил мой желудок сжаться и напомнил мне о более темных образах.

— Да. Я должен был, — сказал он мрачно, его большой палец слегка коснулся моей раны, когда он приоткрыл мои губы. — Если бы Лука не удержал меня, я бы вонзил нож в спину твоего отца, и будь прокляты последствия. Может быть, так и будет.

Он отпустил мою губу и вытащил длинный изогнутый нож из кобуры под пиджаком, прежде чем повертеть его в руке с расчетливым выражением лица. Затем его глаза метнулись ко мне.

— Ты хочешь, чтобы я убил его?

Боже, да.

Я вздрогнула при звуке голоса Маттео. Я знала, что это неправильно, но после того, что сказал сегодня отец, я хотела увидеть, как он молит о пощаде, и я знала, что Маттео способен поставить кого угодно на колени, и это волновало меня. Именно поэтому я хотела уйти из этой жизни. У меня был потенциал для жестокости, и эта жизнь была ее причиной.

— Это означало бы войну между Чикаго и Нью-Йорком, — просто сказала я.

— Видеть, как твой отец истекает кровью у моих ног, стоит риска. Ты того стоишь.

Я не была уверена, шутит он или нет, но это было слишком...серьезно. Я хотела поцеловать его за эти слова, но это было неправильно. Маттео ошибался. Как и все остальные.

Не так давно я видела, как убили Сида, и знала, что с таким же успехом мог нажать на курок Маттео. Я не могла позволить ему вмешиваться в мои мысли. Он был слишком хорош в этом.

Я снова толкнула его в плечо.

— Мне нужно позаботиться о губе. Если тебе больше нечего делать, кроме как стоять рядом, уйди с дороги.

Он по-прежнему не двигался с места и был слишком силен, чтобы сдвинуть его с места. Его мышцы напряглись под рубашкой, заставляя меня задуматься, как бы он выглядел без нее. Неправильно. Так неправильно.

Он положил нож на стойку рядом со мной.

— Ты не должен оставлять острые предметы в моей досягаемости, когда я злюсь.

— Думаю, я рискну, — сказал он, упираясь ладонями в мои бедра, не оставляя мне выбора, кроме как откинуться назад, чтобы увеличить расстояние между нами.

— Прекрати, — прорычала я, потому что от него слишком хорошо пахло, и я почувствовала, что мое тело хочет придвинуться ближе, затем снова вздрогнула. Я подняла руку и пощупала нижнюю губу. Казалось, она распухла еще больше и все еще кровоточила.

Маттео убрал мою руку.

— Ты сделаешь только хуже. Нужно наложить швы. Вызвать врача?

— Нет, — быстро ответила я. Я не хотела, чтобы еще кто-нибудь узнал, и больше всего я не хотела, чтобы мой ублюдочный отец узнал, что ему удалось разбить мне губу. — Я сделаю это сама.

Маттео поднял брови. Он отступил на шаг и быстро осмотрел шкафы, прежде чем достал аптечку. Он продел нитку в иголку и протянул ее мне.

Я поерзала на умывальнике, чтобы посмотреть на себя в зеркало, затем поднесла иглу к губам. Я никогда никого не зашивала, тем более себя. Я ненавидела иглы. Мне даже пришлось закрыть глаза, когда мне делали укол. Маттео наблюдал за мной, и я не хотела выглядеть слабой для него, поэтому я подтолкнула кончиком иглы свою губу, подпрыгнула от боли и снова отстранилась.

— Черт. Это чертовски больно.

Я покраснела, потом посмотрела на Маттео.

— Давай. Смейся.

Маттео выхватил иглу у меня из рук.

— Это не сработает.

— Знаю, — пробормотала я. — Ты можешь это сделать?

— Будет больно. Я ничего не имею против боли.

— Ты когда-нибудь накладывал себе швы?

— Несколько раз.

— Тогда я справлюсь с тем, что ты меня зашьешь. Просто сделай это.

Он протянул мне Тайленол.

— Возьми несколько штук. Они не помогут сразу, но сработают позже.

— Водка тоже помогает.

— Полагаю, ты узнала об этом за месяцы, проведенные в бегах, — сказал он с улыбкой, граничащей со страхом. Он еще не задавал слишком много вопросов. Даже о других парнях, кроме Сида. Может, он не хотел знать, а я все равно не скажу. Достаточно того, что из-за меня погиб невинный человек. Я не называла ему имена других парней, с которыми целовалась, чтобы он их не убил. Смерть была слишком суровым наказанием за поцелуй, за что угодно, но такой мужчина, как Маттео, не согласился бы с этим.

— Помимо всего прочего, — сказала я, потому что никогда не знала, когда нужно закрыть рот. И какой момент лучше выбрать для того, чтобы спровоцировать кого-то, чем до того, как он собирался ткнуть вас острой иглой.

— Держу пари, — сказал он, и страшная улыбка стала еще страшнее. Маттео взял меня за подбородок. — Постарайся не двигаться.

Я напряглась, когда он прикоснулся иглой к моей губе. Несмотря на мои насмешки, Маттео был осторожен, когда зашивал меня. Каждый раз, когда игла пронзала мою кожу, глаза наполнялись глупыми слезами, мне было чертовски больно. Я боролась с ними так долго, как только могла, но в конце концов некоторые из них потекли по моим щекам. Маттео промолчал, чему я была рада. Для него это, вероятно, ничего не значило. Когда он положил иглу после того, что казалось вечностью, но, вероятно, прошло меньше пяти минут, я быстро вытерла слезы со щек, смущенная тем, что проявила слабость перед ним.